Анна Малышева - Саломея Страница 28

– Я спрашивала его. Он все шутит, мерзавец! – Женщина неожиданно повысила голос и заговорила со сдавленным, яростным негодованием: – Он еще может шутить, схватив невинного человека! Говорит, что вообще никогда никого не подозревает, не в его это обычае, дескать. Просто ждет, когда наберется побольше улик. А на– счет Киры сказал, что тут же отпустит ее, если она сумеет четко объяснить, откуда у нее взялась голова.

– Но ведь понятно, что голову ей подкинули!

– Это вам и мне понятно, а он желает знать, кто это сделал. И я его за это не осуждаю! – Наталья Павловна вздохнула. – Все против Киры, все! Ну, не приезжала бы она хотя бы сюда в ту ночь, так нет! Именно тогда ей и понадобились вещи! А теперь в показаниях консьержки значится, что Кира вышла из подъезда с тяжелой черной сумкой, и следователь намекнул, что она вполне могла унести голову. Да еще эта проклятая баба показала, что Кира выглядела расстроенной. Что она в этом понимает!

– Консьержка – это Анастасия Петровна? – припомнила Елена дотошную цербершу из соседнего подъезда. – Такая худенькая, в красном берете?

– К счастью, нет! – неожиданно перекрестилась хозяйка. – Она заступила на дежурство позже, в семь утра. Уж это такая язва, не приведи Господь, и к тому же ненавидит Киру! Она бы ее так перед следователем расписала! При желании ведь можно уничтожить человека парой слов, вы со мной согласны?

Елена полностью согласилась с этим, с горечью осознавая, что улик против Киры становится все больше, а возможностей для ее оправдания – все меньше. Она с робкой надеждой поинтересовалась:

– А что, время смерти профессора совпадает с визитом Киры? Об этом вы не спрашивали?

– Он сам мне сказал – да, у нее была возможность убить отчима. Он умер на рассвете, между пятью и шестью часами утра. Именно незадолго до шести она и покинула квартиру с сумкой.

– Ну почему ей так не везет?! – воскликнула женщина. – Смертельно не везет, если допустить, что она ни в чем не замешана!

– Вот именно, если допустить, – эхом откликнулась тетка Киры. – А если она все же виновна, то вела себя крайне глупо, попадаясь всем на глаза. Она ведь пожелала вахтерше доброго утра, представляете?!

Елена только всплеснула руками. Наталья Павловна многозначительно покачала головой:

– Впрочем, все это меркнет перед загадкой, как и почему Вадим вдруг вернулся из командировки в ту ночь? Когда оказался в квартире – одновременно с Кирой или все же после нее? Врет она, что не встречалась с ним, или нет? Почему Вадима, если он приехал на рассвете, после отъезда Киры, не видела вахтерша – ведь с пяти до семи утра она безвылазно сидела на своем месте и пила чай? А вот в течение своей смены она несколько раз задремывала, ложилась на диванчик, и в это время мимо нее мог бы незаметно пройти человек, у которого был свой ключ от подъезда. У Вадима он был.

– Да, единственный способ доказать невиновность Киры – найти свидетеля, который видел, что профессор приехал позже… – пробормотала Елена. – Но это, как я понимаю, невозможно?

Наталья Павловна вновь покачала головой, на этот раз с видом глубокого уныния.

– И он никак не мог незамеченным пройти утром мимо вахтерши?

– Увы, никак.

– Она так уверена в себе? Ведь это значит…

– …что Вадим был наверху всю ночь или часть ночи, – вместо нее закончила фразу Наталья Павловна. – То есть виделся с Кирой.

– Вы сами способны в это поверить?

– Не спрашивайте, – тихо и жутко проговорила та, и ее блестящие черные глаза вдруг померкли, будто подернувшись тусклой пленкой. – Если я перестану ей верить, кто же у нее останется?

Некоторое время женщины молчали, слышалось только тиканье больших настенных часов, заключенных в массивном ящике красного дерева, очень похожем на гроб. Елена не могла оторвать взгляда от этих гробоподобных часов. Ее мучила какая-то смутная догадка, тесно связанная со временем, и она терзалась до тех пор, пока вдруг не вспомнила.

– Профессора убили с пяти до шести. А Кира ушла незадолго до шести?

– К сожалению, да.

– Но это значит, что она невиновна! – торжествующе заключила молодая женщина.

Наталья Павловна с изумлением взглянула на нее, ее тонкие черные брови сдвинулись, выдавив на переносице глубокую морщину:

– Не понимаю, как это?

– После того как было совершено убийство, преступник прибрал квартиру, причем очень тщательно! Кира не смогла бы совершить все это в течение часа, даже меньше, чем часа!

– Ну, если на то пошло, Кира вообще неважная хозяйка, – после короткой паузы заметила Наталья Павловна, причем морщина на переносице сделалась еще глубже. – А что, это следователь вам сказал, что в квартире убрались после убийства?

– Нет, это я собираюсь ему сказать! – слегка смутилась Елена.

Ей вдруг стало не по себе под испытующим взглядом черных глаз, и она смутно поняла, отчего эту женщину так дружно недолюбливали Кира и Михаил, во всем остальном радикально расходившиеся. «Она смотрит так, будто имеет право допросить тебя и обыскать!»

– Я ведь была в квартире, когда обнаружили тело, – напомнила гостья, стараясь не встречаться с женщиной взглядом и оттого смущаясь еще больше. – Меня пригласил Михаил… И я, как только вошла, сразу поняла, что там была сделана очень тщательная, профессиональная уборка. Сперва думала, Михаил накануне свидания вызывал клининговую службу, но оказалось, он не успел этого сделать.

– Очень интересно, – задумчиво заметила Наталья Павловна, опуская наконец глаза и играя чайной ложечкой, попавшейся ей под руку. Она была заметно озадачена услышанным. – Значит, вы считаете, что убийца хотел затереть свои следы?

– Конечно. Зачем же еще вылизывать квартиру, когда нужно срочно оттуда удирать?

– Логично, – согласилась с ней женщина, продолжая звенеть ложечкой о край хрустальной розетки.

В этом тихом мелодичном звоне, поднимавшемся к давно небеленому потолку, покрытому таким же тонкими трещинками-морщинками, как лицо Натальи Павловны, было что-то очень печальное. Елена вдруг представила себе, как эта хрупкая маленькая женщина совсем одна сидит в огромной пустой квартире, от пола до потолка забитой книгами, и с маниакальным упорством постукивает ложечкой о край розетки, чтобы услышать еще хоть какой-то звук, кроме собственного, слегка свистящего дыхания.

– Вы только представьте, – завороженная этим звоном, Елена заговорила тише, будто боялась кого-то разбудить, – она должна была убить отчима, потом отрезать голову, тщательно убраться… Какой там час?! Она не справилась бы и за два!

– Значит, у нее был сообщник! – внезапно разбила в прах все ее вычисления Наталья Павловна и, положив ложечку, поднялась из-за стола. Елена машинально последовала ее примеру. – Кира ушла и унесла голову, а он тем временем навел наверху порядок.

– Но тогда его должна была увидеть вахтерша, когда он уходил!

– О! – отмахнулась та. – Они же осматривают только на входе, а на выходе можно проскочить так, что и описывать будет нечего. Тем более утром, когда из дома уходит такая масса людей. Поди пойми, кто у кого ночевал?

– Вы говорите так, будто верите, что Кира на пару с кем-то это сделала! – возмущенно воскликнула Елена.

– Я только пытаюсь мыслить трезво, – возразила женщина. – Мне самой очень хотелось бы надеть розовые очки и думать, что сам собой объявится убийца, во всем признается, и девочку освободят. Или следователь вдруг согласится смотреть на дело нашими с вами глазами, отпустит Киру и возьмет за горло кого-то другого. Но… Так ведь не бывает.

И Елена была вынуждена с ней согласиться. «Тем более, как допустить невиновность Киры, если та по какой-то роковой случайности оказалась на квартире в то время, когда совершалось преступление? Каждый спросит, как это могло получится, что она не столкнулась с отчимом, если находилась с ним на одной территории в один и тот же час? Если она не убийца, то лгунья, и кого-то явно покрывает. Кто остался наедине с профессором, когда Кира уехала на рассвете? Кто мог проделать всю эту жуткую, хладнокровную операцию с расчленением тела и уборкой квартиры? Кира твердит, что была в квартире одна… А факты говорят другое. Похоже, она знает убийцу, и еще… Посторонний человек не сумел бы подкинуть ей голову!»

– А если она действительно ни при чем, то профессор и убийца оказались в квартире сразу же после ее ухода, – произнесла женщина вслух, подводя итог своим умозаключениям.

– Разве что по волшебству, – уныло ответила Наталья Павловна, мгновенно уловив ход ее мыслей. – Я боюсь за Киру. Она ведь не такой человек, как мы с вами, может сказать что-нибудь ужасное, себе во вред, совершенно этого не сознавая. Этот Журбин показал одно место в протоколе, так у меня волосы дыбом встали! Она ему напоследок заявила: «Если я это и сделала, то ничего не помню!» Ну, кто, кто из нормальных людей способен такое ляпнуть?!