Секрет девятого калибра - Алексей Макеев Страница 27

Сам Лигунов мог бы уже уйти, но все еще стоял рядом с Гуровым и ждал реакции на свой отказ. Он мог бы просто обойти Льва Ивановича и удалиться, тем самым дав понять, что его решение твердо и обсуждению не подлежит. Мог бы. Но не делал этого. Был слишком хорошо воспитан, чтобы не позволять себе подобное поведение, и считал, что мужчина должен оставаться мужественным и терпеливым в любой ситуации.

Гуров это понял и оценил. Теперь, понаблюдав за Петром Егоровичем со стороны, он вдруг увидел перед собой совсем не того суетливого человека, жалобно заглядывающего в глаза и пытавшегося схватить следователя за руку, которого увидел в первый раз в квартире его матери. Тогда Лигунов и выглядел, и вел себя иначе. Был взволнован и даже напуган. Но сейчас он все еще пытался оставаться хорошим сыном, несмотря на то что его мать оказалась хладнокровной убийцей. Да и кто, кроме него, мог бы теперь о ней позаботиться? Внук, от которого на километр разит перегаром? Да перестаньте.

– У следствия есть причины полагать, что Елизавета Ильинична не имеет никакого отношения к убийству Карины, – сказал Гуров. – Чтобы это доказать или опровергнуть, мне необходимо еще раз поговорить с вами, Петр Егорович. Может быть, это будет не последний наш разговор.

– Подождите, подождите, – забормотал Петр Николаевич. – Мама ни при чем? Да? Я вас правильно понял?

Гуров увлек Лигунова за собой, подальше от выстроенных возле стены детских колясок и ярких самокатов. Петр Николаевич послушно пошел за ним.

Оказавшись за воротами, Гуров закурил. Это место было в тени, прохожих почти не было.

– Почему вы молчали?

– Потому что это всего лишь версия, – ответил Гуров. – Но я считаю ее довольно правдоподобной.

– На самом деле она не очень много болтала о том, как и что происходит у нее с Женькой, – вспоминал Михаил. – Познакомились они, кстати, здесь. Тогда была не моя смена, поэтому я даже не знаю, как он выглядит. Но Карина сказала, что он выбирал здесь кроссовки для друга. У того был день рождения, Женька хотел преподнести ему что-то эдакое. Он проторчал в магазине целый час, мучил Каринку вопросами и жутко ее раздражал, но после работы нарисовался с букетом цветов. Конечно, она сразу растаяла. А я тогда, как назло, как раз расстался со своей девушкой, поэтому и запомнил эту историю. Потому что когда кому-то хреново, то неприятно смотреть на чужое счастье.

В принципе, Каринка не часто рассказывала про Женьку. Иногда говорила, что вчера они ходили в кино, а завтра он тащит ее на корпоратив. Но с работы она никогда не отпрашивалась, и я сделал вывод, что по ночам она все же высыпается, а не напивается вместе со своим парнем на танцполе.

Про то, что она переехала к Женьке, я узнал уже постфактум. Пришла такая радостная на работу, все мне рассказала. Про Женькину бабушку тоже. Они вроде бы даже поладили. Во всяком случае, она никогда не говорила про нее плохо.

– Может быть, скрывала? – предположил Стас. – Все-таки сор из избы, все такое. Или как?

– Да не-ет, – протянул Михаил. – Она бы точно поделилась. Когда ее Жанна доставала, то я всегда был в курсе. Каринка не могла долго что-то держать в себе. Ей нужны были сочувствующие уши. А иначе как жить? И я такой же.

«И снова один – ноль не в вашу пользу, Елизавета Ильинична, – отметил про себя Крячко. – Кто там говорил, что Карина отравляла вашу жизнь? Не помните?»

– Значит, с бабушкой Жени у нее сложились нормальные отношения, – полуутвердительно произнес Крячко.

– Кажется, да. Не припомню, чтобы Каринка на нее жаловалась. Зато несколько раз проскальзывало, что ей после работы в какую-то окраинную аптеку надо – забрать лекарство для бабушки. Пару раз в обед бегала в ближайший магазин диетпитания, а потом смеялась: вот, мол, экоморковка раза в два дороже обыкновенной, а на деле то же самое, – фыркнул Михаил.

– Получается, она проявляла заботу о бабушке своего парня, – вздохнул Крячко. Версия с девицей-хищницей пока не подтверждалась никем, кроме Лигуновой. – А с Женей у них какие отношения? Понимаю, вы всего знать не можете.

– Не могу, – согласился Михаил. – Но если бы что-то было, то я бы знал. Но не знаю. Есть, правда, один момент… Но это не моя тайна.

– Зачем же тогда вспомнили о ней? – спросил Крячко.

– Само вырвалось, – тут же нашелся Михаил.

– Значит, придется озвучить.

– Ладно. Недавно она познакомилась кое с кем.

– Поклонник? – догадался Крячко.

– Да, – отвернулся Михаил. – И я его видел.

– Карина изменяла Жене?

– Напрямую она не говорила. Может, до этого у них не дошло, – решился Михаил. – Блин, противно-то как. Будто сплетни собираю.

Забывшись, он сплюнул на пол, тут же спохватился, нашел среди всякой канцелярской дребедени пачку влажных салфеток и убрал за собой.

Как и предсказал Гуров, в реанимацию Петра Егоровича не пустили. Сумку с вещами, правда, приняли.

– Ваша мама стабильна, скоро переведут в кардиологическое отделение, – сообщила медицинская сестра из кардиологии. – За ней даже место там сохранили.

– Да, я в курсе, что она сначала попала туда, а потом ей стало хуже, – подтвердил Петр Егорович. – Спасибо за то, что помогаете.

– Куда я денусь, – зыркнула на Гурова медсестра. – Необычная пациентка все-таки.

Лев Иванович выразительно взглянул на медсестру.

– Все будет хорошо, – пообещала она. – Вот увидите.

– Не будет, – отрезал Петр Егорович, развернулся и пошел прочь.

Гуров поспешил за ним.

Оказавшись на улице, Лигунов попросил сигарету.

– Я бросил шесть лет назад, – объяснил он. – Но сейчас мне это очень нужно.

– Точно хотите начать заново? – с сомнением спросил Гуров.

– Давайте уже.

Они закурили, стоя возле урны, вокруг которой прямо на асфальте валялись одноразовые синие бахилы. Возле входа в приемное отделение остановилась машина «скорой», из которой выгрузили каталку с пожилой пациенткой.