Дарья Калинина - Бриллианты в шоколаде Страница 28

Глава 10

Но пока что подруги хотели обсудить с Борисом ситуацию без упоминания о Егоре и о том, что Настиного мужа нужно спасать.

— Мы видели список претендентов на наследство старика, — произнесла Кира. — Он довольно длинен.

— Ну, я списка конкурентов моей клиентки не видел, но знаю, что она жаловалась мне и своим друзьям на постоянное чувство опасности, которое возникло у нее с момента смерти деда. Как я понял, родня устроила ей скандал прямо на кладбище.

— Требовали дележки коллекции?

— Амелия сказала, что ей пришлось убегать с кладбища, словно какой-то преступнице.

— А как получилось, что старик оставил коллекцию именно ей?

— Ну как получилось?.. Знаете, как обычно бывает? Никому из родственников не было до старика никакого дела. У всех находились дела поважнее, тем более что старик был под хорошим присмотром. Пока он еще был способен ухаживать за собой сам, Амелия бывала у него каждый день. А когда старик совсем ослабел, она взяла его к себе.

— Почему именно она, а не сын или другая родня?

— Насчет сына старика я ничего не знаю. А прочую родню старик и сам терпеть не мог, твердил, что это стая шакалов, которые только и ждут, когда он откинет копыта, чтобы разворовать все то, что он сумел скопить за свою жизнь. И в первую очередь это касалось, как я думаю, его коллекции.

— Что за коллекция такая?

— Коллекция старинных ювелирных изделий. Все они из золота или серебра, с драгоценными камнями.

— И большая коллекция? — поинтересовалась Леся.

— О, да.

— А дорогая?

Вопрос Леси был далеко не случаен. Ее двоюродная бабушка тоже считала себя обладательницей раритетной коллекции драгоценных украшений, хотя все вокруг прекрасно знали, коллекция насчитывает всего несколько более или менее стоящих изделий с действительно драгоценными камнями. Все прочее — это лишь золотой лом, не представляющий никакой художественной или исторической ценности. Штампованные перстни с искусственно выращенными рубинами, серьги с россыпью фианитов, золотые цепочки и подвески машинного плетения. Но бабушка никого не слушала. Она была уверена, что хранит у себя несметное сокровище. И до самой своей смерти никому не позволяла трогать ее шкатулку. Если же она и демонстрировала свои украшения, то лишь издали, неизменно начиная нервничать, когда кому-то приходило в голову повертеть в пальцах одно из них.

— Положите, пожалуйста, эту вещь на место, — нервно произносила старушка, поджимая губы. — Разве вы не понимаете? Это же уникальная вещь, а вы трогаете ее своими руками. Вы их хотя бы перед этим мыли?

В общем, чтобы не нервировать старушку, все вокруг послушно делали вид, что восхищаются ее «драгоценностями». Бабушка умерла в полной уверенности, что осчастливила перед смертью всех своих близких, завещав каждому из них по какому-нибудь своему «раритету». В действительности же все эти кольца и серьги не стоили почти ничего. И близкие хранили у себя их исключительно в память о любимой бабушке.

Лесе тоже досталась подвеска — на редкость уродливая розочка, украшенная в серединке крохотным розовым камешком.

Но Борис, выслушав Лесю, отрицательно покачал головой:

— Нет, эта коллекция действительно дорогая. Судя по тем фотографиям, что прислала мне Амелия по электронке, там были уникальные вещи.

— Старинные?

— Да, — кивнул Борис. — Семнадцатый, восемнадцатый, девятнадцатый и начало двадцатого веков. Но если украшения девятнадцатого-двадцатого веков представляют ценность в основном для любителей, поскольку выглядят чрезвычайно привлекательно, то для знатоков куда интереснее древние изделия. Тогда ювелиры еще не умели гранить камни так искусно, как это делали в более поздние времена. Изделия их имеют несколько грубоватую форму. Но в этом и заключается их невероятная ценность.

— Семнадцатый век? — задумалась Кира. — Тысяча шестьсот какой-то там год? Хотите сказать, в коллекции деда Амелии были изделия, которые носили во времена Михаила Федоровича — первого из Романовых на российском престоле?

— Именно так, — кивнул Борис.

— Так это же музейные экспонаты!

— Совершенно верно.

— Да им же цены нет!

— И снова в точку.

— И сколько же могла стоить такая коллекция?

— Вот этого я не могу вам сказать точно.

— Скажите приблизительно!

— И приблизительно тоже не могу, потому что не видел воочию ни одной из этих вещей. Я видел их лишь на фотографиях. Но не исключено, что некоторые вполне могли бы оказаться подделками.

— У вас сохранились эти фотографии?

— Файлы были уничтожены сразу же после просмотра.

— Зачем вы это сделали?

— Послание было заминировано вирусом изначально. Пять минут просмотра — и все исчезло.

— Я слышала о таком, — кивнула головой Кира. — Письмо заражено вирусом, который позволяет его прочесть, но при попытке копирования тут же уничтожает.

— Я даже не пытался копировать. Просто внезапно все фотографии рассыпались на квадратики, а потом исчезли.

— Видимо, Амелия придавала этим фотографиям большое значение, если захотела их так быстро удалить.

— По ее словам, оценка мной коллекции должна была произойти в обстановке строжайшей секретности. Ее родня уже вызвала своего оценщика, но Амелия считала, что это человек, подкупленный нечистыми на руку родственниками, которому она никак не может доверять.

— Другими словами, она хотела, чтобы вы сделали для нее свою оценку, выступили бы в роли независимого эксперта?

— Именно.

Что же, теперь подругам была ясна роль Бориса в этом деле.

— Я прилетел рано утром, забросил свои вещи на эту квартиру и отправился по адресу, который дала мне моя клиентка. Я рассчитывал, что мы с ней сразу же отправимся в хранилище, где находилась коллекция. Но когда я пришел по указанному адресу, то Амелии не было, зато я встретил там Настю. А потом появился этот Рябков.

— И сразу же умер.

— А теперь боюсь, мы должны считаться с тем обстоятельством, что и Амелия мертва.

— И может быть, ее убил тот же человек, который убил и Рябкова?

Борис кивнул. Вид у него был задумчивый и огорченный.

— Я даже не знаю, что мне делать. Наверное, правильней было бы вернуться в Израиль, но…

Он сделал паузу, взглянув при этом в сторону кухни.

— Но я встретил девушку, которая запала мне в душу с первого взгляда. Да и не ждет меня никто на моей далекой и жаркой исторической родине.

— Что так?

— Отец у меня умер. Мать вышла замуж за другого. Нет, я ничего не хочу сказать, он отличный человек, и мы с ним дружим. Но…

— Но вы в новой семье своей матери лишний.

— Именно, — подтвердил Борис. — Так что в Израиль меня ничто не тянет. А тут у меня есть дело… Признаюсь вам откровенно, мне бы хотелось узнать, кто убил Амелию. Я не привык, знаете ли, чтобы велись какие-то игры за моей спиной.

Черты лица Бориса словно закаменели. И подруги невольно поежились. Борис, похоже, человек жесткий. Даже будучи в неплохом расположении духа, он вызывал в подругах трепет. Можно было только догадываться, каков он в гневе.

В этот момент появилась из кухни Настя.

— У меня все готово, — кротко сообщила она. — Будем ужинать на кухне или сядем тут?

И лицо Бориса моментально смягчилось. Даже удивительно, как это еще секунду назад подругам могло казаться, что этот человек может быть опасен. Появление Насти все моментально изменило, в присутствии этой девушки Борис становился совсем другим человеком.

Что касается подруг, то они с удовольствием поели бы и на кухне. Но Борис церемонно возразил, что гостей не принимают на кухне.

— Моя мать всегда учила меня таким правилам. Даже если ты ешь в одиночестве, приготовь себе все, как полагается. Возьми тарелку, приборы, стакан под воду или другое питье и обязательно положи рядом полотняную салфетку. Мама не признавала бумажных салфеток, считала, что это лишь немногим лучше, чем вытирать губы туалетной бумагой.

Подруги смущенно потупились. Встречали они таких граждан. Да и тех, кто перекусывает на газетке или нанизывает котлету на вилку, а потом разгуливает с ней по всей квартире, тоже навидались предостаточно. Сами живут с двумя такими индивидуумами.

Что ж, теперь они знают, что Борис воспитывался в хорошей семье. Но что еще они сумели узнать об этом человеке? Несмотря на то, что они беседовали уже довольно долго, они так и не смогли составить окончательное мнение о Борисе.

— А где вы учились?

Борис назвал какое-то учебное заведение, которое подругам ничего не гворило.

— Это тоже в Израиле, — усмехнулся Борис. — Но основные знания я получил от своего отца. Он был ювелиром-геммологом.

— Кем?

— Папа работал с самыми разными камнями. Умел отличить подделку или искусственно выращенный кристалл от настоящего природного камня. Ведь сейчас в лабораторных условиях выращивают такие кристаллы, которые практически не отличаются от натуральных камней. Поэтому, когда имеешь дело с крупными и дорогими камнями, очень важно, чтобы они попадали к тебе из надежных источников.