Хранители смерти - Николай Иванович Леонов Страница 28

– Я мог бы подъехать к вам. Где вы принимаете пациентов?

– Кабинет – прямо в моем доме, улица Тургенева, дом шестьдесят один. Первый этаж, там есть вывеска, вы сразу все увидите. Только, понимаете ли, я не называю моих клиентов пациентами, ни в коем случае!

– Ну, к делу это не относится… А почему вы не называете их пациентами? Как вы их именуете?

– Я называю их клиентами. И это люди, которые нуждаются в помощи. Ведь многие люди в разных обстоятельствах нуждаются в помощи, не так ли? Иногда это помощь, так сказать, телесного характера, иногда чисто духовная…

– Все это очень интересно, и мы еще поговорим с вами на эту тему, но лучше сделаем это при личной встрече. Значит, улица Тургенева? Скоро буду у вас.

И сыщик сел в машину и отправился по нужному адресу.

Ехать пришлось сравнительно недалеко – улица Тургенева располагалась в центре города. Дом, в котором жил «народный целитель», оказался добротной «сталинкой», в которой потолки в квартирах больше трех метров. Одно окно в торце дома превратили в дверь и снабдили крылечком и вывеской: «Тишинский Борис Николаевич, целитель». И указаны часы приема.

Сейчас как раз было приемное время, поэтому сыщик не удивился, увидев возле кабинета врача двоих посетителей. По одну сторону от двери сидела дама лет шестидесяти, похожая на вышедшую на пенсию актрису, по другую – мужчина в золотых очках, который мог оказаться и инженером, и артистом, и ученым.

Гуров не успел постучать в дверь, как она открылась, и в приемную вышел «целитель» собственной персоной. Это был мужчина лет сорока пяти, среднего роста, в больших роговых очках. Его лицо с первого взгляда внушало доверие.

– Ольга Павловна, Игорь Анатольевич, прошу меня извинить, – обратился он к посетителям. – Возникла необходимость срочно побеседовать с представителем закона. Если вы спешите, приходите позже. Но я надеюсь, наша беседа не затянется.

– Я уверен, что не затянется, – сказал Гуров, который почувствовал себя неловко перед этими людьми.

– Я подожду, – отозвалась дама.

– А я, пожалуй, пойду прогуляюсь, зайду позже, – заявил мужчина.

Тишинский пропустил гостя в кабинет, вошел следом за ним и закрыл дверь. Гуров оказался в небольшом, но очень уютном помещении. Старинный письменный стол, рядом чайный столик в том же стиле, несколько глубоких удобных кресел – все создавало ощущение покоя и уюта. Это ощущение дополняли висящие на стене картины: портрет хозяина кабинета и два пейзажа.

Гурова сразу заинтересовал портрет. Он подошел ближе. Чем больше он вглядывался в картину, тем отчетливее осознавал, что человек, изображенный на портрете, весьма непрост. Похоже, и сам художник не решил, чего в нем больше – света или тьмы.

– А этот портрет, случайно, не работа Игната Бушуева? – спросил Гуров.

– Вот это да! – воскликнул в ответ хозяин кабинета. – Вы, оказывается, разбираетесь в нашей живописи! Узнали манеру Игната! Да, это его работа – его подарок мне. А две другие картины – скажу сразу, предупреждая ваш вопрос, – это работы Славы Могильного и Кати Антошкиной. Но откуда, скажите на милость, сыщик из Москвы может знать картины Бушуева?

– Не буду строить из себя знатока изобразительного искусства – я им не являюсь. С творчеством Бушуева я познакомился по долгу службы, поскольку приехал для расследования его гибели.

– Ах вот оно что! Московский уголовный розыск заинтересовался обстоятельствами гибели Игната! Но почему? Я слышал, его смерть квалифицировали как несчастный случай, что тут расследовать?

– Да, вначале дело квалифицировали таким образом, но затем квалификацию изменили. Теперь мы убеждены, что имеем дело с убийством, замаскированным под несчастный случай.

Борис Тишинский был поражен.

– Что вы говорите! Как странно! Игнат никому не желал зла, он не имел врагов!

– А вы, я вижу, его хорошо знали? – заметил сыщик.

– Ну что вы, кто может сказать, что знает другого человека хорошо! – Врач развел руками. – Разумеется, я знал Игната лишь поверхностно, не слишком глубоко.

– А с таким человеком, как Константин Закатовский, вы были знакомы?

Тишинский снова был вынужден развести руками.

– Нет, к сожалению, с признанным мастером нашей художественной школы я знаком не был. Все-таки я принадлежу к другому поколению.

– Но зато, как мне известно, вы были знакомы с другой представительницей мира искусства вашего города – с Инессой Любарской…

– Да, с Инессой Васильевной мы провели долгие часы в беседах на различные темы. Она нуждалась в духовной поддержке, и я ей такую поддержку оказывал по мере возможности.

– Возможно, вы совершали с Любарской прогулки?

– Вы спрашиваете о достаточно личных вещах, – заметил Тишинский. – Но я не делаю тайн из своей работы. В мою методику входят в том числе и прогулки с клиентами. Общение на свежем воздухе некоторым людям совершенно необходимо. Инесса Васильевна относилась к таким людям.

– А вы, случайно, не совершали с ней прогулку к такому известному месту, как Черная скала?

Он задал этот вопрос совершенно будничным тоном, как будто в нем не содержалось ничего особенного. Между тем особенное там содержалось. Но знать об этом мог только убийца. Сыщик внимательно следил за тем, как Борис Тишинский воспримет вопрос.

И врач воспринял вопрос совершенно спокойно, ровно так, как и все предыдущие.

– Да, мы ходили туда несколько раз. Инесса Васильевна очень любила это место. В частности, потому, что там иногда работал Закатовский.

– Припомните, пожалуйста, не ходили ли вы на Черную скалу двадцать первого сентября? Это было всего шесть дней назад, вспомнить нетрудно.

И даже этот решающий вопрос – по сути, готовое обвинение в убийстве! – ничуть не взволновал Тишинского.

– Вы правы, вспомнить мне будет легко. Потому что с двадцатого по двадцать второе сентября я находился в Костроме на Всемирном конгрессе целителей. Для меня это очень важное событие, я целиком погрузился в вопросы, которые там обсуждались, и ни о чем другом не думал. Только вернувшись в Татуев, я узнал о трагической гибели Инессы Васильевны… Но погодите! Ведь Любарская погибла в результате несчастного случая. Но раз вы об этом спрашиваете, значит…

– Да, эту смерть мы тоже теперь рассматриваем как убийство, – подтвердил догадку врача Гуров. – Любарская была убита. Она не сама упала с обрыва – ее столкнули. Значит, вы в этот день были в Костроме. Я надеюсь, вы сможете назвать людей, которые это подтвердят?

– Разумеется, разумеется! На конгрессе была строгая регистрация. Мы все жили в одной гостинице,