Анна Данилова - Издержки богемной жизни Страница 28

– Ты действительно хочешь остаться здесь одна? – спросил Марк, подходя к ней и пытаясь заглянуть в ее лицо. – Это правда?

– Поезжайте, Марк. Мужская компания, мужские беседы… А мне надо отдохнуть и, как правильно заметил господин Белозеров, прийти в себя. Я приму холодный душ и высплюсь. Мне кажется, что не спала целую неделю. А еще я позвоню маме, послушаю голос Фабиолы.

При упоминании имени дочери она и вовсе раскисла. Марк, видя, в каком она состоянии, вдруг подошел к ней, обнял и поцеловал в ухо.

– Ладно, Рита, поступай, как знаешь. В конце-то концов, тебе действительно надо отдохнуть от всех нас, да и от меня тоже. – И он шутливо потрепал ее по макушке. – Михаил, лично я принимаю ваше предложение. А ты, Паша?

– А я – тем более. Знаешь, Миша, я ведь вчера совершил преступление, и удивительно, что после всего, что я натворил, я остался жив! Я напился и признался в любви Рите прямо на глазах у Марка. Вот такие дела! Поэтому будет лучше, если сегодня я напьюсь у тебя, в мужской компании.

– Да я и трезвый сделал бы то же самое, – хохотнул Белозеров. – Марк, давай на «ты»?

В суматохе сборов, пока Марк укладывал в сумку купальные принадлежности, не переставая возбужденно обмениваться репликами с Белозеровым, стоявшим в дверях спальни с видом праздного наблюдателя, Рита, улучив минутку, подошла к Павлу:

– Паша, я установила в квартире Барсовых «жучки». Понимаю: я действую недопустимыми методами, вообще веду себя, как дилетант, но мне покоя не дает эта девочка и все, что связано с ней. Я уверена: она что-то знает, недоговаривает о чем-то. И самое главное – это причина, по которой Бутурлин пошел сдаваться вместо Юракова. Может, я узнаю что-то новое? И еще. Я-то была уверена, что Бутурлин – ее жених, но, оказывается, она влюблена в своего крестного, ровесника ее отца, человека по фамилии Юдин. Максим Юдин. А что, если именно он как-то связан и с Бутурлиным, и с Юраковым? И знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что все крутится вокруг Оли Барсовой. В этом все дело! У меня к тебе просьба. Ты не мог бы позвонить Зимину и попросить его приехать сюда? Мы бы с ним прослушали все разговоры, происходящие в квартире Барсовых, прямо из его машины. Понимаешь, к нему я поехать не могу, сюда его пригласить – тем более.

– Глупости. Мы уедем, и ты вольна делать все, что хочешь. Ты же делом занимаешься… Я понимаю, Марк – ревнивый муж, и это правильно. Но он ничего не узнает. Я позвоню и все объясню Зимину. Думаю, он не откажется приехать.

– Паша… Не знаю, как тебе сказать, – она перешла на шепот. – Марк… Ты можешь мне гарантировать, что он сюда не вернется? Неожиданно?

– Рита, я бы очень хотел помочь тебе, но давать гарантии в отношении Марка невозможно. Особенно, когда речь идет о его жене – о тебе. А если на полпути, по дороге к дому Мишки, твой муж пожелает вернуться в Москву, чтобы взять тебя с собой?

– Я не хотела тебе говорить, Паша, но мы с ним… словом, у нас с ним настолько испортились отношения, что, кажется, мы разводимся.

– Из-за меня?! – У Павла округлились глаза. – Рита!

– Нет. И пребывание в Москве никак не связано с основной причиной всех наших конфликтов. Поэтому я думаю – он не захочет вернуться сюда. А если вернется и меня не обнаружит, или увидит вдвоем с Зиминым…

– … то устроит скандал, – скрестив руки на груди, проговорил Павел. – В каких бы отношениях вы на сегодняшний день ни были. Я знаю Марка.

– Все равно. Поезжайте. А я останусь и постараюсь с помощью Зимина прослушать все, о чем говорится сейчас в квартире Барсовых. Я должна узнать, что же произошло на самом деле между Бутурлиным, Юраковым и Барсовой. И еще – кто убил Юракова?

– Знаешь, когда у тебя такое лицо, мне кажется, что ты уже все знаешь.

– Ты позвонишь Зимину?

К ним подолшел Марк. В руках его была небольшая дорожная сумка.

– Воркуете? – улыбнулся он одними губами.

24

Зимин поставил свою машину неподалеку от дома, где жили Барсовы. Включил приемник.

– Ну что, сыщица, послушаем. Ты где установила «жучки» – то?

– В гостиной, в горшке с монстерой, другой – на кухне, куда зашла вроде бы попить воды. Волновалась страшно.

– Я не понял – что в горшке, какой еще монстр?

– Монстера – такое огромное комнатное растение. Ты включил?

Рита, оторвавшись от мужа, от каких-либо условностей, связанных с ее замужним положением и от всего, что так напрягало ее в последнее время, оказавшись наедине со следователем, почувствовала себя на редкость легко и свободно и, обращаясь к нему по-свойски на «ты», поняла, что все последнее время она постоянно сдерживала себя, находясь под постоянным контролем, давлением мужа. Сейчас даже их ссора оказалась ей на руку. «Тем более, – успокаивала она себя, – я предупреждала его с самого начала, что не потерплю никакого давления, я человек свободный, свободный…»

В наушниках вначале звучало легкое потрескивание, а потом они услышали довольно-таки отчетливые голоса, вероятно, родителей Барсовой. Сначала это был обычный разговор супругов, которые только что поужинали и собирались отправиться в спальню – посмотреть телевизор. Голоса Оли пока не было. Потом в квартире произошло некое движение – кто-то пришел.

– Проходи, проходи, дорогой. – голос Барсова-старшего, Владимира Викторовича.

– Правда, мы уже поужинали, но Оля тоже не ела, тебя ждала. Она так и сказала: вот придет Максим, с ним и поем, – это ворковала уже Ирина Алексеевна, Олина мама. – У нас сегодня на ужин утка. Оля, Максим пришел!

– Привет, – зазвучал голос Максима Юдина. – Как дела?

– Да нормально, – совсем тихо ответила Оля, прокашлялась, словно у нее першило в горле. – Сегодня утка. Сплошные калории, но запах – на всю квартиру. Ты как, голодный?

– Вообще-то, я уже взял за правило приходить к вам на голодный желудок – все равно посадите за стол и накормите.

– У него хорошее настроение, – заметила Рита. – А она почему-то робеет.

– Любит его, наверное, ты же сама мне сказала, – отозвался Зимин.

– Садись сюда, на свое место. Родители ушли, по телевизору фильм какой-то, они его ждали. Так наелись, что уже не могут смотреть на эту утку. Смотри, какая корочка. А это – яблоки, видишь, они стали розовыми, мягкими. Умираю, так люблю утку!

– Ты сегодня какая-то невеселая. Что-нибудь случилось?

– Максим… Ну что со мной может случиться? Хотя… Приходила сегодня одна странная особа… Сказала, что действует от имени адвоката Арнаутовой, артистки, которую арестовали по подозрению в убийстве Извольской.

– Я в курсе. И что ей нужно было от тебя?

– Да она меня все о Женьке расспрашивала. Мол, в каких отношениях они были с Юраковым. Ну, я им рассказала, что ни в каких, у них ничего не могло быть общего.

– А что ей нужно было от тебя? Обо всем этом она могла бы узнать от самого Женьки или от его матери. Да и так ясно, что между ними ничего не могло быть общего.

– Так-то оно так… но ведь Женька признался в убийстве, которое совершил Юраков! Вот я и высказала предположение, что Женька ему задолжал деньги. Но я на самом деле так думаю.

– А ты с Женькой виделась?

– Я приходила к нему, нам дали совсем немного времени, мы толком и поговорить не успели.

– А о чем они говорили? – спросила Рита у Зимина. – Я и не знала, что им разрешили свидание.

– Ни о чем. Она спрашивала его – зачем он это сделал? А он сказал, что так надо было. Но, если бы он знал, что Юракова убили, разве он пошел бы? Она спросила его: это из-за денег? А он что-то еле промычал в ответ.

– Что?

– Сказал, что от Юракова можно было ожидать все что угодно. Знаешь, чувствовалось, что они, каждый по отдельности, что-то знают. К тому же, они понимали, что их разговор прослушивается.

– Ладно. Тихо!

– Вообще-то, все это странно. Мне казалось, что я знаю Женьку, – говорил Максим Юдин, – что он вполне здравомыслящий и предсказуемый человек. Когда твои родители рассказали мне эту историю – как он, словно превратившись в оборотня, признался, что это он убил Извольскую, я сначала не поверил, и до последнего ждал – произошла какая-то ошибка, кто-то, предположим, воспользовался внешним сходством и его документами. Но когда выяснилось, что это он…

– Макс, давай не будем об этом. Я сама ничего не понимаю. Чувствую: это темная история, Женька о чем-то недоговаривает, он что-то скрывает от меня. Но теперь, когда выяснилось, что Извольскую убил Юраков, так, во всяком случае, пишут все газеты, Женьку должны отпустить. Что же касается истинной причины Женькиного поступка – если он до сих пор ничего не сказал, то потом – тем более не скажет. Да и Юраков унес эту тайну с собой в могилу.

– Ты спросишь у Женьки, зачем он это сделал?

– Спрошу, конечно.

– И будешь относиться к нему по-прежнему?

– А как я к нему относилась? Положи себе салат.

– Вот я и хотел бы узнать, как же ты к нему относилась и относишься. Скажи, ты любишь его?