Лори Кинг - Элементарно, Ватсон! Страница 28

Я взял кеб и направился прямо на территорию выставки, где прошел к полевому госпиталю, представился как доктор Манн и сообщил, что буду главным дежурным врачом смены, заступающей на работу в пять вечера. Как мы и предполагали, старшая медсестра — внушительных габаритов женщина лет пятидесяти — отправила посыльного к доктору Парку, чтобы тот подтвердил мои полномочия, хотя двумя днями раньше она видела, как доктор осматривал со мной все помещения. Эта задержка дала мне повод покинуть госпиталь. Уходя, я сказал, что хочу лично убедиться в том, что конные кареты «скорой помощи» стоят на своих местах на центральной аллее и оснащены всем необходимым.

Вместо этого я отправился в «Храм музыки», где представился полицейскому, дежурившему у дверей, как доктор Манн. Он вызвал начальника полиции Булла, который, дружелюбно поздоровавшись со мной, провел меня внутрь. В окна видны были толпы людей, выстраиваемые силами правопорядка в очередь у павильона для встречи с президентом. Мне было их от души жаль, и я подумал, что довольно скоро кое-кого придется приводить в чувство после теплового удара.

В течение последующих минут я изучал приготовления, сделанные для президентского визита. Большинство стульев было вынесено с целью освободить место для цепочки людей, собравшихся, чтобы приветствовать президента. Сам президент — с сопровождающими его лицами и солдатами охраны — должен стоять в центре зала. Людей по очереди будут впускать в павильон, каждый удостоится президентского рукопожатия, после чего направится к выходу.

Снаружи послышался шум, быстро переросший в беспорядочный гомон сотен голосов. Двери распахнулись, и в зал вошел президент Маккинли. Он занял свое место в центре, а по бокам от него встали Джон Милберн и мистер Кортелью. Кроме того, в павильоне находились одиннадцать солдат и четверо полицейских, включая шефа полиции Булла. Ровно в четыре президент отдал команду, и солдаты открыли двери для публики.

Люди входили в здание упорядоченной цепочкой: мужчины, женщины — и дети, которых оказалось довольно много. При виде детей я вздрогнул, но увидев, что родители крепко держат их за руки, несколько успокоился. Президент приветствовал каждого из вошедших улыбкой и рукопожатием, после чего полицейские отводили визитера в сторону, чтобы его место могли занять другие. Я заметил, что солдаты и полицейские старались продвигать очередь как можно быстрее, чтобы большее число людей проходило внутрь.

Внезапно возник какой-то беспорядок. Волнение нарастало, и толпа непроизвольно продвинулась вперед. В павильон втиснулся высокий худой смуглый мужчина с густыми усами и черной волнистой шевелюрой. Стоя в очереди, он что-то сердито бормотал на итальянском языке — во всяком случае, мне показалось, что это был итальянский.

Он привлек к себе внимание сначала очереди, а потом и охранников. Трое полицейских стали боком к входящим, выравнивая линию и выстраивая ее так, чтобы на подходе к президенту люди шли строго по одному. Когда охранники приблизились к итальянцу, один из них что-то негромко сказал и, взяв за руку, подвинул его на шаг влево. Внезапно итальянец словно сошел с ума. Он ударил полицейского и тут же повернулся, чтобы атаковать двух остальных. Стражи порядка были застигнуты врасплох, когда он с силой толкнул их на двух женщин, которые упали спиной на ковер. Немедленно в этой части очереди возникла потасовка. Восемь или девять солдат и все находившиеся в зале полицейские бросились в центр группы, раздавая удары направо и налево. Когда драка превратилась в состязание — кто кого оттолкнет — между публикой и охранниками, я внезапно понял, что профиль смуглого итальянца мне очень хорошо знаком. Я заметил также, что он не выпускает одну из упавших женщин из своих цепких объятий, а мгновение спустя догадался, что эта «женщина» была не кем иным, как переодетым мужчиной, игру которого Холмс разгадал еще в поезде.

И в тот момент, когда люди, вошедшие раньше итальянца, двинулись вперед — отчасти для того, чтобы поскорее встретиться с президентом, отчасти стараясь оказаться подальше от драки, — один из них вдруг вышел из очереди. Он выглядел как житель Центральной Европы — как серб или хорват — со смуглой кожей, темными волосами и усами[47]. В руке у него был зажат платок — как и у многих других, чтобы вытереть потную ладонь, прежде чем обменяться рукопожатиями с президентом. Я видел, что почти все полицейские и солдаты были заняты безумствующим итальянцем, а те из них, кто находился рядом с президентом, как зачарованные наблюдали за дракой. Поэтому когда иностранец нацелил револьвер, спрятанный под платком, на президента, не оказалось никого, кто мог бы ему помешать.

Он выстрелил, и медная пуговица на смокинге президента сверкнула искрами, отразив пулю. Второй выстрел достиг цели — президент упал, схватившись за живот. В этот момент солдаты и полицейские оставили буйного итальянца. Одни из них бросились к президенту, другие окружили стрелявшего. К счастью, следующим в очереди стоял высокий негр, который выбил револьвер из руки преступника и обхватил его сзади, не давая возможности бежать. Если бы он не сделал этого, солдаты наверняка застрелили бы покушавшегося, а так его просто повалили на пол, пиная почем зря.

Президент, лежа на ковре, а точнее — на руках своего секретаря и мистера Милберна, произнес:

— Не изувечьте его, ребята!

Эти спокойные слова, казалось, привели людей в чувство, и преступника отвели в полицейский фургон, стоявший рядом с павильоном.

Тем временем я, растолкав толпу, пробрался к президенту.

— Врач! — решительно и громко сказал я, и охранники расступились.

Расстегнув смокинг президента и наклонившись, якобы вслушиваясь в его дыхание, я незаметно вынул из кармана жилета небольшой флакон со свежей куриной кровью и вылил его содержимое на белую рубашку чуть выше пояса.

— Он ранен, но жив, — заявил я. — Перенесите президента в его экипаж. Мы отвезем его в полевой госпиталь, развернутый на выставке.

Несколько мускулистых молодых солдат, стоявших рядом, подняли президента и внесли в экипаж. Я сел с ним, а капитан Аллен прыгнул на место возницы и пустил лошадей в такой галоп, что я действительно начал опасаться за жизнь президента — и за свою тоже. По пути я смог обменяться с ним несколькими словами.

— Как вы себя чувствуете, сэр? — спросил я.

— Чудесно, доктор Ватсон, — ответил он. — Лучше не бывает.

— Вот и прекрасно. Постараемся, чтобы и дальше у вас все было хорошо. А сейчас наденьте этот пиджак и шляпу.

Пиджак был унылого коричневого цвета и как небо от земли отличался от прекрасно подогнанного президентского смокинга, а шляпу-котелок носил тогда едва ли не каждый. Когда мы подъехали к Индейскому конгрессу[48], капитан Аллен загнал кабриолет в конюшню, где нас ждал другой экипаж. Наши лошади с легкостью опередили слухи о покушении на президента, поэтому никто из посетителей выставки даже не обернулся, когда Маккинли в своей новой одежде прошел на территорию Индейского конгресса.

Капитан Аллен подхлестнул новых лошадей, а я начал работать с «пациентом», который ожидал меня на сиденье, — с трупом, который мы с доктором Парком днем раньше отобрали в анатомическом театре. Я прикрыл его торс черным смокингом президента, а лицо закрыл платком, словно защищая от солнечных лучей. Подкатив к полевому госпиталю, я спрыгнул на землю, и мы вместе с капитаном Алленом уложили труп на носилки. Два санитара, слонявшиеся снаружи, бросились помогать нам.

— В операционную, немедленно! — крикнул я.

Мы внесли носилки внутрь и закрыли дверь.

Через несколько минут в сопровождении ассистентов и медсестер прибыл доктор Розуэлл Парк, и небольшой полевой госпиталь мгновенно превратился в профессионально работающую больницу. Я начал операцию, доктор Парк ассистировал. Во время службы в Индии я не раз удалял пули, а потому был прекрасно знаком с процедурой, а также с тем, когда она может быть удачной — и когда нет. Пока я делал надрезы на трупе якобы в поисках пули, доктор Парк не раз и не два с похвалой отозвался о моем искусстве хирурга.

Покойник — псевдопрезидент — был закрыт с головы до ног. На лице его была эфирная маска, на голове хирургическая шапочка. Открытой оставалась только часть живота, на которой я и сделал разрез. И все-таки, подумал я, нам повезло. При миллионах электрических лампочек на территории выставки никто не догадался вкрутить хотя бы одну в палатку полевого госпиталя.

Через медсестер и ассистентов доктора Парка мы передавали во внешний мир нашу легенду. У президента крепкий организм, сообщили мы, к тому же ему повезло. Первая пуля попала в медную пуговицу и срикошетила. Вторая вошла в живот с близкого расстояния. Но, во-первых, пистолет был малого калибра, а во-вторых, доктор Манн в ходе операции наверняка найдет и извлечет пулю, после чего президент Маккинли должен быстро пойти на поправку. Однако по окончании четырехчасовой операции новости стали менее оптимистичными. Доктору Манну не удалось найти пулю, которая, судя по всему, разлетелась в теле на осколки.