Евгения Михайлова - Темные тени нехорошей квартиры Страница 28

– Да, наверное. Ей восемьдесят два года. Ничего о ней не могу найти лет за пять. Но она зарегистрирована как живая в особняке, который принадлежит сыну. Он там скупил все квартиры. Сам живет в загородном поместье. Я попросил Виталика, помощника, что-нибудь узнать. Так, ненавязчиво, как умеет только он. Что у него и получилось. В загородном доме ее точно нет. Он вышел на прислугу. В особняке в Москве есть только охранник, который сказал, что не знает, кто точно живет в этих апартаментах, но сейчас там нет никого. Виталик ему сказал, что хочет узнать, не продаются ли там квартиры. Он типа риелтор. И действительно: все праздники там окна были темные. Никто не приезжает. Домашний телефон вырублен.

– Подожди. Ты же сказал, что весь особняк принадлежит Романову.

– Принадлежит. Он был построен его матерью как доходный дом. Квартиры не продавались в собственность навсегда и не сдавались – покупались лет на десять, пятнадцать. Потом сам Романов у своих жильцов и выкупил их обратно. Скорее всего, они свалили из страны. Мать перестала где-либо фигурировать вообще.

– Ну тут вариантов масса. Он мог отправить ее в пансионат за границу или устроить в стационар… Хотя ты, наверное, все это уже проверил, да?

– Да. Люди в этом случае должны оформлять документы, заказывать билеты, такси, регистрироваться. В больницах ее нет. Она не выезжала из страны.

– Действительно странно. Но у нее же были подчиненные, знакомые, есть какие-то соседи в других домах…

– Виталик поспрашивал в соседнем доме. Сказали, что она жила в этом особняке, потом исчезла. Романова иногда видят.

– Охранник не разрешит в двери позвонить? Там же мало квартир.

– Исключено. Если у Виталика не получилось, туда никто не пройдет.

– Если это так важно, почему бы не спросить у самого Романова?

– Да. Почему бы… Просто я люблю задавать вопросы, на которые знаю ответы, вот почему. Я уже искал по кладбищам. Не хоронили Виолетту Романову.

– А почему это так важно для тебя?

– Ну, как обычно. Все, что попадает под определение «странно», может оказаться ниточкой, которую я ищу. Простейший метод: потянуть за кончик.

– Но она же – свекровь Марины. Ты у Демидовой спрашивал?

– Да. Они никогда не виделись. Она замужем за Романовым была всего год. Он ее к матери не звал, к ней в дом не приглашал. Романовой это было не нужно. Она такая.

– Покажи мне ее фотографию.

Сергей нашел фото Виолетты Романовой.

– Вот, самый последний снимок, который я нашел. Она открывает элитный салон – драгоценности, меха и даже галерея с подлинниками произведений искусства. Ей тут лет семьдесят пять. Как она тебе?

Настя очень внимательно смотрела на худую женщину с совершенно белыми волосами. Белая блузка с кружевным воротником-стойкой, черный приталенный костюм, туфли на каблуках. Очень светлые глаза, взгляд уверенный и властный. Сухой рот в морщинках.

– А тебе как? – ответила она вдруг вопросом.

– Крутая мадам, что тут скажешь.

– И очень здоровая физически, вот что я тебе скажу. Нет мешков под глазами, одутловатости, даже пигментных пятен – всего, что выдает болезнь. Увеличь глаза, пожалуйста. Вот видишь, какая чистая радужка.

– Ну, в этом ты наверняка разбираешься, но права уже в том, что она всю жизнь занималась плаванием. В молодости была тренером.

– Может, она сознательно скрывается? Тогда и уехать могла по другим документам, и в другом месте жить…

– Смысл? Даже если в ее индустрии есть криминал, а он, разумеется, есть, и если кто-то на это вышел, то какой с нее уже спрос. Ей ничего не принадлежит. Ей много лет.

– Этот Петр у тебя тоже есть?

– Вот.

Насте улыбалось широкое, доброжелательное лицо довольного собой и всем светом человека. У него явно все в порядке. Она долго смотрела и молчала. Сергей поднял голову, взглянул на ее лицо. Оно было очень серьезным. Светло-карие глаза чуть потемнели, как бывало в моменты напряженной мысли, между бровями появилась морщинка.

– Сережа, я сейчас скажу глупость, как раньше, когда тебе пришлось на мне жениться из жалости… Но в нем есть что-то зловещее.

– Да ты что! По мне – он симпатяга. Правда, Марина считает, что он козел. Настя, ты чем-то расстроена? Тебе не нравится, что я так часто вспоминаю Марину? Иди сюда, – он притянул ее к себе, посадил на колени, губами попытался разгладить морщинку на лбу. – Почему у тебя испортилось настроение?

– Ничего конкретного, – улыбнулась она. – К Марине я пока не ревную. Просто, как раньше, – мурашки…

– Как давно я про них не слышал, – тихо произнес Сергей. – Я даже с ними мысленно попрощался. А ведь ты, видимо, их имела в виду, когда говорила, что я женился из жалости. Кому, мол, нужна по другим причинам женщина с мурашками, да?

– Ну, да.

– Что делает Олежка?

– Ест, смотрит мультики, играет с Маем, все сразу, как всегда.

– Я закрою дверь на ключ на пятнадцать минут, ладно? Столько у нас есть? Настя, я все время скучаю по тебе. И по твоим мурашкам.

– Думаю, у нас есть больше, – шепнула ему в ухо Настя. – Мультик длинный. Пирог большой. Тебе может ничего не остаться. Он им Мая угощает.

Глава 6

В комнате наконец стало светло. Виолетта встала, шатаясь, побрела в ванную. Она не помнила, что случилось после того, как Петя на нее рассердился. Действительно, у нее не убрано. Она иногда пытается убрать, но вместо этого начинает судорожно что-то искать: письма, фотографии, документы – то, что доказало бы, что ее жизнь была, а не приснилось. Она ничего не находит, но остается беспорядок… Петя, конечно, прав. У него столько дел, а он должен за ней убирать. Когда он сердится… После этого Виолетта ничего не помнит. Просто стонет и скулит безнадежно от боли, не думая о том, откуда она взялась. У нее нет старческого слабоумия. Она отдает себе отчет во многом. Но ее участь столь ужасна, что подсознание начинает ей помогать. То, что за пределом ужаса, она не помнит. Раз Петя приходит, значит, он о ней беспокоится. Это все, что она может вынести, только такую мысль.

В ванной не зажегся свет. Но она была достаточно большой, и свет шел из коридора. Виолетта увидела в огромном зеркале себя – в окровавленной ночной рубашке, с лицом в кровоподтеках, даже на тонких, дрожащих ногах была кровь. Что это? Она, наверное, падала во сне. Но она не спала. Стоп! – сказало подсознание. И Виолетта открыла кран с горячей водой. Воды не было. Холодной тоже. Что делать? Она не может оставаться в таком виде. Должен прийти Петя. Виолетта прошла на кухню. Боже, какое облегчение. Там стоят бутылки с водой. Она принесла их в ванную, разделась и, стараясь беречь каждую каплю, как смогла, помылась. Грязную рубашку бросила в бак. Прошла в гардеробную, в отделении, где лежали всегда сотни ночных сорочек, ничего не нашла. Господи, они все в баке для грязного белья. Они кончились! А ей нечем постирать. Она судорожно стала шарить по другим полкам. Вот! Это комбинация из тончайшего шелкового кружева ручного плетения, она больше похожа на вечернее платье. Виолетта скользнула в нее и сразу успокоилась. Но почувствовала страшную жажду. На этот раз почти бежала в кухню… Однако воды на столе не было. В кране – тоже. Что она натворила! Ей нужно было мыться в тазу, а потом выпить эту воду. Жажда стала совсем нестерпимой. Она легла в прихожей на тряпки, сжалась в комок и стала судорожно думать, как ей умереть. Но это оказалось сложно… Виолетта вдруг сообразила. Она вошла в туалет. Да, в бачке есть вода! Она набирала ладонями оттуда и пила. Ей стало легче. Она даже вернулась в кухню, съела один рассыпчатый хлебец, потом обнаружила яблоки. Эта находка сделала ее почти счастливой. Она отрезала маленьким ножиком по кусочку, и ей казалось, что эти кусочки просто таяли у нее во рту от ее горячего восторга. Она благодарила сына. Теперь нужно вернуться в постель и поспать. Она так не уставала никогда в жизни.

Она легла на свою роскошную кровать, укрылась пуховым одеялом, сразу поплыла на теплой волне. Сны или воспоминания были четкими и яркими. Она скакала по крутой горной тропе на сильном, необъезженном жеребце. Она и сейчас помнит вкусный запах его пота. Она плавала в море, в океане, в разных бассейнах, и везде рядом были мускулистые мужчины. Она сидела за рабочим столом и подписывала документы на миллионы долларов, они уйдут, эти деньги, чтобы тут же вернуться, только с прибылью. Запах денежных купюр она тоже очень хорошо помнит. Он волновал ее всегда не меньше, чем запах распаленного страстью мужчины или летящего скакуна.

А потом, уже в глубоком сне, она почувствовала тянущую боль в низу живота. Она рожает!

– Быстро! – кричит она. – Вера, ко мне!

В комнату влетает девушка с полотенцами.

– Сейчас, Виолетта Антоновна. – Я все сделаю. Ой, он идет! Тужьтесь! Надо же: какой крепыш, просто вылетел, я едва поймала. Сейчас, потерпите. Его обмою, потом к вам вернусь.

– Убей его, Вера, – сказала, немного задыхаясь от усилий, но вполне спокойно Виолетта. – Задуши, утопи, но чтобы его не было. Потом выбросишь труп где-нибудь в лесу, подальше от нашего поселка. И чтобы никто не узнал, поняла? Если кто-то узнает, особенно Петя, я сделаю так, что тебя убьют.