Стюарт Макбрайд - Пабы, церкви, дождь Страница 29

Логан застонал, как от зубной боли. Тогда смогли найти только безымянный палец левой руки с обручальным колечком, и Сэнди Моир-Факерсон разрушил все обвинение в пух и прах. Муж жертвы вышел на свободу, хотя все были уверены, что именно он убийца; Скользкий Сэнди получил жирный чек и три раза появился в «Крайм спешел», программе Би-би-си; трех хороших полицейских вышвырнули на улицу. Это было семь лет назад, адвокат все откопал и опять давит тем же способом.

Логан резко повернул на Андерсон-драйв и поехал по объездной к Торри. Туда, где пропал малыш Ричард Эрскин.

— Ну да, это в стиле Сэнди. Что вы им сказали?

— Сказала, чтобы заткнулись и обращались в Отдел по связям с общественностью.

Логан кивнул:

— И правильно сделали… Вот еще что, — прибавил он, — посмотрите кое-что для меня, пожалуйста. Мы знаем, как зовут отца Ричарда Эрскина?

— Минутку…

Констебль переключилась, и в телефоне заиграла музыка: кто-то измывался над песней Джима Моррисона «Зажги во мне пламя».

Логан почти доехал до Риверсайд-драйв, прежде чем женский полицейский голос сменил назойливое завывание.

— Простите, сэр, — сказала констебль, — в наших файлах нет имени отца, есть только упоминание в деле, что он умер до того, как родился ребенок. А в чем дело?

— Возможно, ни в чем, — сказал Логан. — Послушайте, я сейчас подъезжаю к дому Элизабет Эрскин. Свяжитесь с семейным психологом… Что, она уже там?

— Да, сэр.

— Хорошо. Позвоните ей и скажите, чтобы встретила меня у подъезда через… — он взглянул на проплывавшие мимо серые здания, желтый свет в окнах, — пару минут.

…Она ждала его, смотрела, как он пытается припарковать разъездную машину Отдела криминальных расследований.

Стараясь выглядеть так, будто не очень спешил, Логан вышел из машины, кое-как припарковав ее у бордюра, и застегнул пальто на все пуговицы, пытаясь защититься от холодного дождя.

Семейный психолог приготовилась значительно лучше, чем он: у нее был зонт.

— Добрый вечер, сэр, — сказала она, пока он пристраивался к ней под зонт. — Что там у нас случилось?

— Я хотел бы знать, есть ли у вас какая-нибудь информация об отце…

Белая вспышка высветила струи дождя и заставила Логана замолчать. Он резко обернулся:

— Что за черт?

На другой стороне дороги стоял грязный BMW с опущенным стеклом; из машины в холодный ночной воздух поднимался сигаретный дымок.

— Я думаю, это «Дейли мейл», — сказала психолог, приподнимая зонт немного выше. — Вы появились, и они решили, что сейчас что-нибудь случится. Трах, бах — ив дамках… А если они еще какого-нибудь дерьма наскребут, вы точно будете на первых полосах завтрашних газет.

Логан повернулся спиной к машине, в надежде, что если снова будут фотографировать, то снимут только его затылок.

— Послушайте, — сказал он, — вы слышали что-нибудь об отце мальчика?

Женщина пожала плечами:

— Только то, что он умер. И то, что он был настоящим ублюдком, по словам соседки из квартиры напротив.

— Он что, бил жену, изменял ей?

— Не знаю. Но старая ведьма рассказывает о нем так, будто он был сам Гитлер, правда, без особых личностных качеств.

— Просто замечательно…

В доме семейства Эрскин ничего не изменилось, кроме воздуха. Стены все так же были завешаны кошмарными фотографиями мамочки с сыном, обои были такие же гадкие, но накурено было так, хоть топор вешай.

В холле на кушетке сидела, раскачиваясь во все стороны, Элизабет Эрскин. Сидеть прямо и спокойно она уже не могла. В руке она держала большой граненый стакан с чем-то неразбавленно-алкогольным, изо рта торчала недокуренная сигарета. На кофейном столике стояла бутылка водки, к которой уже явно хорошо приложились.

Рядом в кресле сидела, скрючившись, подруга Элизабет — соседка, та, которая не угощает чаем полицейских. Она вытянула свою длинную морщинистую шею, пытаясь разглядеть, кто пришел. Как только она увидела знакомые лица, ее глазки-бусинки вспыхнули. Наверное, она надеялась, что Элизабет ожидают плохие новости. Только чужое страдание может доставить людям настоящее удовольствие.

Логан опустился на кушетку рядом с Элизабет Эрскин. Она взглянула на него мутным взглядом, длинный столбик пепла упал с ее сигареты на кардиган.

— Он умер, да? Мой маленький Ричард мертв? — Глаза ее налились кровью: слишком много слез и водки, лицо покраснело, четче обозначились морщины. Выглядела она так, будто за прошедшие десять часов постарела на десять лет.

Соседка в нетерпении подалась вперед, ожидая наступления момента истины.

— Мы этого не знаем, — сказал Логан. — Мне просто нужно задать вам еще пару вопросов, о'кей?

Миссис Эрскин кивнула и глубоко затянулась.

— Это касается отца Ричарда, — прибавил Логан.

Элизабет окаменела, как будто через нее пропустили тысячу вольт.

— Не было у него отца! — выдохнула она.

— Не женился на ней этот ублюдок, — сказала соседка с явным удовольствием. Конечно, это не так здорово, как если бы мальчишка оказался мертвым, но покопаться в болезненном прошлом — тоже неплохая замена. — Обрюхатил ее, когда ей всего пятнадцать лет было, а потом не захотел жениться. Засранец он был!

— Да! — Незамужняя миссис Эрскин отсалютовала быстро пустеющим стаканом с водкой. — Он был засранец!

— Конечно, — продолжила соседка, понизив голос до театрального шепота, — он еще и ребенка хочет видеть. Можете представить? Своим признать его не хочет, зато хочет брать его с собой в Дути-парк играть в гребаный футбол! — Она наклонилась и плеснула громадную порцию водки в стакан подруги. — Должен же быть хоть какой-то закон.

Логан резко повернул голову к старухе:

— Что значит он еще и ребенка хочет видеть?

— Я не позволяю ему приближаться к моему маленькому солдатику. — Элизабет Эрскин неуверенной рукой поднесла стакан к губам и одним глотком его ополовинила. — Он подарки присылает небольшие, открытки с письмами, а я их сразу выбрасываю.

— Вы сказали нам, что отец Ричарда умер.

Элизабет удивленно посмотрела на него:

— Я не говорила.

— Да и пусть бы он сдох, — вставила ее соседка, натянуто улыбаясь. — Туда ему и дорога.

И Логан понял, что произошло: констебль Ватсон сказала ему, что отец мальчика умер, а ей сказала эта мерзкая старая сука, соседка.

— Понятно, — сказал он, стараясь сохранять спокойствие. — Отцу сообщили, что ребенок пропал? — Уже второй раз в течение одного часа он задавал этот вопрос, и ответ был ему известен.

— Это не его поганое дело! — вскричала соседка Элизабет ядовитым тоном. — Лишился он всех своих прав, когда от ребенка отказался. Представьте себе этого ребенка — как бы он жил безотцовщиной? Да все равно этот засранец уже все знает. — Она указала на открытый экземпляр «Сан», лежавший на ковре. Заголовок вопил: «Чокнутый педофил нанес еще один удар!»

Логан закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Старый тупой боевой топор снова нанес удар по нервам.

— Вы должны сказать мне, как зовут отца Ричарда, миссис… мисс Эрскин.

— И с какой стати она вам должна сказать! — Старуха вскочила на ноги. Сейчас она исполняла роль благодетеля, защищавшего несчастную корову, сидевшую на диване. — Это вообще не его гребаное дело!

Логан повернулся к ней, бросил:

— Сядь и заткнись!

Она раскрыла рот, потом сказала:

— Вы… вы не можете так со мной говорить!

— Если вы не сядете и не замолчите, я вызову сюда одного хорошего констебля, отправлю вас в участок и обвиню в даче ложных показаний. Понятно?

Она села и замолчала. Логан снова посмотрел на мать Ричарда:

— Мисс Эрскин, мне нужно знать.

Она допила все, что оставалось в стакане, и, покачиваясь, поднялась на ноги. Ее сначала качнуло влево, она постояла и направилась к серванту; достигнув цели, долго копалась в нижнем ящике, выбрасывая на пол клочки бумаги и маленькие коробочки.

— Вот! — гордо произнесла она, вытаскивая картонную папку с потрепанными краями и золотым оттиском на обложке в виде ленточек с узелком. Такие папки обычно получают выпускники школ. Она вручила папку Логану.

Внутри была фотография подростка, на вид лет четырнадцати с небольшим. Он обладал парой густых бровей и слегка косил, но сходство с пропавшим пятилетним мальчиком сразу бросалось в глаза. В нижнем углу над логотипом фотографа старательным детским почерком было написано: «Моей дорогой Элизабет. Буду любить тебя вечно. Даррен. XXX». Яркое выражение чувств человека, достигшего половой зрелости.

— Он был вашей школьной любовью? — спросил Логан, вертя в руках коричневую папку. На ней была наклейка с именем фотографа, его адресом и телефоном и еще небольшая белая бумажка с надписью: «Даррен Колдвелл, третий год обучения. Академия „Феррихилл“».