Екатерина Лесина - Волшебный пояс Жанны д’Арк Страница 29

— Почему за… этого вашего Сергея не вышла, к примеру, Ольга?

— Потому что уже была замужем… отдельная история. Тоже о большой любви… идем… мы ведь сюда не портреты разглядывать пришли… но если захочешь, то их много… есть мои бабка и дед… прабабка… видишь ли, дорогая, сила в нашей семье идет по женской линии… проклятье это или благословение, не знаю, но мужчины если и появляются на свет, то совершенно никчемными… Николай и Игорь.

Мальчишки в одинаковых костюмчиках мышастого цвета.

— Игорек, к сожалению, болен… а Николай — слаб… Боюсь, он скоро умрет…

— Почему?

Болен? Или…

— Потому, дорогая, что мужчины в нашем роду долго не живут. И смерть — это, пожалуй, благословение… Ты же видела Игорька? Уж лучше бы он умер, чем вот так…

Алиция Виссарионовна остановилась перед витриной:

— Вот он… пояс Жанны… cingulum militare, или так называемый рыцарский пояс…

Чего Жанна ожидала?

Чуда?

Или чего-то необыкновенного, что поразит воображение? Меж тем на бархатной подставке под толстым стеклом лежал широкий кожаный пояс, украшенный металлическими заклепками.

Он и старым-то не выглядел.

— Не все верят, что Орлеанская дева была простого рода. Крестьянская дочь, которая способна выстоять при перекрестном допросе богословов? Держится с должной свободой при дворе? Участвует в придворных забавах, вроде кентена и игры в кольца? А эти забавы, дорогая, требуют отменного владения оружием… И откуда оно у обыкновенной крестьянки? Нет… Жанна была героем, в котором нуждался и народ, и король… и этого героя дали…

Не железо.

Серебро?

Пожалуй. Жанна ничего не понимает в металлах и поясах, в исторических реликвиях, в которых разбираться должны историки.

Пояс манит, тускло поблескивают пластины серебра, между которыми видна темная загрубевшая кожа…

— Тебя он тоже… зовет?

— Притягивает, — вынуждена была признать Жанна. И Алиция Виссарионовна кивнула. Она откинула навершие трости и извлекла из тайника крохотный ключик.

Вставила в замок.

Что-то нажала, не в замке, но сбоку.

И с другой стороны, верно, отключая сигнализацию. Конечно, подобную вещь нельзя оставлять без охраны.

— Возьми, — предложила Алиция Виссарионовна, откидывая крышку. И Жанна не удержалась.

Пояс был… холодный? Прохладный по-змеиному и широкий. Кожа загрубела и гнулась плохо. Жанна жуть до чего боялась, что она треснет. Или пластины отвалятся…

— Подобные пояса вошли в моду в конце четырнадцатого века.

Жанна гладила пояс, и ему была по вкусу эта ласка.

— И носили их как мужчины, так и женщины, — продолжала рассказ Алиция Виссарионовна. — Притом не только поверх доспехов… Женщины часто прятали пояс под верхнюю одежду… Посмотри, там есть скрытая застежка… да, вот так.

Он оказался слишком широк и норовил съехать.

— Отпусти, — велела Алиция Виссарионовна. — Носили его не на талии, на бедрах.

Сел идеально.

И Жанна провела по неровной поверхности его ладонями. Странно было думать, что этот пояс носила когда-то та самая…

— Существовала версия… что Жанна не была крестьянкой… — Алиция Виссарионовна разглядывала Жанну пристально, и это внимание не вызывало раздражения. — Народ не принял бы героиню-аристократку. Народ устал от войны, которая длилась и длилась… Англичане, французы, бургундцы… и те, и другие, и третьи грабили одинаково… и одинаково плевали на простых людей, которых считали сбродом. Вот только без этого сброда в войне оказалось невозможно победить… и тогда кто-то придумал Жанну… юная девушка, чистая сердцем, прекрасная душой… архангел, ниспославший меч в руки ее… и к мечу — великую миссию привести короля к власти, освободить страну от врагов… и разве найдется кто-то, настолько очерствевший сердцем, что не услышит зова Жанны?

— Вы… смеетесь?

— Нет. Разве может быть смешным костер? Ее ведь сожгли. Сначала сделали героиней, после отвернулись… Все отвернулись: и друзья, и враги, которые не пожелали судить Жанну, как судили бы рыцаря, но превратили ее в еретичку, в ведьму… в одержимую.

Прозвучало жутко.

И Жанна потянулась было к поясу, чтобы снять… ей не нужен такой… но пальцы бессильно скользнули по металлу.

— Кем она была? Идеалисткой, которая и вправду верила, что несет освобождение своей стране? Монархисткой, готовой на все, чтобы истинный король занял свой трон? Безумицей, которой внушили, что отечество нуждается в спасительнице? Миссионеркой… впрочем, это в шаге от безумия… или гениальной актрисой, которая до последнего держалась роли? Теперь не узнать…

Алиция Виссарионовна обходила Жанну по дуге, ступая медленно, осторожно. И взгляд ее был затуманен.

— Теперь не узнать… но этот пояс… Ты же чувствуешь его силу?

Жанна чувствовала его тяжесть, которая росла с каждой секундой, словно сам металл преображался, тянул ее к земле, требуя встать на колени.

Глупость.

Не хватало еще… Жанна выстоит… Жанна понимает, что эта тяжесть мерещится. Должно быть, с нею, с Жанной, происходит непонятное… может, за завтраком съела что-то не то… отравилась… или не за завтраком, но в комнате этой, где странно пахнет музеем… Что это? Какой-то газ? Или сам пояс отравлен? Жанна читала о таких вещах… и если отравлен… но какая старухе выгода от смерти Жанны?

Никакой.

Она, старуха, пожалуй, единственный не заинтересованный в ее гибели человек…

И Жанна стояла, вцепившись обеими руками в железные пластины. Металл был горячим, и, наверное, на ладонях останутся следы… и плевать, Жанна выстоит.

— Тяжело? — участливо поинтересовалась Алиция Виссарионовна.

— Нет, — ответила Жанна, растянув губы в подобии улыбки. Что-то непонятное, несвойственное ей прежде мешало признаться, что да, тяжело…

— Тогда стой.

— Стою.

Стоит и простоит столько, сколько понадобится.

— Как бы там ни было, — продолжила Алиция Виссарионовна, повернувшись к Жанне спиной, — я не верю, что Жанна была крестьянского рода… Хотя, кажется, я об этом говорила? Ничего, повторю. У нашей семьи есть своя история… своя легенда, которая никоим образом не претендует на историческую достоверность… Кирилл рассказывал про нашего… предка?

— Которого?

И говорить тяжело. В горле пересохло, язык сделался неповоротливым, и перед глазами плывет все, качается. Кажется, толкни Жанну, и она упадет…

— Жиля де Ре… маршала Франции… — Она, эта женщина, смеется. Или просто Жанне мерещится смех, сиплый надсаженный голос.

Она больна и скоро умрет.

— Жиль де Ре был осужден и казнен. Но стоит ли верить судьям? Однажды они уже ошиблись… — Женщина с узким птичьим лицом отступила, и лицо ее скрыла тень, будто вуаль. — Когда осудили Жанну… но подобные ошибки порой выгодны. Жиль стал неудобен. Совесть замучила. Того и гляди заговорил бы… К слову, искал он вовсе не тот эликсир, который продляет жизнь… нет, он искал средство, способное вернуть душу с той стороны…

— Чью?

— Своей любимой сестры, которую так неосторожно втянул в политические игры… Это очень поучительная история. У Жиля де Ре, когда он еще не был маршалом Франции, имелась сестра. Незаконнорожденная… В то время не самое удивительное явление, я бы сказала, обыкновенное даже. Мужчины никогда не отличались воздержанностью, а женщинам приходилось терпеть. Как ни странно, но дочь свою барон де Ре признал настолько, насколько сие вообще возможно… Девочку взяли в дом, на попечение двух доверенных людей, которых она позже и назовет родителями. Вот они-то и вправду были крестьянского происхождения…

Голос доносился словно бы издалека, он шумел морским прибоем, и Жанна с тоской подумала, что так и не выбралась на море. Она ведь хотела, планировала… но как-то все не получалось.

— Жиль де Ре, вопреки всем стереотипам, сестрицу свою полюбил. Наверное, помимо нее, не было человека, которому он по-настоящему был дорог. Жиль и Жанна росли вместе… Он учился, училась и она, во многом тому, что не надлежало знать женщине. Ей не запрещали. Почему? Кто знает. Не желали расстраивать будущего барона… или, напротив, угождали… или просто плевать было на странные увлечения девочки-бастарда… судьба распорядилась так… судьба же призвала Жиля ко двору… и, наверное, именно там ему в голову пришла замечательная идея создать героиню… или не ему, но кому-то, кто был достаточно умен, чтобы провернуть подобное…

— Это… выдумки.

— Конечно, выдумки, Жанна, — согласилась старуха.

Ведьма.

Ведьм сжигают на костре… и этот пояс помнит их боль… он должен был сгореть… нет, чушь какая… ведьме не позволили бы надеть его… и кажется, всего-навсего кажется… мерещится… яд или наркотик… конечно, травить Жанну нет нужды, а вот опоить…

— Семейная легенда, — сказала ведьма, улыбаясь широкой беззубой улыбкой, дыхнула в лицо Жанны зловонием и пеплом. — Семейное проклятье… ты имеешь право знать, Жанна… ты одной с нами крови, одной души…