Яна Розова - Сплошные неприятности Страница 27

– Наташка, мне не смешно! – хныкала Феня. – Я боюсь! Папа меня с десяти лет не видел, а я выросла вот такой голодранкой и оборванкой…

Наташка встала:

– Идем, Золушка, буду тебе феей!

Поход по магазинам оказался делом изматывающим. Во-первых, этих магазинов оказалась чертова дюжина, один другого страшнее по ценам и ассортименту. Довольно быстро Феня устала, и тогда ей стало казаться, что она пассажир поезда, несущегося через бесконечные сады, где вместо деревьев росли вешалки, а вместо яблок – тряпки.

Обойдя несколько небольших магазинчиков с вещами, обувью, фурнитурой, шубами, аксессуарами и прочим, Наталья железной рукой потащила подругу в сторону небольшого кафе – выпить кофе и обсудить планы. По дороге им попался магазин для молодежи – джинсы, майки, ремни и кроссовки самых неожиданных форм и цветов. Вещи эти выглядели очень привлекательно, но Фене не слишком подходили. Тем не менее она задержала Наташу у витрины с бижутерией.

Налюбовавшись безделушками, Феня подняла голову и увидела в глубине помещения молодежного магазинчика такую сценку: крупноватая, но вполне стройная девушка демонстрировала на себе выбранные ею джинсы, при этом пританцовывая, балуясь и смеясь.

– Наташка, смотри! – толкнула она локтем хозяйку брачного агентства. – Это ж…

– Афродита!.. – выдохнула та восхищенно.

Да, это была Афродита, но Афродита совершенно преображенная: похудевшая, умело накрашенная, легкая в движениях и словно бы открытая изнутри, сияющая.

Ахнув, подруги переглянулись: они и раньше инициировали перемены в образе женщин, многие на их глазах менялись самым удивительным образом, но Афродита не просто поработала над своей внешностью, она поработала над своей сущностью.

Присмотревшись к парню, наблюдавшему за шоу Афродиты, Феня совсем потеряла дар речи – это был тот самый ведущий ТВ-передач, объект Афродиты, Эдуард Великолепный, который совсем недавно отшил их клиентку самым грубым образом!

– Наташка, ты что же, – зашептала Феня горячим шепотом, – познакомила нашу Диту с Эдиком?

– Упаси боже! Это она сама, клянусь тебе здоровьем моей свекрови!

– Вот отчего она такая радостная ходит и папе нас хвалит! – догадалась Феня. – Афродита нас надула как лохушек! Что называется, и в кресло села, и бублик съела: получила помощь от наших спецов, стала красивая и тут же снова в Эдика вцепилась. Но может, это настоящая любовь, а я ее проглядела?

Наташка фыркнула:

– Твой прокол очень утешает, а то меня твоя феноменальность, Феня, уже слегка бесить стала!

Подруги рассмеялись и двинулись от витрины с молодежной бижутерией в сторону кафетерия.

А в шестнадцать ноль-ноль Феня стояла у высокой резной двери городского кукольного театра, чувствуя себя дурой. Несколько радовало только то обстоятельство, что впервые за многие-многие зимы она не мерзла. Согревало ее весьма элегантное, простое по фасону, но волшебное в смысле комфорта и тепла черное пальто с большим капюшоном, который приятно напоминал Фене облачение Вильгельма Баскервильского из «Имени розы». Под пальто на Фене были джинсы со знаменитым лейблом (папа точно в этом разбирается!), серый пуловер с V-образным вырезом и выглядывающая из-под него совершенно неожиданная серебристая блузка с воланами. Эта блузка олицетворяла Фенино горячее желание понравиться папе. Раньше у нее никогда не было вещей с воланами, а уж нагло-серебристых предметов гардероба – тем более. Завершали новый Фенин образ скромные, но дико дорогие, по ее меркам, австрийские сапоги на небольшом каблучке.

Наталья заставила ее слегка подкраситься – чуть-чуть, сказала она, чтобы не выглядеть привидением.

Казалось, что все складывается хорошо и отлично: модная Феня увидит своего папу, понравится ему, даст повод собой, красавицей, гордиться. Но свое преобразование она не могла воспринимать естественно и просто – почему это вдруг Фене пришло в голову, что тряпки смогут сделать ее чем-то иным, улучшить, украсить? С каких это пор она так заботится о внешнем эффекте?

Фене тридцать пять, все, что у нее есть, – это свобода. Это ее ключевой камень, повод для самоуважения, причина радоваться каждому дню своей жизни. Свобода Фени, как она сама себе объясняла, это возможность не зависеть ни от чьего мнения, делать то, что она может и умеет. Феня свободна выбирать друзей по сердцу и дружить даже с бывшим мужем, не парясь вопросами ревности. Феня свободна помогать приятным людям и отказывать в помощи неприятным (если ей позволяет это жадная Наташка). В конце концов, свобода заключалась и в праве выглядеть так, как ей не в лом, и плевать, что об этом думают другие!

А напялив новые тряпки, Феня отказывалась от своей свободы, пыталась угодить, понравиться. Разумно ли это, ведь папа оставил ее много лет назад и ни разу не пожелал увидеть?..

Последняя мысль не была достойна свободного человека, но устыдиться Феня не успела.

2

Прямо к ней шел невысокий человек спортивного телосложения в дутой синей куртке. Уличные фонари освещали его совершенно беспристрастно, не скрывая ни морщин, ни лысины. Благодаря этим фонарям, а может, вовсе и не из-за них Феня вдруг совершенно точно поняла – вот ее папа, Владимир Николаевич Фенин!

Он тоже узнал ее, открыто, радостно улыбнулся, подошел и, не испугавшись ошибиться, обнял. Очень долгую секунду Феня стояла, прижав свои глупые руки к бокам. Но тут папа сжал ее чуть сильнее, коснувшись плечом бедной Фениной скулы, и она словно проснулась – обхватила его и сказала:

– Папа.

– Шурик, как я рад! – ответил он, отстраняясь. – Шурик, ты такая красавица!

– Правда? – наивно обрадовалась она, испытывая огромное облегчение.

Он отпустил ее и рассмеялся:

– Идем в мою берлогу, погреемся!

В папиной квартире было тепло и уютно. Было заметно, что совсем недавно окончен ремонт, а вещи еще не подружились между собой. Феня вошла в гостиную, и ее тут же притянули к себе стеллажи с книгами – их было так много, что глаза разбегались.

– Привез библиотеку из Германии, – похвастался папа. – Русская классика и немецкие альбомы по искусству. Я, вообще, зануда.

– Я тоже, – призналась Феня.

– Приятно слышать! – обрадовался папа. – Валера сказал, что ты любишь суши. Поэтому я заказал их в «Центральном». Это хорошо?

– Ой, – смутилась Феня, – я вообще все люблю. Спасибо!

– А что это у тебя, на щеке? – Папа вдруг остановился как вкопанный, впившись взглядом в лицо дочери. – Батюшки! В аварию попала?

– Это я под чужую раздачу…

Они еще добрый час присматривались друг к другу, болтая ни о чем. Феня опасалась вот так с ходу поверить своим ощущениям, ведь иначе ей пришлось бы принять папу раз и навсегда. А он, при всем своем желании быть милым, казалось, что-то утаивал.

После ужина в просторной кухне, сиявшей металлизированными поверхностями, отец и дочь переместились на диваны под книжными стеллажами. Папа достал коньяк и сигары, взглядом спросив у дочери согласия, наполнил до половины вместительные пузатые бокалы и спросил:

– Давно вы с Майей не дружите?

– Пап, это надо обсуждать? – Тема взаимоотношений с сестрой совсем не вписывалась в этот приятный вечер.

– Вообще-то нет, – согласился он. – Сашенька, я просто понять не могу, что тут творится… Но это потом. Если ты хочешь, я расскажу о себе. Я понимаю, что ты считаешь меня предателем.

Феня изумленно раскрыла глаза.

– Твоя мама так мне сказала, – объяснил отец. – Я сказал, что можно же с тобой по скайпу связаться или другим способом, пока ты на Кубе, – тут он хмыкнул с выражением иронического недоумения, – а Кристина ответила, что ты не будешь со мной разговаривать, считаешь сволочью, который бросил жену с двумя детьми.

– Мы с мамой общаемся только по мере ее необходимостей, – буркнула Феня. – А о тебе вообще ни разу не говорили, кроме того случая, когда она сказала, что ты умер. Она попросила, чтобы я написала отказ от наследства. От наследства, которое ты оставил нам с Майей.

Феня не смогла удержать пристальный взгляд на лице отца. Она догадывалась, что подобные взгляды обычно людей нервируют, но ей не хотелось упустить ни единой эмоции на его лице.

Папа опустил бокал коньяка на колено и склонил голову к плечу:

– И большое после меня наследство останется?

– Нет, совсем копейки.

– И ты отказалась?

– Ага. Ну Майе нужнее, у нее же дети.

– Это главная причина? Или ты отказалась от моего наследства из чистой гордыни?

– Может, и поэтому, – согласилась Феня. – Но понимаешь, я не хочу связываться с сестрой.

Слово за слово, и Феня рассказала всю свою семейную историю. К этому моменту она допила свой коньяк.

– Сериал какой-то, – сказал папа.

Феня смутилась: наверное, она выглядит кляузницей, попрошайкой или даже манипу-ляторшей! Захотелось уйти.

3

– Да, сериал, – повторил папа, – я был главным негодяем в первом сезоне, а ты – во втором. Ты знаешь, как мы с Кристиной разводились?