Андрей Шляхов - Криминальные будни психиатра Страница 28

Савелий сорвался с места и бросился к двери, ведущей в комнату отдыха. Открыл ее, включил свет, с минуту рассматривал обстановку, потом выключил свет, закрыл дверь и вернулся на свое место за столом.

— Кого ты там ожидал увидеть? — ехидно осведомился Виталик. — Призрак покойного директора? Или самого Хотина.

— Взглянуть захотелось, — коротко ответил Савелий. — Для полноты впечатления.

— Любимое выражение Ларисы. — Вспомнив о жене, Виталик поморщился. — Ей все время что-то надо для полноты впечатления. То за ушком поцеловать, то полки на кухне перевесить, то денег дать.

— Как ее интернет-магазин, кстати?

— Спроси, что полегче, — попросил брат. — И давай не будем отвлекаться.

Такой он — Виталик. Сам же уведет разговор в сторону и сам же скажет «давай не будем отвлекаться». Человек, который всегда прав и всегда делает все правильно.

— А после директора убивает эту несчастную диспетчершу из Беларуси. Убивает для маскировки. И как верно выбирает место и время! С одной стороны, средь бела дня, с другой — довольно уединенное место, никаких свидетелей. Все работают, только одна убитая отдыхала…

— Наугад? — усомнился Виталик и почесал обросший щетиной подбородок. — Кто там в теремочке живет? Я тебя убить хочу…

— Наугад не получится, можно легко «спалиться». Пришел, а там несколько человек…

— Извинился и ушел. Что тут такого? Но…

— Но если через неделю убьют кого-то в соседней комнате, а кто-то скажет, что несколько дней назад здесь зачем-то появлялся Хотин, то может потянуться ниточка…

— Да мало ли кого он искал! Может, главный инженер срочно понадобился, тот вечно на территории, а в глубине складов мобильная связь не работает. Или электрик срочно понадобился, кофеварку чинить, мало ли что…

— Но ниточка же потянется! — стоял на своем Савелий. — Что-то я тебя не пойму, Виталь. Ты то такой въедливый, то очевидного в упор не видишь. Он знал, кто нелегально живет в комнатах отдыха, он ознакомился с их графиками и пришел, зная, что кроме жертвы там никого не будет. Скорее всего ведь всегда может случиться что-то непредвиденное, кто-то из соседок мог забежать переодеться или еще чего, но…

— Но в таком случае мы имели бы два трупа вместо одного! — вставил Виталик.

— Да, пожалуй, — согласился Савелий и продолжил: — На пятом убийстве он решил остановиться. Изобразил мандраж и скоропалительно уволился, хотя до того все время, как выразилась начальница отдела персонала, хорохорился и делал вид, что все ему нипочем. И вдруг пришел бледный, с дрожащими руками. Страшно ему, видите ли, стало. Разве не подозрительна такая резкая, внезапная перемена? По-моему, очень даже подозрительно.

Виталик кивнул.

— И момент для увольнения он выбрал очень удобный. Отсюда после пятого убийства столько народу свалило, что вздумай вы связать прекращение убийств с чьим-то увольнением, кандидатов в подозреваемые у вас будет изрядно…

— Да, — подтвердил Виталик, — работы будет много. Но пусть сначала прекратятся убийства.

— Можешь считать, что они уже прекратились, — заверил его Савелий. — Дело сделано, какой смысл продолжать рисковать? Можно спокойно устроиться на новую работу и дожидаться, пока не минуют положенные полгода со дня смерти Вергуна, чтобы приобрести его акции. Племянник, наверное, может рассчитывать на то, что тетушка сделает ему скидку…

— Шаткий это расчет, — усомнился Виталик. — Во всех твоих рассуждениях есть один слабый пункт — а вдруг Высоцкий не откажется от покупки акций? Он же все-таки бизнесмен и держать себя в руках умеет. Рулит же он сейчас всеми делами, несмотря на совсем свежее горе.

— Пока он еще может действовать по инерции, а вот когда осознает окончательно…

— Не надо мне психологии, — перебил брат, — давай конкретику и побыстрее, а то у меня времени в обрез.

— Хотин близко общался с Кириллом Высоцким. Он мог понять, что Олег Михайлович живет ради сына. Единственный наследник как-никак. Недаром же Кирилл работал здесь, а не где-то там. Врастал, так сказать, в бизнес, готовился принять бразды правления. И еще Хотин мог знать подробности о финансовом положении семьи Высоцких. Пятьдесят процентов акций комплекса стоят немалых денег. Мало одного желания купить акции, надо еще и деньги иметь. Я так понимаю, что ради того, чтобы передать сыну бизнес без компаньонов, Олег Михайлович еще мог бы напрячься, кредит, например, взять, а сейчас уже не захочет. Пока с долгами рассчитаешься — жизнь закончится. И вообще если бы у него было очень хорошо с деньгами, он бы купил бизнес целиком. Не конкретно этот складской комплекс, а другой примерно такой же. Управлять в одиночку, ни на кого не оглядываясь и никого не спрашивая, всегда приятнее. Я согласен, что это звено самое слабое в цепи моих рассуждений, но я не располагаю пока той информацией, которая была у Хотина, я строю предположения, и эти предположения кажутся мне логичными.

— Если Хотин знал, что у старшего Высоцкого нет денег на покупку акций, то зачем убил младшего?

— Виталь, ты меня слушаешь или нет?! — возмутился Савелий. — Ты следишь за ходом моих мыслей?! Я же сказал, что при желании можно было бы взять кредит в банке под залог этих самых акций. Сумма большая, долг придется погашать годами, может, двадцать лет придется погашать, я точно не знаю. Понимаю только, что долго. Если есть сын, наследник, то есть смысл влезать в эту кабалу, а если нет, то и смысла нет. Я логично излагаю?

— Ну… в целом — да, — нехотя согласился Виталик.

«Тупишь, брат, — подумал Савелий, раздосадованный непониманием, — с таким подходом ты рискуешь еще долго проходить в капитанах».

— Значит, надо что-то делать.

— Будем делать! — пообещал Виталик, но без особого энтузиазма.

— Виталь, если я тебя не убедил, ты выскажись, — попросил Савелий. — Может, я какой-то секретной информацией не владею? Может, зря я с твоей подачи затеял эти психологические консультации, которые никому тут и даром не нужны после последнего убийства. Ты скажи, а то я начал серьезно задумываться о диссертации, и мне есть, чем заняться долгими летними вечерами.

— В твои годы только этим и заниматься, — усмехнулся Виталик. — С такими взглядами ты и не женишься никогда. Ой, совсем забыл! Одна милая девушка, старший лейтенант и просто красавица, мечтает с тобой познакомиться!

— Ты начал подрабатывать сватовством? — ахнул Савелий. — Куда катится этот мир?!

Виталик вытаращил глаза и покрутил пальцем у виска.

— Девушка мечтает с тобой познакомиться, потому что ей нужна консультация по поводу свекрови, — сказал он, опустив руку. — Свекровь чудит, бросила работу, не выходит из дома, ничего по дому не делает, не горит желанием общаться с врачами, не хочет обследоваться, вообще ничего не хочет. Хочет лежать и смотреть телевизор. А ей, между прочим, не восемьдесят, а сорок семь. Кажется, твоя клиентура.

— Возможно. — Савелий не любил заочной диагностики, особенно на основании сведений, переданных через пятые руки.

— Проконсультируешь? Невестку, не свекровь. Она тебе расскажет подробности, а ты посоветуешь, что делать дальше.

— Дай ей мои телефоны, — разрешил Савелий. — Пусть звонит, пообщаемся. Правда, конкретные советы я смогу давать лишь после того, как увижу больную. Пусть твоя знакомая имеет это в виду. Но не исключено, что речь идет о…

— Маниакально-депрессивном психозе?

— Нынче принято говорить «биполярное аффективное расстройство», — поправил Савелий. — Но депрессия наблюдается не только при этом заболевании…

В кармане у Виталия зажужжал телефон.

— Слушаю! — взглянув на экран, ответил брат. — Да, был… Нет… Хорошо… Записываю…

Он бесцеремонно выдрал листок из настольного ежедневника (а что — покойному директору ежедневник уже не понадобится, так что можно не стесняться), выхватил из чужого органайзера карандаш и под диктовку собеседника записал несколько слов.

Пока Виталик писал, Савелий смотрел на вырванный листок, точнее, не на сам листок, а на неровный край отрыва. Что-то очень важное было связано с этим краем, какая-то недодуманная мысль.

Он успел додумать за то время, пока Виталик убирал листок в свою папку.

— Что с тобой? — удивился брат, переведя взгляд на Савелия. — Морда лица такая, будто чемодан с деньгами нашел…

— Кулинар — не маньяк, — сказал в ответ Савелий. — Совсем не маньяк. А вся эта затея с рецептами — самая обыкновенная маскировка, попытка направить следствие не в ту сторону. И спроси меня, как я до этого додумался?

— Как?

— Книга! — Савелий указал пальцем на ежедневник, из которого Виталий вырвал листок. — Она имеет для него какое-то значение, во всяком случае, он дает это понять. Книга — это фетиш, талисман, реликвия… Книга, упрощенно говоря, часть его навязчивой идеи. Книга — это способ отправки посланий. И со всем этим совершенно не увязываются небрежно вырванные листы и эти размашисто-небрежные красные круги… Следишь за ходом моего мышления? От человека, одержимого навязчивой кулинарной идеей, я бы ожидал аккуратно вырванных, даже, скорее вырезанных листов и красных рамочек, вычерченных по линейке. Можно не уважать себя, но свою манию следует уважать непременно. Иначе это не мания, а черт знает что. Если не уважаешь, то не прислушиваешься, не руководствуешься, не уделяешь должного внимания.