Сергей Черняев - Брат Солнца Страница 28

  - Да я не обижаюсь. Просто стою, все витрины у ней изглядел, руки болтаются – девать некуда, сказать, что ли, чего – думаю, или молчать надо – непонятно.

  - Ну да, это только с виду просто… Но нормально получилось, - а знаешь почему?

  - Почему?

  - Потому что тебе действительно скрепки нужны были. А вот если бы ты это придумал, - спалились бы мы с тобой по полной…

  - Ладно, говори, куда едем…

  - К Глухову.

  - К Матвею?

 Бусыгин кивнул и бросил купленные в магазине продукты на заднее сиденье.

 Тайга гостей никогда не облаивала. Она лежала в теньке у сарая-гаража и дремала. Когда у Глуховского дома притормозил Костькин жигуленок, собака только немного повела ухом. Когда Анатолий Михайлович скрипнул калиткой и вошел в огород, она открыла глаза, посмотрела на гостя, а потом глухо и коротко, в один слог, сообщила хозяину:

  - Бау!

 И Глухов, убиравший, - как и Бусыгин несколько дней назад, - лук с грядок, сразу понял, что пришел гость, причем относительно спокойный и безопасный.

 Анатолий Михайлович подумал, что собака гавкнула на него, и стал уговаривать ее пойти и позвать хозяина, - а хозяин между тем уже обходил дом.

 Глухов показался ему чрезвычайно правильным, последовательным человеком. Дом и участок у него были обихожены, все содержалось в порядке. Говорил он точно и коротко, быстро сообразил, что разговор будет не для чужих глаз и ушей, - и позвал в дом. Следуя за хозяином, Бусыгин размышлял о том, что охота, по крайней мере, в правильных своих формах, приучает к внутренней дисциплине и самоконтролю. Наверное, именно поэтому Матвей Васильевич выглядит таким собранным и ко всему готовым. «Он как будто ждет сигнала или даже приказа – откуда-то изнутри себя. Ждет, - а потом исполняет. И при этом он – настоящий человек, - не робот. Интересный тип». Он решил говорить с ним в открытую. Ведь сколько уже можно было шифроваться…

 Они расположились в зале. В доме, как и на участке, все было на своем месте, как будто приставлено к какому-то делу. Занавеска – закрывает окно, половик собирает грязь, шкафчик хранит книги, - и так далее. А ведь он жил один! Тяжело, наверное, поддерживать такой порядок…

  - Матвей Васильич… Дело такое. Пока вы ездили в Ухту, здесь стреляли в  вашего соседа-депутата. Слыхали?

  - Слыхал…

  - Я, - сказал Бусыгин и тяжело вздохнул, - бывший следователь, работал раньше в городе. Меня просили здесь, на месте, помочь следствию. Вы не против поговорить вот так, - без документов, повесток и тому подобного?

 Глухов пожал плечами.

  - Почему не поговорить? Давай поговорим. Только меня-то здесь не было, - даже не знаю, чем я могу помочь.

  - Ну… Мало ли что может выясниться. Давайте начнем потихоньку – а там будет видно.

  - Ну, давай.

  - От кого вы узнали, что в депутата стреляли?

  - Сначала от Куканова.

  - Когда?

  - Да сразу, как приехал. Зашел его проведать.

  - Вот так сразу – и проведать? Куканова?

  - Ну да, а что? Новости узнать. Он ведь мой ближайший родственник тут в деревне, сестрин сын, племянник. Да и вообще – он крестник мой.

  - Да, все правда… Вот только странно… Вы – такие разные люди…

  - Разные? Почему?

  - Вы такой хозяин… У вас все на своем месте, при деле… А Витька – врун, балабол, выпивоха.

  - Так уж жизнь у него сложилась.

  - Как так?

 Глухов, и без того сосредоточенный, стал вдруг совсем серьезным.

  - А вы что, подозреваете его в чем-то?

  - Ну, как сказать… Не то чтобы уж совсем подозреваю, но многое непонятно. Дело-то ведь непростое, Матвей Васильич. Хорошо если в Брезгунова кто-нибудь по дурочке пальнул, - ну, хоть Куканыч. Тогда ждать больше нечего, второго выстрела не будет. А если действительно заказ, разборки какие-то? Поэтому чем больше ясности, тем лучше.

  - Не мог он в депутата стрелять.

  - Почему?

  - Он вообще в человека никогда не выстрелит.

  - А со зла? Или при самообороне?

  - Никогда.

  - Но ведь он охотник?

  - Это другое. Пусть он расскажет, чего я тут буду распространяться…

  - А есть чего рассказать?

 Глухов кивнул.

  - Хорошо. Тогда давайте про вас. Как у вас складываются отношения с вашим соседом?

  - Никак.

  - То есть?

  - Никак – и есть никак. Живет и живет. Ну, поздороваемся когда через прогон. А иногда я им – «Здрасьте», - а они – молчат.

  - Обидно?

  - А что делать? Люди такие.

  - А он ведь любитель из «Сайги» пострелять, на охоту съездить. – Неужели он к вам насчет охоты не обращался? У вас же есть чему поучиться?

  - Да он на меня как с другой планеты смотрит. Он, наверное, и не знает, что я охотник. Да и вообще… Они же не охотиться ездят…

  - А вы откуда знаете?

  - Царя природы видно сразу, - холодно, с издевкой произнес Матвей Васильич. – Таких обычно приводят стволами в лося, он курок нажимает, - и все, - трофей. Откуда этот лось взялся, как на него вышли, что за жизнь у него - им дела нет. Мясо и мясо… А этим даже и этого не надо. Заезжают в верховья Юрмы в охотхозяйство, по бутылкам, по пенькам постреляют, - и – пьянка-гулянка. Ну, есть там пяток докопчивых… Так те для себя – сами ездят. А остальные – больше по шашлыкам специалисты.

  - А вот такой вопрос… Земля ведь под его домом – вашего брата?

  - Ну… По семейному сказать – да.

  - Как это, по-семейному?

  - Этот дом, - обвел глазами комнату Глухов, - еще мы с отцом строили, на месте старого. Он должен был мне достаться. А Лешке рядом землю взяли. Там раньше свалка была. Только не оформляли тогда толком. А теперь, чтоб продать, я ее на себя оформил. Деньги брату отправил.

  - Не обидно, что она ушла?

  - Обидно. Да что говорить… Я умру – нас тут вообще не останется… Ни одного Глухова…

  - А Николай?

  - А что Николай? Это другие люди. Они прихватистые, им барыш подавай, а не родину… Да он ведь теперь тоже – в Старом Селе живет, сюда не заглядывает, только лес наш переводит.

  - Говорят, Матвей Васильич, случай у вас был в прошлом году на охоте?

  - Случай? Случаев много разных было…

  - Ну, весной… Куканов еще был, Валерка, электрик наш, Луговской.

  - А что там было? Это в который раз?

  - Да вроде стреляли по вам от Верхнего оврага?

  - А… это. Это ерунда. Лодку обсыпало дробью пару раз. Это у нас бывает, - когда лопоухие всякие ружья пробуют или балуются. На старицах особенно. Палят по банкам каким-нибудь, не соображают, - а дробь воду перелетает и сыпет рядом.

  - А кто стрелял – не знаете?

  - А как узнаешь? По берегам – кусты – и с той стороны, и с другой. Ничего не видно. Ну, машина там была серебристая какая-то, тут таких нет. Я крикнул им пару раз, – они уехали.

  - А карабин ваш можно посмотреть?

   -Почему нельзя? – раз такое дело. – Можно.

 Они спустились в подвал. Глухов раскидал доски, которые валялись перед сейфом, достал из кармана ключ и открыл.

  - Вот, смотрите. Я его перед отъездом смазал лишний раз… Чехол вот…

 Бусыгин заглянул в сейф.

  - Ого! «Медведь»! Говорят, дорогая штука…

  - Дорогая. Зато надежная. Решил побаловать себя на старости лет. Давно с ним хожу… Не лучший, в чем-то, вариант, кто хвалит, кто…

 Анатолий Михайлович осматривал оружие и чехол и невольно поднял глаза на Глухова. Тот стоял, уперевшись рукой в стену и внимательно, будто с опаской, посматривал на него.

  - Что, Матвей Васильевич, не любите, когда чужой в руки берет?

  - Очень, – признался Глухов. - Оно – как собака, - только своих должно знать.

  - Ну что же, спасибо Вам, что показали, рассказали…

  - Да чего там… Нехорошо, когда в людей стреляют.

  - Нехорошо, - согласился бывший следователь.

  - Двустволку будете смотреть?

   - Нет, двустволку не надо.

 И они попрощались.

  - Знаешь, что, Константин, - сказал Бусыгин, уже сидя в машине, - тут ведь что-то есть.

  - Наверняка, - согласился тот.

  - Наверняка? Почему, - думаешь?

  - Оружие нарезное тут только у Глухова есть. Стреляли в него от Верхнего оврага, - а там – у этого, - тир. Допустим, он обиделся, - и решил отомстить.

  - И ждал год с лишним?

  - Ну… ему это… нужно было.

  - Это? Что это?

  - Ну, чтоб на него не подумали.

   -Алиби?.. Да. То есть вроде как он уехал к брату, а сам не ездил? Ты про это?

  Кашин кивнул.

  - А в прошлом году он ездил?

 Костька подумал, припомнил и сказал:

  - Ездил.

  - Вот. Почему тогда не стрелял? Почему такой охотник стрелял ночью, в грозу, у своего дома? Думаешь, он не понимает, что эта поездка к брату легко проверяется?

  - Ну, может, не он, может, Куканов?

  - Может. Но Куканов был пьяный с утра, потом еще наддал. Мы же с тобой сами видели.

  - Что-то не пойму я, Михалыч, к чему ты клонишь?

  - Да если б знать, Костя, к чему клонить, я бы склонил… Тут что-то есть, что-то было… Но не то… Не из-за «Медведя» своего он так на меня смотрел! Не из-за «медведя»…