Эдуард Хруцкий - Четвертый эшелон Страница 28

- Сам тряхну стариной, - начальник в сердцах саданул кулаком по столу, - начальство. Ему всегда видней. Да, кстати, там, в наркомате, тебя сюрприз ждет.

- Какой?

- Новый зам в ГУББ твой лучший друг.

- Кто?

- Комиссар милиции третьего ранга Королев.

- Виктор Кузьмич?

- Именно.

- Так он же в госбезопасности служил.

- Мало ли что было. Теперь переаттестовали его и - к нам.

- Да? - удивился Данилов. Он знал Королева с сентября сорок первого. Считал его опытным и инициативным работником госбезопасности. Но пути господни неисповедимы.

- Кстати, - перебил его мысли начальник, - явишься прямо к комиссару Королеву.

Данилов вернулся в свой кабинет, сел и крепко задумался. Не ко времени пришел этот приказ. Иван Александрович вообще не любил уезжать из Москвы. Здесь он знал все, начиная от проходных дворов, кончая воровскими малинами. Знал, на кого опереться и на кого нужно нажать, чтобы получить необходимые сведения. Там, в Западной Белоруссии, ему придется ходить как слепому, с поводырем. Тем более что банды базируются не в городе, а в лесу. Значит, придется работать в основном в сельской местности.

Данилов посмотрел на часы. Одиннадцать. Вызывая его в наркомат, конкретного времени не назвали, приказали прибыть сегодня. Поэтому он все же дописал план. Потом вызвал Муравьева и оговорил с ним все детали предстоящей разработки. Пообедал, зашел в ОББ и распорядился о командировке Белова, Никитина и Самохина. Только после этого отправился в наркомат.

Он вышел из управления и невольно зажмурился: над крышами домов висело по-весеннему яркое солнце. С бульваров доносился запах талого снега. И хотя он был еще по-зимнему пушист, ветер пах именно таянием. Данилов медленно шел по Петровке, отмечая первые приметы весны. Он видел их в стеклянном блеске сосулек, в первой слякотной кашице на тротуаре, в глазах прохожих.

Москва после четырех лет военного аскетизма вновь становилась нарядной. Солнце отражалось в чистых окнах, с которых исчезли бумажные перекрестия, витрины магазинов освободились от деревянных козырьков и мешков с песком. Постепенно с улиц исчезали ватники и шинели. Люди ходили в нормальных зимних пальто, женщины надели меховые шубы. Встречалось еще много военных, и золото их погон еще больше украшало толпу.

Проходя мимо Столешникова, он отметил, что в кафе "Красный мак" моют окна и обновили вывеску над входом. Значит, скоро его откроют. А если так, то свой приезд из Белоруссии он с Наташей отметит именно там. На углу бойко торговали мороженщицы. "Мишка на Севере", "Машка на юге", - неслись над улицей их пронзительные голоса. Пачка мороженого из суфле стоила тридцать рублей. Продавщицы резали их пополам и на четвертушки. Хочешь, бери ешь. И многие взрослые покупали мороженое и торопясь ели, оглядываясь смущенно по сторонам, словно боясь, что их уличат в чем-то нехорошем.

Данилов свернул на Кузнецкий мост и, разглядывая витрину комиссионного магазина, залюбовался огромным бронзовым орлом. Подняв могучую лапу с потемневшими от времени зеленоватыми когтями, он независимо и чуть с презрением взирал на людскую суету. Ивану Александровичу очень нравилась эта птица. Если бы не астрономическая цена, накрепко приковавшая орла к витрине, он бы наверняка купил его. Он вообще любил литье. Будь его воля и, конечно, средства, он всю квартиру заставил бы бронзовыми и чугунными фигурками львов, лошадей, офицеров в киверах и со шпагами.

Ноги сами занесли его в букинистический магазин, и знакомый продавец, милый старичок Борис Сергеевич, заманив его в маленькую комнату, выложил перед ним "Московского чудака" Андрея Белого.

- Берите, - шепнул он, - большая редкость, и цена доступная.

- Сколько? - так же шепотом спросил Данилов, с ужасом ожидая огромной суммы. Он твердо решил взять книгу, несмотря ни на что. Если не хватит денег, он позвонит Игорю и попросит подвезти.

- Сто пятьдесят, - радостно сообщил Борис Сергеевич.

Данилов выложил пять красных тридцаток и с чувством пожал тоненькую старческую руку.

- Скажите, Иван Александрович, - доверительно спросил Борис Сергеевич, заворачивая книгу, - что слышно о "Черной кошке"?

- А что вас интересует?

- Все, - стекла очков старичка задорно блеснули.

- Это слишком общо - все, - Данилов взял книгу. - Что я вам могу сказать, такая банда есть. Но слухи о ее подвигах преувеличены, по нашим данным, раз в сто.

- Нет, позвольте, - не унимался Борис Сергеевич, - погодите. Вот у нас в подъезде паника. Кто-то нарисовал кошачьи морды на дверях квартир. Люди напуганы, милиция бездействует...

- Милиция уже держит за хвост "кошку" эту, - рассмеялся Иван Александрович, - ну а кошачьи морды - дело рук мальчишек, зачем бандитам предупреждать о своем появлении?

Данилов вышел из магазина и весь оставшийся путь до дверей НКВД думал о страшной силе панических слухов. Они снежным комом катятся по городу, обрастая самыми невероятными подробностями. Рисунки. Выходит утром бабка и видит кошку, намазанную углем на дверях, и сразу весь район узнает об этом. А рисовали не бандиты, просто шалят местные пацаны, наводя страх на обывателя. И до чего же все-таки живуч он! Ко всему приспосабливается: к революции, войнам, бомбежкам. Распускает слухи, от которых, как заячий хвост, дрожит его малокровное сердце и трясется ночью в квартире за обитой железом дверью с крепостными запорами. За сплетни и слухи нужно привлекать к уголовной ответственности. Жаль, что такой статьи нет.

Предъявив удостоверение мрачному старшине с погонами внутренней службы, Данилов, раздевшись, поднялся на лифте на четвертый этаж. Он шел по длинному тоннелю-коридору с одинаковыми заплатами дверей. Здесь было тихо, не то что у них в МУРе, где коридоры были похожи на улицу в выходной день. Ворсистая дорожка глушила шаги, сияли плафоны под потолком, в их свете круглые таблички с номерами комнат отливали эмалевой чистотой.

Серебровского на месте не было. Смазливая секретарша, оценивающе оглядев незнакомого полковника, небрежно ответила, что начальник отдела у комиссара Королева. В приемной Данилова встретил молодой лейтенант. Он внимательно изучил удостоверение и предложил Данилову подождать.

Иван Александрович взял со стола очередной номер "Огонька" и, устроившись удобнее, начал читать. Он не торопился. Передав свои московские дела, он еще не приступил к белорусским и находился в блаженном состоянии командированного, едущего в поезде. Данилов с интересом просмотрел рубрику "Дела и люди Советской страны". Полюбовался портретом летчицы Поповой, на счету которой было 750 боевых вылетов, пересчитал ордена дважды Героя подполковника Мазуренко и начал читать "Дневник войны" И.Ермашева. Он так увлекся рассказом журналиста о войне, что совсем забыл, где находится.

- Немедленно разыщите... Да... Приказ комиссара Королева... Товарищ полковник, так же нельзя... Мы вашего Данилова давно ждем.

В неинтересном для него разговоре лейтенанта вдруг промелькнула его фамилия.

- Вы какого Данилова ищете? - спросил он, с неохотой отрываясь от журнала.

- Простите, товарищ полковник, но это наше дело, - важно ответил лейтенант.

Данилов хотел сказать ему пару слов. Уж больно не любил он вот таких лощеных нагловатых порученцев. Его дело, так пусть и ищет Данилова. Иван Александрович вновь открыл журнал и с удовольствием начал читать приключенческий рассказ Ник.Жданова "Старая лоция", но все же вполуха он слышал, как бился у телефона лейтенант, пытаясь его разыскать.

Постепенно приключения катера лейтенанта Лукашина настолько увлекли его, что Данилов забыл и о времени, и о порученце.

- Иван, - вернул его обратно в приемную голос Серебровского. - Сидит, читает, а мы с ног сбились, его разыскивая. Ты что здесь делаешь?

- Как видишь, читаю "Огонек" и жду приема, - невозмутимо ответил Данилов.

- Что такое? - Серебровский повернулся к лейтенанту. - Почему полковник Данилов сидит в приемной?

- Как Данилов? - лицо у порученца вытянулось. - Я...

- Ты давно здесь? - все больше распаляясь, рявкнул Серебровский.

- Часа полтора.

- Ну, Макаров, - голосом, не предвещавшим ничего хорошего, проговорил Серебровский, - с тобой мы разберемся позже. Пошли, - махнул он рукой Данилову.

Королев встал из-за стола и пошел им навстречу. Виктор Кузьмич только еще больше похудел, и оспины на лице стали заметнее.

- Нашелся. А мы его ищем, поминаем тихим, незлым словом, - он крепко пожал руку Данилову, заглянул в глаза. - Давно, давно не видел тебя. Поседел, похудел.

- Да и ты, Виктор Кузьмич, не раздался на наших-то харчах. Или теперь на "вы", товарищ комиссар третьего ранга?

- Нет, Иван Александрович, для тебя все, как прежде. - Королев обнял его за плечи, повел к столу. - Садись. Кури.

Данилов удобно устроился в кресле, взял папиросу из пачки, лежащей на столе.

- Рад, очень рад, - продолжал Королев, - что опять пришлось работать вместе. Это моя идея была подключить тебя к белорусским делам. И подсказал мне ее Алтунин.