Александра Маринина - Иллюзия греха Страница 28

После работы на рынке Ира прибежала домой, приняла душ, наскоро перекусила и помчалась в больницу. В последний раз ей показалось, что Павлик, ее обожаемый Павлик, плохо выглядит. Мальчуган был грустным и со слезами на глазах рассказывал о замечательных игрушках, которые родители приносят другим детям. Ира поинтересовалась в магазинах, сколько стоят такие игрушки, и с унынием поняла, что «не потянет». Надо было срочно чем-то отвлечь братишку, видеть его слезы она не могла. Но пока у нее не было возможности предложить ему новую игрушку, поэтому она решила купить хотя бы фруктов и конфет побольше. Если Павлик будет щедро угощать соседей по палате, то, может быть, они не пожадничают и дадут ему поиграть их замечательными красивыми конструкторами и электронными штуковинками.

У ворот больницы стояли две милицейские машины с мигалками, но Ира не обратила на них внимания. Больница была огромной и одной из самых лучших в городе, здесь было знаменитое на всю страну отделение травматологии и ортопедии, поэтому милиция частенько доставляла сюда раненых. Но у входа в корпус детского отделения ее остановил какой-то мужчина с хмурым лицом.

— Заворачивай, дочка, обратно. Сегодня туда не пускают.

— Как это не пускают? — возмутилась Ира. — Мне к брату нужно. У меня там брат и две сестры. Пустите.

— Я же сказал тебе, нельзя. Завтра придешь.

— Почему это завтра? Сейчас приемные часы, с пяти до восьми. Я всегда в это время хожу. Дайте мне пройти. Мужчина устало вздохнул и легонько развернул Иру спиной к входу. Только теперь она заметила, что в сторонке стоит приличная толпа родителей, которые пришли навестить своих детишек и которых тоже не пустили. Самые предприимчивые бродили вокруг корпуса, пытаясь по памяти установить расположение палаты, где лежит их чадо, и найти нужное окно. Остальные, сбившись в плотную группу, терпеливо ждали чего-то.

— Ты не одна такая. Вон вас сколько, — сказал мужчина с хмурым лицом. — Если хочешь, подожди. Когда будет можно, всех пропустят. Но лучше приходи завтра, чтоб наверняка. Ира покорно отошла к толпе.

— Чего случилось-то? — по обыкновению не очень вежливо вступила она в беседу. — Почему не пускают?

— Там медсестру убили, — тут же охотно объяснили ей. — Милиции понаехало — жуть. Всех посторонних выгнали, никого не пускают.

На Иру это сообщение особого впечатления не произвело. Вот если бы ей сказали, что убили кого-то из детей, она бы с ума сошла от ужаса: а вдруг это кто-то из ее младших? Но раз все дело в медсестре, тогда пусть. Плохо только, что к Павлику не пускают. Он так ждет ее, она ведь обещала прийти сегодня. Потолкавшись в толпе и послушав вполуха разговоры, Ира решила все-таки подождать. В конце концов, еще только половина седьмого, до окончания разрешенного для посещений времени целых полтора часа. А потом ведь можно и поскандалить, потребовать, чтобы время посещений продлили до девяти или даже до десяти, раз уж такие непредвиденные обстоятельства случились. Отсюда до «Глории» добираться минут тридцать, если бежать бегом и если с автобусом повезет, так что до половины десятого она может побыть здесь. К этому времени наверняка милиция уедет, и можно будет попытаться увидеть брата или хотя бы передачу передать.

Она отошла от толпы и нашла укромную, никем не занятую лавочку в густых зарослях дикой малины, которой почему-то здесь было очень много. Усевшись на скамейку, Ира скинула старенькие стоптанные туфельки, чтобы ноги отдохнули, и принялась всматриваться в царящую вокруг корпуса суету, чтобы вовремя уловить момент, когда милиция отвалит, и ринуться к входу. Пока из дверей никто не выходил, все больше входили. Входящие, видно, знали хмурого мужчину, караулившего дверь, потому что останавливались и здоровались с ним за руку. Улыбались, перекидывались неслышными ей шутками и беспрепятственно проходили внутрь. Наконец начали выходить. Первыми вышли люди в белых халатах с носилками, на которых лежало накрытое простыней тело. И тут Ире впервые стало не по себе. Она живо вспомнила, как точно так же выносили из квартиры тело отца. Он тоже был накрыт с головой. Ей тогда объяснили, что с головой накрывают, если человек умер. Если живой, то несут с открытым лицом. Вид тела на носилках заставил ее поежиться. Хоть ей эта медсестра и никто, но все равно страшно. Два часа назад ходила, наверное, по отделению, градусники разносила, лекарства детишкам давала. Может быть, даже к Павлику подходила. Интересно, которая это сестричка? Всех сестер в отделении Ира знала и различала их по отношению к ее младшим. Одна очень любила малышей и была с ними ласковой, другая была строгой и серьезной, третья вообще считала, что детей нельзя баловать, даже тяжело больных, а то они от рук отбиваются. Будет жалко, если убили как раз ту медсестру, которая ласкова с малышами. Павлик так привязался к ней! Она одна умеет успокоить его, когда мальчик плачет...

На улицу из здания вышли еще двое, широкоплечий симпатичный мужчина и высокая худощавая светловолосая женщина, которая показалась Ире знакомой. Она всмотрелась повнимательнее и узнала ее. Да, это та самая Каменская из милиции, которую приводил к ней дядя Владик Стасов. Женщина курила, прислонившись к дереву, и о чем-то разговаривала с широкоплечим. Ира вскочила со скамейки и бросилась к ней.

— Здрасьте, — выпалила она, задыхаясь. — Я — Ира Терехина. Вы меня помните?

На лице у женщины мелькнуло какое-то странное выражение, но Ира могла бы дать голову на отсечение, что она не удивилась.

— Здравствуй, Ира, — спокойно ответила она. — Конечно, я тебя помню. Ты пришла навестить своих?

— Ну да, а меня не пускают. Там Павлик меня ждет, я ему обещала прийти сегодня, — затараторила Ира. — Вы не могли бы меня провести? Ну пожалуйста.

— Нельзя, Ирочка. Я бы и рада тебе помочь, но в отделение пока посторонним входить нельзя. Там работает оперативная группа, следователь, эксперты. Посторонних там быть не должно.

— Но я фрукты купила, ягоды, конфеты. — Ира жалобно посмотрела на нее и показала две полиэтиленовые сумки, которые держала в руках. — Павлик ждет. И Оля с Наташей тоже ждут. Мне к десяти на работу надо, если до этого времени не пустят, мне все это придется обратно уносить. Ну пожалуйста.

— Давай сумки, — кивнула Каменская, — я передам. Это все Павлику?

— Нет, — заторопилась Ира, — Павлику вот этот пакет, здесь черешня, бананы и яблоки, и еще вот этот, с конфетами. Только вы ему скажите, чтобы сам все не ел, пусть с ребятами в палате поделится. И конфеты тоже ему нельзя, у него аллергия на шоколад, конфеты пусть все отдаст ребятам. А вот тут фрукты для девочек, там два пакета, в них все поровну. Не перепутаете? Да, и еще Наташе, это старшая, она в седьмой палате лежит, скажите, что книжку Гольдмана я пока не нашла, но я обязательно найду, пусть не беспокоится. Мне уже сказали, где можно купить старые учебники по математике, я на днях туда съезжу и найду обязательно.

— Гольдман? — Вот теперь Ира увидела, что Каменская действительно удивлена, и очень сильно. — Твоей сестре нужно пособие по высшей математике?

— Ну да, она просила. Она очень много занимается, она способная.

— У меня есть эта книга. Если хочешь, я принесу.

— А она дорогая? — спросила Ира, которой с детства внушили, что за все надо платить, потому что бесплатным бывает только сыр в мышеловке.

— Не знаю, — пожала плечами Каменская. — Это мой собственный учебник, когда-то я его купила рубля за два, что ли, это было много лет назад. Я его тебе подарю.

И тут Ира со стыдом сообразила, что не помнит, как зовут эту женщину. Фамилию помнит, а имя-отчество забыла. Неудобно как... Не обращаться же к ней «товарищ Каменская».

— Ася, мы рискуем, — внезапно вступил в разговор широкоплечий мужчина, который до этого момента молча посматривал по сторонам. — Нас заметили родители и уже направляются в нашу сторону со своими сумками. Нам будет трудно объяснить им, почему мы для Иры делаем исключение. Давайка сюда пакеты.

Он ловко подхватил сумки, почти вырвав их у Иры из рук, и быстрым шагом направился к больничным воротам, туда, где стояли милицейские машины.

— Куда он понес сумки? — недоуменно спросила Ира, провожая его взглядом.

— Не волнуйся, через некоторое время он вернется и принесет их в отделение. Иначе нам сейчас придется принять передачи у всей этой толпы. Все видели, как ты к нам подошла, и если бы я взяла у тебя сумки и понесла их в отделение, получилось бы некрасиво. Ты согласна?

— Вообще-то да, — Ира слабо улыбнулась. — Я как-то не подумала. А вы там скоро закончите? Имеет смысл ждать?

— Честно говоря, нет. Работы много, провозимся, наверное, до позднего вечера. Иди лучше домой, отдохни. Ты ведь с утра на ногах.

— Откуда вы знаете?

— Стасов рассказывал, что ты много работаешь. Ты хоть отдыхаешь когда-нибудь?