Дик Фрэнсис - Бойня Страница 28

— Производитель отправляет обе партии по отдельности. Он говорит, что это предосторожность на случай, если одна из партий пропадет — то есть попросту будет украдена. Тогда кража окажется бесполезной. Собрать пистолеты можно будет только в том случае, если обе партии благополучно прибудут по назначению. Логично?

— Логично, — ответили мы.

— Производитель заполняет все бумаги. К каждой партии прилагается документ об уплате таможенных пошлин, груз представляет собой именно то, что написано в документах, все законно. Ну а следующий шаг зависит от того, насколько сильно заказчику нужны эти пистолеты.

— То есть? — спросил Литси.

— Предположим, — с удовольствием принялся объяснять Мохаммед, оружие заказчику нужно очень, причем срочно. Производитель присылает пистолеты без стволов. Заказчик платит. Производитель присылает стволы. Правильно?

Мы кивнули.

— Но производитель может сказать заказчику, чтобы он перевел деньги на счет компании, кроме этого, перевел еще некоторую сумму на другой банковский счет — номер и название банка прилагаются, — и что стволы он получит, только когда названная сумма будет в том банке. А она целиком окажется в распоряжении производителя, и никто об этом не узнает.

— Как просто! — сказал я.

— Конечно. Очень распространенная практика. Такое делается во всем мире. Деньги вперед, заключается официальный договор, а потом еще неофициально получается некая сумма, не облагаемая налогом.

— Взятки, — сказал я.

— Ну конечно! Во многих странах это принято. Не подмажешь — не поедешь... — Он пожал плечами. — Ваш производитель цельнопластиковых пистолетов, достаточно дешевых и при этом надежных, может вполне официально получить хорошую прибыль и втихомолку прикарманить состояние. — Мохаммед ловко собрал пистолет и протянул мне.

— Подержите его в руках, — сказал он. — Цельнопластиковый пистолет будет еще легче.

Я взял пистолет, посмотрел на матово-черный блеск, на решительные контуры, на металлический конец ствола... Он действительно был удивительно легким. А цельнопластиковый, наверно, вообще детская игрушка...

Внутренне содрогнувшись, я передал его Литси. Уже второй раз за последние четыре дня мне демонстрировали оружие. Мне в свое время приходилось стрелять, но стрелком я был никудышным, и вряд ли мне когда-нибудь случится попрактиковаться вновь.

Литси задумчиво взвесил пистолет на ладони и вернул хозяину.

— Вас интересует какой-то конкретный производитель? — осведомился Мохаммед.

— Нас интересует человек, который намерен получить лицензию на производство и экспорт пластикового оружия, — сказал я. — Раньше он торговлей оружием не занимался.

Мохаммед вскинул брови.

— Во Франции?

— Да, — без удивления ответил Литси.

Я сообразил, что просьбу о встрече Мохаммеду передали по французским каналам, так что он должен был знать, даже если это и не он сам звонил Литси по телефону. Мохаммед задумчиво поджал губы.

— Чтобы этому производителю дали лицензию, у него должна быть очень хорошая репутация. Очень. Такие лицензии не раздают направо и налево. Конечно, у него должны быть соответствующие производственные мощности, то есть, попросту говоря, фабрика, образец будущей продукции, возможно, заказы от потребителей, но прежде всего у него должно быть доброе имя.

— Мы вам очень обязаны, — сказал Литси.

Мохаммед одарил нас лучезарной улыбкой.

— А каким образом производитель продает свой товар? — спросил я. Он его рекламирует?

— Конечно. В военных и деловых журналах во всем мире. А еще он может нанять агента — такого, как я. — Мохаммед улыбнулся. — Я работаю. Меня хорошо знают. Люди, которым нужно оружие, приходят ко мне и спрашивают:

«Что нам подойдет? Сколько это стоит? Как скоро можно заключить сделку?» Я посредник! — Мохаммед развел руками. — Без меня не обойтись... — Он взглянул на часы. — Что-нибудь еще?

Я, повинуясь внезапному порыву, спросил:

— Скажите, а если кому-нибудь понадобился бы пистолет, вы могли бы его достать? Такой, знаете, с возвратным ударником?

— Они устарели, — не задумываясь ответил Мохаммед. — В Англии их производила фирма «Экклс энд Шелвок» в Бирмингеме. Вы их имеете в виду? Дуло калибра 0.405?

— Наверно, — сказал я. — Я не знаю.

— Такими вещами я не торгую. Это слишком специализированный товар.

Я, конечно, мог бы найти вам такой пистолет, но это потребовало бы слишком много времени и денег. На самом деле таких пистолетов довольно много. Я бы на вашем месте поспрашивал старых ветеринаров. Они их с удовольствием продадут. Но на такой пистолет, разумеется, тоже нужна лицензия. — Он помолчал. — Хотя, господа, если быть откровенным, я предпочитаю иметь дело с клиентами, которых не волнует наличие лицензии.

— Скажите, — начал я, — только, пожалуйста, не обижайтесь, я вовсе не хочу вас оскорбить, — скажите, можете ли вы представить себе человека, которому вы откажетесь продать оружие?

Мохаммед не обиделся.

— Только если я буду видеть, что он не сможет или не захочет заплатить. Но не по этическим соображениям. Я не спрашиваю, зачем им оружие. Если бы меня это волновало, я бы торговал чем-нибудь другим. Я продаю вещь, а как ее используют — это уже не мое дело.

У нас с Литси вопросов больше не было. Мохаммед снова убрал пистолет в футляр, где тот аккуратно лег в свое гнездо рядом с ровными рядами патронов. Мохаммед закрыл футляр и убрал его в чемодан.

— Не забывайте, — сказал он, по-прежнему улыбаясь, — что нападение и защита существовали еще на заре человеческой расы. Несколько тысяч лет назад я бы, вероятно, продавал хорошо отточенные кремневые наконечники.

— Спасибо вам большое, мистер Мохаммед, — сказал я.

Он любезно кивнул. Литси встал, пожал ему руку с бриллиантовым кольцом. Я сделал то же самое. Мохаммед предупредил, что, если мы увидим в коридоре его приятеля, нам не надо беспокоиться и не надо заговаривать с ним: он вернется в номер, когда мы уйдем.

Мы не стали заговаривать с приятелем Мохаммеда, который сшивался у лифтов, и без приключений спустились на первый этаж. Мы нарушили молчание лишь в такси по дороге на Итон-сквер.

— Оправдывается, — сказал Литси. — Все так делают. Это естественное желание.

Литси обернулся ко мне:

— В смысле?

— А иначе человек предастся самообвинениям и впадет в отчаяние. Самооправдание может быть иллюзией, но оно не дает тебе покончить жизнь самоубийством.

— Самоубийство тоже можно оправдать.

Я улыбнулся.

— Естественно.

— Нантерр, — сказал Литси, — испытывает непреодолимую тягу к кремневым наконечникам.

— Угу. «Великолепные наконечники, легкие, дешевые, острые как бритва!» — И с печатью де Бреску.

— Я вдруг представил себе, — сказал я, — как Ролан пожимает руку Мохаммеду, заключая с ним сделку.

Литси расхохотался.

— Надо избавить его от необходимости оправдываться.

— Как вы нашли этого Мохаммеда? — спросил я.

— Чем хорошо быть принцем, — сказал Литси, — так это тем, что, если попросишь, тебе обычно не отказывают. И еще тем, что ты поневоле знакомишься с уймой людей. Я просто нажал на несколько рычагов — кстати, так же, как вы вчера с лордом Вонли. — Он помолчал. — А почему человек, которого вы победили, так стремится вам помочь?

— Ну... потому, что я его еще и спас. Мейнард Аллардек намеревался захватить его газету. Законным путем, но при этом на редкость подло. Я дал лорду Вонли возможность остановить его раз и навсегда — с помощью той кассеты.

— Поня-атно, — насмешливо протянул Литси. — Значит, он действительно кое-чем вам обязан.

— А потом, — продолжал я, — тот парень, который под влиянием Мейнарда Аллардека проиграл половину своего наследства, был Хью Вонли, сын лорда Вонли. И лорд Вонли заставил Мейнарда вернуть наследство, угрожая в противном случае сделать фильм достоянием гласности. А наследство, между прочим, состояло в акциях «Глашатая».

— Какой изящный шантаж! Ваша идея?

— Н-ну... в общем, да.

Литси хмыкнул.

— Пожалуй, мне следовало бы выразить свое негодование. Это же незаконно!

— Закон и справедливость — не всегда одно и то же. Жертва обычно проигрывает. Закон слишком часто только наказывает, а исправить ничего не может.

— А вы полагаете, что важнее всего исправить зло, причиненное жертве?

— Да, когда это возможно.

— И вы готовы ради этого нарушить закон?

— Литси, — сказал я, — поздновато сейчас для допросов с пристрастием, вы не находите? К тому же мы уже приехали.

Мы поднялись наверх в гостиную. Принцесса и Беатрис уже отправились спать, так что мы спокойно распили по рюмочке бренди на сон грядущий. Литси все больше и больше нравятся мне как человек, и мне все больше и больше хотелось, чтобы он находился не здесь, а где-нибудь на краю света. И, глядя на то, как Литси глядит на меня, я подумал, что он, возможно, размышляет о том же самом.