Карина Тихонова - Я и мое отражение Страница 28

Ревность? Или нечто большее?

Сам черт не разберется, что происходит в этом проклятом семействе!

Дядюшка сохранял невозмутимый вид. Нужно сказать, что он владел собой гораздо лучше меня. Но и я старалась научиться лицемерию, как могла.

Моим девизом стало изречение Конфуция: «Лицемерие – это средство злом внутренним победить зло внешнее».

Я повторяла эту фразу перед сном и твердила ее, едва проснувшись. Она стала моим оправданием.

Я должна победить внешнее зло. Я должна выжить и вернуться назад, в нормальную жизнь. И для этого нет плохих или хороших средств. Все средства одинаково хороши.

Недавно тетушка велела мне прекратить упражнения. Я копировала Женину подпись с лихой небрежностью, и мне удалось добиться почти полной идентичности. Но я делала вид, что получается это у меня не всегда, а по настроению. В общем, лицемерила, как умела.

Два дня назад тетушка явилась ко мне в комнату. Собрала исписанные листы и молча направилась к выходу.

– Тетя Лена!

Она остановилась. Медленно обернулась, и я увидела злые неприязненные глаза с кровавыми прожилками на белке. Или не спала, или….

Плакала? Не может быть!

– Что тебе?

– Ты не оставила мне бумагу, – сказала я кротко, словно не замечая ее неприязненного тона.

– Отдыхай, – ответила тетушка и удалилась.

Я вылезла из кресла, подошла к кровати и упала на покрывало.

Отдыхать так отдыхать.

Два дня прошло в приятном безделье. Мозоль на правой ладони побледнела и стала почти незаметной. Наверное, именно этого тетушка и добивалась.

Сегодняшнее утро выдалось суматошным.

Тетушка ворвалась ко мне ни свет ни заря. Одним движением раздернула шторы на окне, коротко велела:

– Подъем!

Я уселась на постели и уставилась на нее.

– Который час?

– Не важно. Поднимайся.

Я медленно посчитала до пяти. Откинула одеяло и выбралась из теплой постели. Потянулась.

– Сейчас принесут завтрак, – продолжала командовать тетушка. – Поешь хорошенько, у нас много дел в городе.

– Каких дел?

Тетушка проигнорировала мой вопрос.

– После завтрака умоешься, вымоешь голову. Сама не укладывайся, внизу дожидается парикмахер.

Я замерла. Похоже, сегодня, действительно, важный день.

– Костюм я выберу сама, – продолжала тетушка. – Оденешься после того, как тебе сделают прическу и накрасят. В одиннадцать ты должна быть полностью готова. Я буду ждать внизу.

И она вылетела из комнаты.

На смену тетушке явилась Рита с сервировочным столиком. Я окинула ее неприязненным взглядом и отправилась в ванную.

Хорошенько умылась, вычистила зубы. Поразмыслила, нужно ли мыть голову прямо сейчас и отказалась от этой мысли. Если меня дожидается парикмахер, то ему видней, когда это лучше делать.

Я вернулась в комнату и заставила себя в буквальном смысле слова набить живот. Есть не хотелось, но я не знала, что готовит мне сегодняшний день, поэтому решила встретить его во всеоружии.

Когда я закончила завтрак, часы показывали начало десятого. В дверь деликатно стукнули.

– Войдите, – сказала я.

И в комнату вошел хмурый неулыбчивый мужчина средних лет. В руках у него была сумка, похожая на спортивную.

– Здравствуйте, – сказала я.

Мужчина не ответил. Только сделал странный жест: ткнул пальцем в раскрытый рот.

– Вы немой? – догадалась я.

Мужчина закивал головой.

Да. Хорошего парикмахера нашла моя тетушка.

Мужчина поставил сумку на пол и принялся извлекать из нее рабочие инструменты: ножницы разной величины, расчески, щеточки, целлофановые накидки, фен, средства для укладки волос в разной упаковке, какие-то коробки с гримом….

Я наблюдала за его ловкими движениями, и на душе у меня было тошно. Но привычка к лицемерию делала свое дело: на моих губах змеилась вежливая улыбка.

Наконец мужчина опустошил свою сумку. Покопался в кармане пиджака, достал из него фотографию. Окинул ее задумчивым взглядом, потом посмотрел на меня.

Сравнил, так сказать.

Подумал, кивнул головой и жестом пригласил меня в ванную. Ясно. Сейчас из меня начнут лепить Женю.

И я покорно двинулась следом.

По дороге мужчина снял пиджак и набросил его на свободную вешалку в гардеробной. Интересно, какой костюм велит надеть моя тетушка? Или она забыла выбрать?

Парикмахер открыл горячую воду, смешал ее с холодной и сунул мою голову под теплую струю. Ловкие руки намылили мои волосы приятно пахнущим шампунем.

Я закрыла глаза и решила плыть по течению. А что еще мне оставалось делать? В общем, почти полтора часа ушло на то, чтобы постричь меня нужным образом, слегка осветлить пряди волос у висков, уложить волосы в новую прическу и «сделать лицо». Выходит, мужчина был не просто парикмахером. Он был стилистом. Причем, немым стилистом.

Бесценное качество при такой профессии!

Наконец мужчина отступил от меня на один шаг. Склонил голову к плечу, полюбовался своей работой. Поднял вверх большой палец и показал его мне.

– Рада, что вам нравится, – сказала я кисло. Но в зеркало даже не взглянула. Я и так знала, что увижу там не себя, а незнакомую барышню по имени Женя.

Мужчина слегка поклонился и начал собирать свои вещи назад в сумку. Собрал, поклонился еще раз и вышел из комнаты.

На смену явилась тетушка.

Вошла она в комнату без стука. Окинула меня придирчивым взглядом, критически опустила уголок рта.

– Не похожа? – спросила я.

Тетушка мрачно покосилась на меня.

– Даже слишком похожа, – ответила она. И добавила:

– Пора одеваться.

– Что мне надеть? – кротко спросила я.

Тетушка отправилась в гардеробную. Покопалась среди многочисленных вешалок, вытащила откуда-то темно-синие джинсы с яркими атласными аппликациями на коленях. Открыла гардероб, перебрала тряпки и швырнула мне полосатый свитерок с глубоким треугольным вырезом.

Я поймала свитер и приложила его к себе.

М-да. Смотрится довольно вульгарно.

– Тебе не кажется, что этот наряд смотрится вульгарно? – спросила я тетушку.

– Кажется, – ответила она отрывисто. – Женя очень любила этот фасончик. Так что одевайся. Да, еще…

Тетушка достала из кармана несколько сверкающих побрякушек.

– Наденешь это, – сказала она тоном, не допускающим возражений. – Отдашь мне, когда вернемся домой. Смотри, не потеряй! Вещи дорогие.

Она положила на туалетный столик огромное кольцо с зеленым камнем и пару сверкающих сережек.

Я покрутила драгоценности в руках. Надо полагать, это Женины бирюльки. Хорошие бирюльки. У меня ничего подобного не было и, наверное, не будет.

– А туфли? – спросила я.

– Наденешь кроссовки.

– Кроссовки?!

Тетушка метнула на меня яростный взгляд.

– Десять минут на все и про все! – отрубила она и вышла из комнаты.

Мне не оставалось ничего другого, как облачиться в отобранные тряпки.

Я покрутилась перед зеркалом.

Да. Вид у меня довольно дикий. Впрочем, если Женя любила так одеваться, то это ее проблемы. Мне нужно призвать на помощь привычку к лицемерию и сделать вид, что мне в этих шмотках легко и удобно. Только и всего.

Я призвала на помощь свое лицемерие, оно явилось на зов и сделало все, что от него требовалось. Я спускалась вниз по лестнице с абсолютно независимым и равнодушным выражением лица. С таким видом, будто я всю жизнь носила такие шмотки и такие драгоценности, совмещенные с кроссовками.

Тетушка ждала в холле. Она окинула меня колючим взглядом, скупо одобрила:

– Прекрасно.

Дворецкий распахнул перед нами дверь. У машины дожидался шофер Миша.

Мы уселись на заднее сиденье.

– Едем, – велела тетушка коротко.

И мы поехали.

– Куда мы едем? – осмелилась я пискнуть по дороге.

Тетушка одарила меня очередным неприязненным взглядом.

– В банк, – ответила она коротко.

Я кивнула. Во рту стало сухо.

Вот оно! Начинается!

Ехали мы молча. И только перед тем, как машина въехала в раскрытые ворота небольшого солидного особнячка, тетушка обронила:

– Ты помалкивай. Говорить буду я.

Я промолчала. Тетушка повернула голову и посмотрела на меня.

– Ты слышала?

«Не глухая»! – рвалось у меня с языка, но привычка лицемерить пришла на помощь, и я кротко кивнула головой.

Всего-навсего.

Машина остановилась, шофер выбрался наружу. Распахнул перед нами дверцу, и тетушка ловко скользнула с сиденья. Следом поползла я.

Вышла, окинула взглядом фасад особняка из тонированного стекла.

К входным дверям вела помпезная широкая лестница. У ее подножия стоял уютный симпатичный толстячок с лысиной в полголовы.

«Какая честь»! – говорили его руки, восторженно распростертые навстречу нам.

– Елена Борисовна! – воскликнул он с чувством. – Женечка! Как я рад!

Тетушка пошла к нему, светски улыбаясь. Я приклеила к губам аналогичную улыбку и двинулась за ней.

– Как я рад! – повторил толстячок.

Галантно приложился к ручке тетушки, меня неожиданно чмокнул прямо в щечку.