Михаил Черненок - Сиреневый туман Страница 29

— За «девятку» по нынешним ценам маловато.

— Я не барыга!

— Кто же так продает машины? Тайком, даже не заглянув, что тебе всучили, забрал чемодан и тут же хотел укатить от покупателя… — Евсеев посмотрел на оперативника. — Откройте «дипломат».

Оперативник взял с колен Полегшаева чемоданчик, щелкнул замками и откинул крышку — «дипломат» был заполнен пятидесятирублевыми пачками, обклеенными крест-накрест банковскими упаковками. Евсеев разорвал одну из упаковок, снял верхнюю купюру и рассыпал по чемоданчику находившиеся, внутри пачки зеленоватые плотные листки с жирным типографским оттиском: ВЗЯТКА, ВЗЯТКА, ВЗЯТКА…

Полегшаев, стиснув зубы, зажмурился.

Глава 16

— Друг мой Слава! — увидев Голубева, жизнерадостно воскликнул сторож-репортер Донцов. — Сколько лет, сколько зим!..

— Целые сутки не виделись! — тоже бодро ответил Голубев. — Как жизнь?

— Как в цирке! Кувыркаются люди за кусок хлеба, будто дрессированные мартышки на манеже. Ну, что, нырять в погреб? Потурахтим?..

Слава крутнул головой:

— Извиняй, Григорьич, сегодня я приехал к тебе за серьезной помощью.

— Что надо, выкладывай. Будет по моим… силам — помогу.

— Говорят, у тебя в соседях ясновидящая гадалка появилась.

Донцов показал на роскошную дачу, по размерам и добротности не уступающую даче Виноградовых:

— Вон ее дворец! Оксана Черноплясова. Она не столько гадает, сколько лечит. Овдовевшая хозяйка этого дворца нынче весной совсем уж собралась богу душу отдать, а Оксана за неделю ее на ноги поставила. На радостях выздоровевшая уступила своей целительнице по дешевке дачный участок со всеми постройками и уехала жить к дочке в Подмосковье. С той поры Черноплясова тут и поселилась с громадной, как годовалый жеребец, овчаркой.

— На самом деле, способная целительница?

— Есть, наверное, что-то в ее возможностях, коль люди к ней табуном прут. По психотерапии — на одной ноге с Толей Кашпировским, но Аллана Чумака за человека не считает. И тут я с ней согласен. Придумал, пройдоха, воду через телевизор заряжать. Вот, если бы он организовал серийную подзарядку автомобильных аккумуляторов по телеку, цены бы ему не было!.. Чего, мой друг, Оксаной заинтересовался?

Голубев достал фотографию Казаринова с Виноградовой:

— Хочу у нее о судьбе вот этого мужика, да и о Софии Лазаревне узнать.

Донцов мельком глянул на снимок:

— Ну, о Софии Лазаревне, наверно, и сам бог не знает. А у мужика, я тебе уже говорил, на морде лица написано, что уголовник. Судьба у него простая: Центральная — тюрьма печальная…

— Нет, Григорьич, до второго захода в тюрьму он не дожил.

— Значит, кореши прикончили. У Оксаны у самой в прошлом году дружка застрелили. Труп, говорят, нашли, а кто пулю пустил — руками разводят. И ясновидение ничего не светит.

— А вообще-то, что собой Оксана представляет?

— Компанейская дивчина! Потурахтеть за рюмкой любит. Гитару возьмет — заслушаешься. Особенно мне у нее нравится вот эта, с надрывом, песня: 

Сиреневый туман над нами проплывает,Над тамбуром горит полночная звезда…

— Про сиреневый туман, Григорьич, не надо. У меня от него голова кругом идет, — остановил вдруг запевшего Донцова Голубев. — Как бы познакомиться с Оксаной, а?..

— Это не проблема.

— Хорошо ее знаешь?

— Лучше — некуда. Как говорит старый одесский портной, скажу тебе по большому секрету. В прошлом году, когда литр бензина довели до рубля с копейками, я, по совету Лазаря, хотел сделать бизнес. Новенькую «Ладу» за семьдесят пять тысяч на барахолке толкнул. Рассчитывал, что с подорожанием бензина машины подешевеют. За полцены, мол, куплю себе другую машину, а навар буду на бензин тратить. Размечтался, дурак, в дурацком государстве!.. Теперь мне собственную машину, как свинье неба, не видать. А к автомобилю я привык. Поэтому, друг мой, взялся на общественных началах возить Оксану и обслуживать ее беленькую «Тойоту», потому что сама Оксана — дилетантка в автомобильных вопросах.

— У нее собственная «Тойота»? — ухватился Слава. — Какой модели?

— Здоровенный фургон, еле в гараж влазит.

— А где тот гараж?

— Под дачным домом, так сказать, в подвале.

— На дачных участках ведь гаражи запрещено строить.

— Смотря кому, — Донцов хитро подмигнул. — До Оксаны эта дача принадлежала большо-о-ому чиновнику из облисполкома. Ему все разрешалось. Мораль и законы, друг мой, у нас рассчитаны на нищих, а для Тузов они не писаны.

— Где Оксана «Тойоту» ухватила?

— Так же, как вдову облисполкомовского Туза, какого-то шахтерского начальника вылечила. Тот в благодарность ей по блату организовал почти новенькое «японское чудо».

— А японского холодильника она не имеет?

— Нет, у Оксаны две отечественные «Бирюсы». Из Японии, кроме «Тойоты», у нее — телевизор и звукозаписывающая шура-мура.

— Слушай, Григорьич, в прошлом году, когда исчезла София Лазаревна, Оксана в Родниково не появлялась?

— У нее здесь была избушка-развалюшка в самом дальнем конце поселка. Там она со своим дружком жила. А когда его убили, уехала куда-то гастролировать. То ли с концертами, то ли с сеансами гипноза. Вернулась нынешней весной разбогатевшая и вскоре роскошной дачей обзавелась и автомашиной.

— А кто «дружок» ее был?

— Большой художник! Рисовал — сказка. Однажды сидели с ним у меня на верандочке за турахтином. Он достал фломастер и на бумажной салфетке чик-чирик. Показывает — моя копия лучше фотографической!

— Как его фамилия, имя?

— Фамилию не знаю, а называли… кто как хотел: Вовчик, Вова, Вовочка.

— Молодой был?

— Оксанин ровесник, под тридцать.

— Как ты с ним познакомился?

— Этот самый Вовчик-Вова-Вовочка нанимался Максиму Вольфовичу живописную отделку внутри дачи нанести. Ну, понятно, я тут рядом. Люблю потурахтеть, да и он насчет рюмки оказался парень не дурак.

— Оксана ему помогала?

— Да ну! Она — в живописи, как я — в китайской грамоте. Но крутилась здесь постоянно. Хотела Максиму Вольфовичу мозги запудрить. Очень уж он ей приглянулся, между прочим, почти в отцы годится.

— А она ему нравилась?

— Нет, мой друг, насчет женщин Максим Вольфович — кремень. Тем более, тогда еще София Лазаревна с ним была.

— С чего вдруг тридцатилетняя женщина, имеющая молодого талантливого друга, приударила за пятидесятилетним мужиком?

— С того, что ты не знаешь Виноградова. По нем и старые, и молодые бабенки сохнут. Расчет у них простой: за широкой спиной Максима Вольфовича можно, ничего не делая, жить припеваючи.

— Сейчас Оксана не вспоминает его?

— Вспоминает, да что толку. Максим Вольфович, как перелетная птаха, летает по разным странам иностранным.

— На Оксаниной «Тойоте», кроме тебя, кто-нибудь ездит?

Донцов пожал плечами:

— Доверенность на вождение выписана мне. Ключи от гаража и машины постоянно у меня. Но у Оксаны есть второй комплект ключей. Водительские права тоже имеются.

— Значит, без тебя Оксана может пользоваться «Тойотой»?

— Ну, а почему — нет…

Голубев вдохновился:

— Григорьич, любой ценой познакомь меня с Оксаной!

— Говорю, это не проблема. Не только познакомлю, но для душевной беседы и коньяк за компанию с ней засветим. У Оксанки всегда красивый бутылек в запасе имеется.

— Сегодня, Григорьич, мне ни капли пить нельзя.

— Опять на службе? — вроде бы с огорчением спросил Донцов.

— Конечно.

— Нельзя так нельзя. Придется тогда и мне от компании отказаться. Только вот загвоздка… — сторож-репортер вздохнул. — На сухую да если Оксана узнает, что ты из угрозыска, вряд ли она тебе гадать станет.

— Представь меня, скажем, племянником Софии Лазаревны. Мол, шибко парень переживает за тетю, а найти ее не может. Годится так?..

— Почему — нет. Но выкручиваться будешь сам. Оксанка насчет наблюдательности — ухо с глазом.

— Это, Григорьич, не твоя проблема. Идем?..

— Пошли.

Дачный участок Черноплясовой был ухожен образцово-показательно. Учитывая, что садово-огородными работами, по словам Донцова, занималась сама Оксана, женщина она была организованная и любила строгий порядок. Голубев почему-то представил ее сухощавой смуглой цыганкой с дорогими перстнями на пальцах, черными, как смоль, волосами и с большими серьгами в ушах. На самом деле Оксана оказалась высокой, русоволосой, с выразительными формами тела. Славе даже подумалось, что именно она позировала безымянному скульптору, изваявшему могучую «Девушку с веслом», которая в свое время заполонила города и веси необъятной социалистической державы. Вместо цыганских серег под розовыми мочками ушей Оксаны поблескивали золотые висюльки с бриллиантиками, а на пальцах красивых загорелых рук не было ни колец, ни перстней. «Если такой отважной гражданочке дать в руки поллитровку, она башню с танка сшибет», — вспомнилась Голубеву ироничная фраза судмедэксперта Бориса Медникова, когда на оперативном совещании обсуждали: кто же мог ударом бутылки размозжить затылок Спартаку Казаринову?..