Наталья Андреева - Любовь и смерть в толпе Страница 28

— Все в порядке, Георгий Кимович. Произошла маленькая накладка, — Борис беспомощно посмотрел на Любу. — Э-э-э… документы украдены.

— Какие документы? — подпрыгнул Климов. -То есть как — украдены?

— Кто-то не хочет, чтобы нашлась наследница.

— Ты хочешь сказать, что этот кто-то сидит у меня в правлении? — в упор посмотрел на Бориса Климов.

— Э-э-э…

— Даю тебе всю полноту власти. Найди его и убери. А бумаги — верни! Слышишь?

Люба увидела, как полыхнул взгляд Бориса. Ага! Выпросил чей-то скальп! Но чей? Своего злейшего врага? Умеет же обернуть в свою пользу любую ситуацию, даже проигрышную! Вот они игроки!

— Возможно, это один из держателей акций, Георгий Кимович, — вкрадчиво сказал Борис.

— И что? Нельзя выкупить у него эти акции? -сердито спросил Климов.

— Акции вашей компании значительно возросли в цене за последнее время. — Люба увидела, как Борис прикрыл глаза густыми темными ресницами. Ничего не поймешь, что там. Боится? Торжествует?

— Перекупи. По любой цене. Это же моя компания! Моя, понял?

— То есть вы хотите всю полноту власти сосредоточить в своих руках? Правильно я понял? — голос Бориса стал еще более вкрадчивым.

— А что? Момент подходящий, — равнодушно сказал Климов.

Люба начинала понимать. Игроки! Ох Климов! Святая простота! Она, Люба, — святая простота! Климов — двуликий Янус! Демон в человеческом обличье! Расширяет границы империи, которую хочет передать наследникам. Наследников еще нет, не найдены, а империя уже наготове.

— Я подумаю, Георгий Кимович, что можно сделать, — скромно сказал его помощник.

— Вот и думай. Тебе за это деньги платят. — Климов повернулся к Любе: — Знаешь, психотерапевт, во сколько он мне обходится?

— Не знаю и знать не хочу, — замахала она руками. — Не впутывайте меня. — И тихо добавила: -Пожалуйста.

— Что ж, хозяин — барин, — криво улыбнулся Климов. — А жаль. Это интересно. Не деньги интересны, пойми, а… — Он щелкнул пальцами, словно хотел поймать нужное слово, а оно кружило рядом, у самого уха.

— Ставка, — подсказал Борис. — И сам процесс.

— Вот! Он меня понимает! Что, женишься на Касе?

— Это что, шутка? — Люба посмотрела сначала на Климова, потом на его помощника. — Если шутка, то неудачная.

Оба были серьезны. Вдруг Климов расхохотался:

— Ну конечно шутка! Ха-ха! Шутка!

Борис подхватил:

— Ха-ха-ха!

«Дурдом, — вновь подумала Люба. — Во что это я впуталась? И почему мне все время кажется, что меня пытаются надуть? Но как? А главное, зачем? Климов решил позабавиться? Объект выбран неудачно. С меня взять нечего. Ни денег, ни акций у Любови Александровны Петровой нет. Разве что Климов покушается на мою бессмертную душу. Ну нет. Это у него не выйдет!»

— О чем задумалась? — подмигнул Климов. — Не бойся, не трону.

Люба невольно вздрогнула. У нее вновь возникло чувство, что Георгий Кимович подслушал ее мысли. И как ему это удается? Ей захотелось бежать из этого дома. И как можно скорее.

— Хотите сыграть с нами в карты? — миролюбиво спросил Борис.

— Я не играю в покер, — холодно ответила Люба.

— А мы в дурака! И Касю возьмем, — оживился Климов. — Пара на пару сыграем. Уж в дурака-то она умеет.

— Это смешно, — возразила Люба, представив, как владелец кампании, исполнительный директор, дипломированный психолог и домработница пара на пару играют в дурака.

— Какая ж ты скучная, — не удержался Климов. -Что, не любишь народ?

— А разве вы — народ? — удивилась Люба.

— А кто ж? У Бориса, к примеру, отец — сантехник, мать уборщица. Я в деревне вырос. О Касе и говорить нечего.

Люба заметила, что при упоминании о родителях лицо Бориса словно окаменело. А Климов этого словно и не заметил.

— Хватит вам притворяться, Георгий Кимович, -со вздохом сказала она. — Народ на «Мерседесах» не ездит. И особняков на Рублевке не имеет.

— А у меня не на Рублевке особняк, — живо возразил Климов.

— Но это не делает вас ближе к народу

— А ежели я сейчас обижусь на твои слова? И решу тотчас с тобой расстаться?

— Сделайте одолжение, — Люба тут же поднялась. — Последнее время я занимаюсь только вами. И если честно, это уже стало меня напрягать.

— В два раза увеличиваю твой гонорар. За каждый визит. — Климов смотрел на нее в упор. Люба растерялась. — Сядь. Борис — деньги.

«В конце концов, он больной человек, — подумала Люба. — Пытался покончить жизнь самоубийством. Должно же в тебе быть сострадание? Хоть капля?» Климов заметил, что она колеблется, и жалобно сказал:

— Бросаешь меня, да? Вокруг — одни предатели. Скажи сразу, сколько хочешь, чего ходить вокруг да около? Деньги из меня выжимаешь? Как все?

— Да не нужны мне ваши деньги!

В этот момент Борис положил на стол несколько крупных купюр.

— Уберите! — велела Люба.

— За сегодняшний визит тебе причитается, — возразил Климов.

— Хорошо. Оставьте то, что причитается, а остальное — уберите.

Борис повиновался. В его глазах Люба уловила насмешку. Остаток вечера прошел вполне мирно. В теплой, домашней обстановке они дружески беседовали, ели Касины пирожки и играли в карты. Когда Борис пошел ее провожать, Люба уже оттаяла.

— А деньги надо было взять все, — тихо сказал он, отпирая входную дверь.

— Я поступила так, как считаю нужным, — сухо ответила Люба.

— Вы поступили так, как нужно было Климову, -усмехнулся Борис. — И остались, и желание его исполнили, и лишних денег не взяли. Всего лишь за маленький спектакль.

— Я не понимаю, — растерялась Люба.

— А вы попробуйте, — рассердился он. — Подумайте на досуге. Всего хорошего.

Дверь за ней захлопнулась. Потом Люба долго стояла у своей машины и смотрела на звезды, которые в этот вечер были особенно яркими. Облака рассеялись, заметно потеплело, в такую ночь не хотелось спать, а хотелось…

«Мне надо взять отпуск, — подумала она. — Пора. Вот закончится сессия, и уеду. Далеко-далеко. Непременно уеду».

Она уехала на следующий же день, жаль только, что не далеко, всего лишь за город, в один из коттеджных поселков недалеко от Москвы, где предпочитали селиться люди с солидным достатком. Пришлось поехать. Люба побоялась, что Стас наломает дров. И дело не сделает, и беременную женщину расстроит. А что, если ни она, ни ее любовник отношение к убийству Шестакова не имеют? К госпоже К. Люба испытывала сочувствие. Так долго хотеть ребенка, забеременеть наконец и оказаться в двусмысленной ситуации. От кого же все-таки ее ребенок? И почему не спешил отдавать отчет о проделанной работе Шестаков?

Коттеджный поселок произвел на нее двоякое впечатление. С одной стороны, дома здесь были красивые. Каждый из жителей постарался выразить свою индивидуальность, а главное, имел на это средства. В дорогой упаковке даже смешное выглядит достойно. Трудно смеяться над домом, который стоит миллион долларов. Поэтому слову «смешное» тут же находится эквивалент. «С изюминкой». «Оригинально». «Какая богатая фантазия!» И так далее. Все дома были красивые, это бесспорно. Но участки небольшие, соток по десять — двадцать, потому что земля здесь безумно дорогая. И вокруг каждого участка — высокий забор. Толстенный. Это выглядело как носовые платки, подрубленные сапожной дратвой. Посреди каждого — витиеватый узор, занимающий почти всю площадь. Спрашивается, что же остается для использования по прямому назначению? Воздуха здесь не хватало. Пространства. Хотя до ближайшего леса было далеко, а венчающее синий купол неба летнее солнце стояло так высоко, что приходилось запрокидывать голову, чтобы его увидеть. Но Люба смотрела на поселок издалека, с дороги и отчего-то думала о переполненном вагоне метро. То же самое, но для богатых. Бедные люди толкаются локтями в общественном транспорте, а богатые — на вершине успеха, где теснота ничуть не меньше. Нет, Любовь Александровна Петрова не завидовала людям, которые здесь обитали.

Адрес, по которому проживали супруги К., Стас получил в частном детективном агентстве у Кати. Еще в машине он таинственным голосом сообщил Любе, что по субботам господин К. уезжает играть в гольф. Его жена, как правило, едет в город пройтись по магазинам. Но это ближе к вечеру. С утра она отсыпается. И «пройтись по магазинам» всего лишь отговорка. Вечером в субботу она встречается с Митей Веткиным.

— Отсыпается? Она что, работает? — удивилась Люба.

— Нет, с чего ты взяла?

— Отсыпается же!

— Не надо понимать все так буквально. Такие женщины, как госпожа К., раньше полудня вообще не встают с постели. Это значит себя не уважать.

У ворот особняка Люба машинально взглянула на часы: ровно полдень. Значит ли это, что госпожа К. уже поднялась с постели? Будем надеяться!

— Ты думаешь, нас сюда впустят? — она с сомнением посмотрела на высоченный забор, на ворота, увенчанные камерой наружного наблюдения и наглухо запертую калитку.