Фридрих Незнанский - Конец фильма Страница 28

— Вы кого-то ищете?

Это был декоратор, Грязнов видел его раньше на съемочной площадке. Он в одиночку пытался сдвинуть с места тяжелый диван.

— А где все?

— Сегодня аукцион в интерьере снимают.

— Не понял?..

— На выезде, в каком-то не то доме, не то Дворце культуры. А мы тут разбираем все потихонечку.

— Пакет случайно не находили? Обычный такой пакет полиэтиленовый.

— Ой, это вам к реквизиторам надо. Они тут все повыгребали.

Да-да, был в сценарии эпизод с аукционом. Грязнов вернулся в машину, вынул из бардачка сценарий и нашел нужную страницу.

Дворец культуры. Интерьер.

— Повтори, — потребовал Сабанов.

— Только по вашему сигналу… — сказал молоденький охранник.

Они мыли руки под соседними кранами, придирчиво рассматривая свои отражения в зеркале.

— Все, пошел… — Сабанов хлопнул парня ладонью пониже спины.

Застегивая ширинку, охранник вышел из туалета, галантно поклонился какой-то даме и толкнул массивную дверь.

В клубном зале было людно и наэлектризовано. Шел активный торг. На дощатой сцене стояла трибуна, с нее-то и вещал аукционист, размахивая молоточком. То и дело в разных концах зала поднимались таблички с номерами.

— Семнадцатый номер — пять миллионов раз… — Аукционист сделал паузу, а затем резко стукнул молотком по трибуне. — Два-три-продано!

Зал вздохнул. Не то с облегчением, не то разочарованно.

Охранник занял место в середине пятого ряда. Осторожно потрогал лацкан пиджака и тихо сказал:

— Будьте здоровы…

Микроавтобус. Натура. День.

— Спасибо, дорогой! — поблагодарил его Некрасов.

Он сидел за рулем микроавтобуса, окна которого были наглухо затонированы черным.

— Не трепись там! Еще за сумасшедшего примут! — балагурил Белоусов.

Дворец культуры. Интерьер.

— Хорошо, — ответил охранник.

— Простите, вы мне? — склонилась к нему рядом сидящая дама в строгом деловом костюме.

— Хорошая погода сегодня…

Микроавтобус. Натура. День.

— Заткнись! — закричал Антон. — Слушайте, братцы, он все нам испортит!

Дверь распахнулась, и в салон «микрика» забрался Сабанов:

— Ну как связь?

— В порядке! — показал ему большой палец Некрасов.

Дворец культуры. Интерьер.

— На продажу выставляется лот номер три! — торжественно объявил аукционист. — Нефтяное месторождение «Северное». Стартовая цена двадцать три миллиона…

Микроавтобус. Натура. День.

— Вот оно, наше блюдечко с золотой каемочкой! — оглянулся на друзей Белоусов. Глаза его лихорадочно блестели.

Дворец культуры. Интерьер.

— Вижу, номер семнадцать, двадцать три миллиона пятьсот тысяч… указал молотком куда-то в глубь зала аукционист. — Номер пять, двадцать четыре миллиона… двадцать четыре пятьсот — тринадцатый номер… номер, простите, не видно, тридцать седьмой — двадцать пять миллионов…

Молоденький охранник весь сжался, с волнением покусывая губу.

— А завтра погоду обещают еще лучше, — улыбнулась ему дама.

Микроавтобус. Натура. День.

— Кто это такая? — забеспокоился Белоусов. — Что она от него хочет?

Дворец культуры. Интерьер.

— Тридцать два миллиона от пятнадцатого номера, кто больше? постепенно входил в раж аукционист. — Сто девяносто второй номер — тридцать три миллиона!

Охранник поднял над головой картонную табличку.

— Тринадцатый номер — тридцать четыре миллиона! Кто больше?

Тринадцатый номер не опускался…

— Да, молодой человек, прошу вас, вы что-то хотите?..

— Миллиард! — громко сказал охранник.

Микроавтобус. Натура. День.

— Как это кру-уто! — Белоусов аж зажмурился от удовольствия. — Это орга-а-азм!

Дворец культуры. Интерьер.

— Три! Продано! — стукнул молотком аукционист.

Охранник поднялся со своего места и направился к выходу. Весь зал молча провожал его ошарашенными взглядами, в том числе и дама в деловом костюме.

Микроавтобус. Натура. День.

Визжа тормозами, иномарка остановилась в последний момент, чуть не врезавшись в «микрик».

— Ты с ума сошла! — Сабанов открыл перед Галиной дверь.

— У нас проблемы… — ледяным голосом произнесла она. — Деньги исчезли! Мы не сможем купить месторождение!

— Как — исчезли?

— Стоп! — возмутился Вакасян. — Что за отсебятина? Что за «с ума сошла»?

— Ну надо же было как-то оправдать! — в момент вышел из образа актер. — Она же чуть машину не разбила!

— Педали перепутала… — В этот момент Ксения заметила Дениса, который стоял за оцеплением и о чем-то говорил с реквизитором.

— Да, Ксюш, ты повнимательней, — смягчился Вакасян. — Давайте быстренько еще разочек!

— Само собой, второй дубль, — пыхнула папиросой Успенская.

— Мотор!

— Есть, мотор!

— Зеленый такой? Большой? — Реквизитор показал руками размер пакета. Я его в нашем цехе спрятал. Или цеху…

— Тише! — гневно зыркнул в его сторону Вакасян. — Камера!

— Только там сейчас закрыто, — перешел на шепот реквизитор. — А вот вечером, после съемок…

— Я подошлю к вам своего помощника, Щербака, — засиял от счастья Грязнов.

— Есть камера!

— Начали!

Помогая себе кусочком хлебушка, Лидский уплетал пельмени с таким аппетитом, будто ел впервые в жизни. Это была убогая пельменная со столами-стойками, каких в Москве остались считанные единицы, да и то по явному недоразумению. Но именно в таких местах общественного питания привык столоваться следователь городской прокуратуры.

— Эдуард Николаевич, я вот тут забыл кое-что… — Денис ковырнул пельмень вилкой.

Лидский посмотрел на него вопросительно — говорить он не мог.

— Когда в последний раз открывали дело об умышленном банкротстве? А? Что-то не припомню…

Лидский поднял палец: дай прожевать. И лишь после того как выпил одним глотком стакан мутного компота, поставил диагноз:

— Это склероз.

— Вот-вот… Может, мне лечиться надо?

— Ага, подлечись. Тем более что бесплатно.

— Так ведь склероз не лечится.

— Разве? Хм, смотри-ка…

— Эдуард Николаевич. — Грязнов посмотрел на Лидского так, как обычно добрый хозяин смотрит на провинившуюся собаку.

Лидский вытер рот мятой салфеткой и, подхватив портфель, вышел на улицу.

— Эдуард Николаевич! — выбежал вслед за ним Денис.

— Знаешь что, дорогой. — Лидский неохотно остановился. — Дружба дружбой, а…

— Я как раз хотел поделиться с вами табачком. У меня его много. Отборный табачок, вам понравится.

— Отборный?

— Сибирская махорка. Но и вы уж в долгу не останетесь, правда?

— Нет, у тебя не склероз… — Лидский повнимательней пригляделся к Грязнову.

— А что?

— Пока не знаю… Консилиум надо собирать…

Лидский был явно заинтригован. Он повел Дениса в свой просторный кабинет, сказав на проходной охране:

— Этот товарищ со мной.

Грязнов представлял себе интерьеры городской прокуратуры несколько иначе, пафоснее, что ли. Но вместо мраморных лестниц и колонн он обнаружил узкие коридоры с протертыми ковровыми дорожками.

— Проходи, садись где больше понравится. — Лидский попытался распахнуть фрамугу, но там что-то заело. Пришлось взбираться на стул.

Денис поставил на стол диктофон и, не в силах сдержать ехидную улыбочку, вдавил кнопку «пуск».

«У нас есть, наверное, враги, вот вам бы их поискать», — сказал Сабанов.

«Так вы считаете, что вашу фирму обанкротили враги?»

«Скажем мягче — конкуренты…» — понеслось из динамика.

— Черт! — Лидский чуть не упал со стула. — Это же мой голос!

— Неужели? — Грязнов вдавил кнопку «стоп». Его улыбочка стала еще ехиднее.

— Это же мой голос! — утвердился в своей догадке Эдуард Николаевич.

Он прыгнул так стремительно, что Денис едва успел схватить диктофон и спрятать его за спиной.

— Отдай! — как-то по-детски потребовал Лидский. — Дай сюда! Включи! Это мой голос!

— Табачок! — напомнил Денис.

Эдуард Николаевич сдался. Скинув пиджак, он сел на краешек стола и азартно щелкнул подтяжками:

— Вот молодежь пошла!

— Не угонишься… — согласился Грязнов.

— Ну было, было… — Лидский многозначительно посмотрел в потолок. Точь-в-точь как до этого на студии делал Максимов. — А умышленное банкротство, как ты понимаешь, — это только повод, зацепка… В общем, представь… Идет аукцион. Кто-то немыслимо задирает цену. Ну, скажем, до миллиарда. Это я к примеру, просто схема эта отработана, а разброс цен гигантский, в зависимости от товара. Так вот, кто-то задирает до миллиарда. Конкуренты, разумеется, лапки кверху. А потом этот самый покупатель под благовидным предлогом отказывается от лота, и он автоматически переходит в собственность… Чью собственность?