Майнет Уолтерс - Охота на лис Страница 28

— Слишком много ни на чем не основанных обвинений. Вначале грабитель, потом собственный сын. Все обвинения попахивали попыткой свалить на кого-то вину. И требовалось только свидетельство о какой-нибудь ссоре между ним и женой, чтобы он предстал вдвойне виноватым. От Джеймса пытались добиться доказательств какого-то конфликта в их отношениях с Алисой. Ему задавали массу вопросов. Как у них складывались отношения? Не было ли у него привычки бить ее? В полиции полковника даже обвинили в том, что он в озлоблении после ссоры запер ее на террасе, но тогда Джеймс задал им ответный вопрос: почему она в таком случае не разбила окно и не обратилась за помощью к Бобу и Вере? Он был просто в шоке от подобных обвинений.

— Но все, о чем вы рассказываете, как я полагаю, происходило в отделении полиции… Какое отношение это имеет к продолжающимся обвинениям в его адрес?

— Все в поселке знали, что Джеймса допрашивают. Его два дня подряд увозили в полицейской машине, а такое скрыть невозможно. В полиции сняли против него все обвинения, когда вскрытие не засвидетельствовало признаков насильственной смерти, а кровь на плитах оказалась кровью животного, но официальное заключение не остановило распространителей слухов. — Марк вздохнул. — Если бы патологоанатом был более определен в своих выводах… Если бы дети Джеймса не отворачивались от него на похоронах… Если бы они с Алисой не скрывали своих семейных проблем, не делали вид, что таких проблем не существует… Если бы чертова жена Уэлдона не пыталась за его счет раздуть свою значимость… — Он немного помолчал. — Я склонен проводить здесь параллель с теорией хаоса. Небольшая неопределенность становится причиной цепи событий, которые ведут к хаосу.

— Кто такая жена Уэлдона?

Марк ткнул пальцем вправо.

— Жена того фермера. Та, которая заявляет, что слышала, как Джеймс и Алиса ссорились. Ее показания — самый серьезный аргумент против него. По ее словам, Алиса обвинила мужа в том, что он загубил ей жизнь, а он назвал ее в ответ сучкой и ударил. Теперь на его репутации лежит еще и пятно семейного буяна.

— Миссис Уэлдон видела, как они ссорились?

— В том-то и дело, что нет. Поэтому полиция и коронер отвергли ее показания. Но она твердо стоит на своем — якобы она слышала их ссору.

Нэнси нахмурилась.

— Она просто насмотрелась фильмов. По звуку нельзя определить, что был нанесен именно удар и уж по крайней мере, что ударили человека. Удар кожи по коже… Это мог быть просто хлопок… Что угодно.

— Джеймс отрицает даже сам факт ссоры.

— Но почему в таком случае миссис Уэлдон лжет?

Марк пожал плечами:

— Сам я никогда ее не видел, но, по рассказам, она производит впечатление дамочки, ради славы склонной к выдумкам и преувеличениям. Джеймс говорит, что Алису постоянно раздражали ее сплетни. Она часто предупреждала Джеймса, чтобы он в присутствии миссис Уэлдон следил за своими словами, так как та готова при первой возможности использовать услышанное против него. — Марк озабоченно потер подбородок. — Именно это она и сделала. Чем больше времени проходит с того печального события, тем больше миссис Уэлдон уверяется в своей правоте и в том, что она действительно слышала ссору между Алисой и Джеймсом и звук удара.

— А как вы сами думаете, что случилось в тот злосчастный день?

Марк ускользнул от прямого ответа.

— Джеймс страдает от сильного артрита, и всю ту неделю он практически не спал. Их семейный врач подтвердил, что в день смерти Алисы прописал ему барбитураты, в баночке с лекарством не хватало двух таблеток. Экспертизе удалось установить наличие в крови Джеймса следов барбитуратов после того, как он в полиции стал настаивать на анализе крови, чтобы доказать, что в момент, когда, по словам миссис Уэлдон, происходила их ссора, он был в полном забытьи. Конечно, сомневающихся это убедить не смогло — они заявляли, что Джеймс принял таблетки уже после смерти Алисы, — но коронера данные экспертизы вполне удовлетворили. — Наступила пауза, которую Нэнси решила не прерывать. — Естественно, они бы и коронера не удовлетворили, если бы существовали доказательства того, что Алиса убита, но так как таких доказательств не было… — Марк не закончил фразу.

— Ваше сравнение с теорией хаоса вполне уместно, — сочувственно заметила Нэнси.

Он саркастически рассмеялся.

— Да, вот уж действительно полная неразбериха, по правде говоря. Ведь даже сам факт, что Джеймс накануне смерти жены запасся барбитуратами, кажется подозрительным. Почему он решил начать принимать таблетки именно в тот день? И почему принял именно две? Зачем стал в полиции настаивать, чтобы у него взяли анализ крови? Многие продолжают говорить, что ему было нужно алиби.

— И об этом как раз все те телефонные звонки, о которых вы рассказывали?

— М-м-м… Я прослушал практически все записи… и должен вам сказать, что они с каждым разом становятся все хуже, все агрессивнее. Вы спрашивали, не случилось ли чего-то в промежуток времени между октябрем и ноябрем… Ну вот и ответ на ваш вопрос: начались телефонные звонки. Правда, один раз ему позвонили летом — ничего особенного, просто долгое молчание в трубку, — но в ноябре все приняло новый оборот, ему стали звонить по два-три раза в неделю. — Марк снова сделал паузу, задаваясь вопросом, есть ли границы того, что он вообще может ей сообщить. — Теперь это стало просто невыносимым, — вдруг резко проговорил он. — Звонят по пять раз за ночь, и мне кажется, что он не смыкал глаз уже несколько недель… поэтому, наверное, по ночам и выходит посидеть на террасу. Я предложил ему сменить телефонный номер, но Джеймс ответил, что будь он проклят, если проявит хоть малейшую слабость и выкажет себя трусом. Он сказал, что подобные звонки — одна из форм терроризма, а на уступки террористам он идти не собирается.

Нэнси понравилась реакция полковника.

— Но кто звонит ему?

Марк снова пожал плечами:

— Мы не знаем. Бóльшая часть звонков поступает с неизвестных номеров или номера… вероятно, потому, что звонящий набирает «141», чтобы заблокировать определитель. Джеймсу удалось идентифицировать несколько из них, позвонив «1471», но совсем немного. Он составил список, но самый агрессивный шантажист… — Марк помолчал, — или шантажисты — очень трудно понять, звонит один и тот же человек или их несколько — достаточно умен, чтобы умело маскироваться.

— Но ведь он, наверное, что-то говорит? И вы не можете узнать его голос?

— Ну конечно, говорит, — ответил Марк с досадой. — Однажды он говорил целых полчаса. Думаю, это один и тот же человек — почти наверняка Лео, так как ему очень многое известно о разных интимных подробностях жизни семьи, — по он пользуется устройством для изменения голоса, поэтому, говоря, становится очень похож на Дарта Вейдера.

— Мне приходилось сталкиваться с подобными вещами. Но в таком случае голос может принадлежать и женщине.

— Верно… и здесь мы сталкиваемся с основной проблемой. Если бы мы знали наверняка, что звонящий — Лео… Но ведь на самом деле шантажистом может оказаться практически кто угодно.

— Это ведь противозаконные действия. Почему вы не обратитесь за помощью в телефонную компанию?

— Они не имеют права ничего предпринимать без санкции полиции, а Джеймс не желает вовлекать ее.

— Но почему?

Марк снова начал неистово тереть глаза, а Нэнси с удивлением подумала, неужели ее последний вопрос настолько сложен?

— Полагаю, он боится, что ситуация лишь ухудшится, если в полиции узнают, что говорит голос Дарта Вейдера, — наконец выговорил Марк. — Там приводятся подробности некоторых событий… — снова долгая пауза. — …Джеймс, конечно, заявляет, что все это ложь, но когда вы слышите рассказ о них снова и снова… — Марк опять погрузился в мрачное молчание.

— Они начинают казаться убедительными, — закончила Нэнси за него.

— М-м-м… Кое-что из того, что там говорится, вне всякого сомнения, правда. Из-за чего начинаешь задумываться о справедливости всего остального.

Нэнси вспомнила слова полковника о том, что Марк Анкертон является исключением среди тех, кто сейчас обрушился на него с обвинениями, и у нее невольно возник вопрос: а знает ли он, что даже его адвокат заколебался?

— А мне можно послушать эти записи? — спросила она.

Ужас отобразился на лице Марка.

— Нет! Если Джеймс узнает, что вы их слышали, у него случится удар. Там просто чудовищные обвинения. Будь они адресованы мне, я бы немедленно сменил номер телефона. А у жены Уэлдона даже не хватает мужества говорить… просто звонит посреди ночи и будит его… а затем только тяжело дышит в трубку в течение пяти минут.

— Но почему он снимает трубку?

— Он больше и не снимает трубку… но ведь телефон звонит, Джеймс просыпается, а молчание записывается на пленку.