Яна Розова - Стокгольмский синдром Страница 28

— Я задержался, — объяснил Руслан. — В выходные нас пригласил к себе на дачу один профессор. Было невежливо отказаться, понимаешь?

— Конечно, — согласилась она.

Наверняка он ждал упреков, а так как их не было, его голос звучал настороженно. Злата поняла, что идет верным путем.

— Там у него на даче зона приема никудышная. Я пытался тебе позвонить, предупредить, что все в порядке, но не смог. Ты мне звонила?

— Конечно, — снова сказала она.

— Понимаю, прости.

— Ты уже дома?

— Да… — Тут его голос немного изменился. — Знаешь, я хотел попросить тебя кое о чем.

— Проси.

— Не могла бы ты приехать ко мне в больницу?

— Прямо сейчас? — В первый момент ей захотелось отказать ему, да еще и выложить все, что накипело. Она остановила себя: истерика только оттолкнет его. Гораздо разумнее сейчас быть обманчиво податливой, а отыграться позднее, когда Руслан расслабится и запутается в ее сетях.

— Да, но не в мое отделение, а к Ирине, в патологию.

— Что-то случилось? — Злата почувствовала в его голосе неуверенность.

— Ты увидишь. Приезжай к восьми вечера, я тебя встречу.

На каталке в комнате, отделанной белым кафелем, лежала черноволосая девушка. Простыня накрывала ее до самого подбородка, но можно было догадаться, что при жизни девушка была высокой и стройной.

Руслан подвел Злату к самому лицу покойницы. Злата всмотрелась в него и отпрянула.

— Что это значит? — спросила она, поднимая на Руслана растерянный взгляд.

— Ты знаешь ее, разве не так?

Он казался очень спокойным.

Злата взглянула Руслану прямо в глаза. Ее зубы были стиснуты, каждое слово она выговаривала, словно преодолевая сопротивление каких-то сил:

— Нет, не знаю.

— Ты платила этой девушке за молчание.

— Ничего подобного!

Руслан покачал головой, словно хотел сказать: не верю. Сказал он другое:

— Я соврал тебе.

Злата саркастично усмехнулась.

— Я не был на даче у профессора. Я вернулся в пятницу вечером, переночевал у друга, а в субботу утром встретился с Юлией Белоус.

— Мне это неинтересно, — фыркнула Злата и повернулась к телу темноволосой девушки и доктору Давлетову спиной.

Он остановил ее, схватив за плечо. Злата смотрела в сторону.

— Тебе еще как интересно! — с недоброй ухмылкой сказал Давлетов. — Юля позвонила мне в среду, сказала, что знает о смерти Вадика. И сказала, что знает, кто в этом виноват. Она предложила продать мне эти таинственные знания. Назвала сумму выкупа.

— И что?! — выкрикнула Злата, стряхивая его руку с плеча.

— Я убил ее! — крикнул в ответ Руслан.

— Ты идиот!

Руслан закрыл ей рот ладонью и притянул к себе.

— Я сделал это ради тебя, — произнес он, крепко держа ее за плечи. — Юля рассказала мне, что это ты убила своего брата, а обвинила в этом Вадима! Она сказала, что Вадим поэтому и покончил с собой — из-за чувства вины. И у Юли есть доказательство твоего преступления. Пришлось бы платить ей вечно и вечно жить в страхе, что она все-таки отправит тебя в тюрьму. Скажи мне правду: ты убила своего брата или нет? Теперь я имею право знать!

Он встряхнул ее, вглядываясь в лицо, пытаясь прочитать на нем ответ на свой вопрос. Казалось, это был момент истины, она должна была рассказать правду, на поиски которой Руслан потратил так много времени.

Но что-то шло не так.

Злата, резко вырвавшись из рук Руслана, отпихнула его. Он, ища равновесия, отступил на шаг, а она приблизилась к девушке на каталке и обняла себя за плечи. Руслан, стиснув челюсти, замер на месте, надеясь, что она еще скажет то, что он ожидал.

— Неправда, — прошептала она. — Ты не мог ее убить, я не верю.

Она обернулась, качая головой.

— Ты мне снова врешь, — решительно сказала Злата. — Ты опять меня разыгрываешь…

Руслан. Момент истины

— Златка у нас железная! — донесся насмешливый мужской голос от двери прозекторской. — Златка снова не повелась! Я говорил тебе это, друг.

Дверь находилась за спиной Златы и Руслана. Она вздрогнула и, повернувшись, увидела говорившего, а он только склонил голову и едва заметно усмехнулся.

— Нервы сдали? — спросил Руслан, не оборачиваясь.

— Ты жив? — Злата переводила недоумевающий взгляд с Руслана на Вадима и обратно. — Вы это подстроили вместе?

Давлетов отошел к рабочему столу, стоявшему в углу помещения, и присел на него, предоставив вновь пришедшему исполнить сольную партию.

Вадим вошел в круг света от ламп. Злата попятилась от него, натолкнулась бедром на каталку и остановилась. На ее глазах выступили слезы.

Воскресший, казалось, наслаждался значительностью момента. В его улыбке издевка сочеталась с презрением. Прежде подобного выражения на его лице Злата не видела. С того света ее муж вернулся совсем другим человеком.

— Зачем вы устроили этот спектакль? — прошептала она.

Улыбнувшись шире, Вадим сообщил:

— Ты должна была признаться в убийстве Олега, вот и все!

Руслан смотрел на происходящее, словно зритель в театре, а на лице Златы задержалось недоумение. В ее глазах стояли слезы.

— Ты помнишь, Злата, с семнадцати лет я придумывал фантазийные сюжеты? — спросил писатель.

Она кивнула, вытирая соленые капли со своих порозовевших щек.

— Хорошо, что помнишь, — кивнул он. Его волосы отрасли, он завел привычку по-девчачьи заправлять их за уши. — Фэнтези — это прекрасный мир, совершенный, магический, чарующий, героический, мифический, нежный, романтичный, эт сетера. Я любил его, создавал в этом мире планету за планетой, истории целых народов, судьбы живых существ. Мне было хорошо в этом мире. И знаешь почему? Потому что в реальной жизни мне не было места!

Он беззвучно рассмеялся, Злата поежилась, Руслан не пошевелился и ничем не выдал своих эмоций.

— Я был ребенком, когда однажды, проснувшись в доме моего друга, узнал, что в состоянии сомнамбулизма совершил убийство и изнасилование. Я понял, что семейное проклятие пало на мою голову, что я не избежал его.

— Как патетично! — заметил Руслан.

— Имею на это полное право, — подмигнул ему писатель. — Мои одноклассники рассказали тебе, что однажды вся школа узнала, что моя мать — лунатик? А ведь это еще не все. Она ходила по ночам, чем здорово пугала моего отца, а он за это лупцевал ее вовсю! Такая семейная история.

Доктор виновато улыбнулся:

— Прости, не обязательно…

— Да ладно! Мне казалось, что лунатизм — это моя фишка, игра, наживка для всеобщего внимания. Я любил вести себя как лунатик, я придумал себе личный знак — луну и месяц. Мне было хорошо. Но той ночью, когда погиб мой друг Олег Окуленко и была изнасилована его сестра, вдруг выяснилось, что сомнамбулизм — настоящий, а мне грозила тюрьма или психиатрическая больница.

Вадим приблизился к дрожащей под его взглядом Злате и заглянул ей в глаза.

— Но ты, Злата, ты, моя жертва, сказала: «Я никогда никому не расскажу этого, я люблю тебя!» И я сдался тебе, я решил, что ты — моя опора, мое спасение. Ты была рядом со мной в то время, когда милиция искала убийцу, когда все кому не лень проклинали его. Они говорили: что за чудовище могло убить такого хорошего мальчика? Негодяя надо поймать и разорвать в клочья! Я слушал их и чувствовал себя монстром, выродком и злобной тварью. Мне было страшно — вдруг все узнают, что это я убил Олега? И только ты…

Он взял лицо жены в свои руки и прижался ртом к ее губам. Его прикосновение чем-то так страшило Злату, что она даже не пыталась вырваться или хотя бы отстраниться от него. После долгого поцелуя, во время которого Руслан смотрел на потолок, Козырев продолжил:

— И только ты была рядом со мной в те страшные времена. Я был благодарен тебе, дорогая! Если бы ты прочитала хоть одну мою вещь, написанную в последующих шесть лет, то нашла бы в повествовании и себя. Прекрасная и сильная фея Аталз, опекающая моего Принца Сталью. Она всегда появлялась в безвыходной ситуации и дарила жизнь. Почти как ты. Почти.

— Вадим, я лишь…

— Признаний уже не надо! Молчи, — остановил он. — Ты могла объясняться все эти два месяца — с ночи моего самоубийства, но ты промолчала. А теперь говорить буду я. Писатели — страшные эгоисты. Знаете почему? Потому что они — боги.

Отпустив ее взглядом, писатель прогулялся по прозекторской. Вернувшись от двери холодильника, он сказал:

— Мучило меня только одно: я ничего не помнил из содеянного. Не передать, как меня это выводило! Как это было? Что я чувствовал? Эмоции, цвета, запахи, вкусы — вот она, пища для писателя. Если я не могу помнить, то зачем мне вообще что-то переживать?

На лице Руслана все яснее проступала обеспокоенность, Злата тихо плакала.