Сэйтё Мацумото - Черное евангелие Страница 29

Сэцуко казалась сегодня веселее обычного. А много ли надо молодой девушке для хорошего настроения! Одеться получше, навести красоту да погулять…

Хозяйка провожала Сэцуко глазами, пока за девушкой не захлопнулась дверь.

В последнюю минуту она, словно вспомнив что-то, спросила:

— А ночевать придете?

— Право, не знаю. — Сэцуко задумалась, склонив голову набок. Потом добавила: — Наверно, приду. Правда, может быть, очень поздно, но приду. Ну уж, если очень задержусь, тогда, пожалуй, останусь у тети.

— Ну и хорошо, — одобрила хозяйка. — А то знаете, в нашем районе поздно ходить страшновато, лучше уж подальше от греха, оставайтесь у тети.

— Наверно, так и сделаю, — весело ответила Сэцуко. — До свидания.

Ее изящная фигурка скрылась за дверью.

— Всего хорошего.

Больше хозяйка свою квартирантку живой не видела.

Сэцуко шла по улице, провожаемая восхищенными взглядами соседей. Тем, кто ее уже знал в лицо, было известно лишь одно — эта девушка работает стюардессой.

Вот и старушка, что сидит в табачной лавке на углу, тоже знает, что Сэцуко работает стюардессой.

В табачной лавке было пусто. Старушка, как всегда, сидела на своем обычном месте у входа и не отрываясь смотрела на Сэцуко. Вдруг Сэцуко, словно о чем-то вспомнив, подошла к лавке.

У входа в лавку находился телефон-автомат. Старушка видела, как девушка опустила в аппарат монету. К счастью, в лавке покупателей не было, и старушка слышала весь разговор.

— Тетя, — сказала Сэцуко в трубку. — Сегодня ведь юбилей дяди, а я совсем забыла. Когда начнется банкет?

Потом она помолчала, слушая ответ.

— Да-а? — По ее лицу пробежала легкая тень. — В таком случае я, может, немного опоздаю. Но к восьми обязательно буду… Да, у меня срочное дело, и я, видно, опоздаю. Очень прошу меня извинить. Ну, всего хорошего!

Сэцуко повесила трубку.

Старушка посмотрела на девушку. Их взгляды встретились. Сэцуко поздоровалась. Старушка совсем растерялась и низко поклонилась.

Ветер был холодный, небо хмурое, но вот из-за туч выглянуло солнце. Старушка с восхищением смотрела на удаляющуюся девушку. В солнечных лучах ее стройная фигурка казалась воплощением красоты и молодости.

26

В электричке народу было немного — состав шел не к центру. Сэцуко села в середине вагона. Вскоре за окном потянулись поля, вдали медленно проплывали богатые особняки. Деревья под теплым весенним солнцем уже раскрывали почки. Скоро зацветет сакура. Вот из-за ограды дома, стоявшего у железнодорожного полотна, вынырнуло персиковое дерево, осыпанное розоватыми цветами.

Сэцуко раскрыла книгу, но читать не хотелось. Она положила книгу на колени и посмотрела в окно. За окном мелькали уже зазеленевшие поля. Все чаще, наплывали перелески и рощи. Между ними то тут, то там пестрели крестьянские домики и новые жилые дома.

Вот среди полей сверкнула вода.

Рядом с Сэцуко сидела девочка. Она прижалась лбом к стеклу и не отрываясь смотрела в окно. Увидев реку, девочка крикнула:

— Мама, речка!

Молодая женщина, занятая вязанием, бросила быстрый взгляд в окно.

— Да, — сказала она и опять занялась вязанием.

— А как называется эта речка?

— Генпакудзи, — равнодушно ответила мать.

Сэцуко взглянула на часы. Было чуть больше четырех.

Через двадцать минут Сэцуко сошла на маленькой станции.

У станции начиналось широкое шоссе. Дорога эта существует со времен Эдо[9]. Сейчас по ней сплошным потоком двигались машины. Сэцуко быстро перешла на другую сторону и свернула на боковую дорогу.

Вот наконец и семинария ордена святого Василия. Над деревьями возвышалась остроконечная башня, на ней в лучах заходящего солнца сиял крест.

У семинарии толпились люди. Торбэк говорил ей, что сегодня тут состоится церемония посвящения в сан нового священника. Очевидно, ради этого торжества и собрался народ. Ведь это тоже своего рода праздник.

Сэцуко прошла мимо семинарии. Торбэк назначил встречу в полукилометре от нее.

У развилки Сэцуко вошла в рощу и стала поджидать Торбэка в условленном месте. Вдруг ударил колокол, за ним другой, третий… Благовест! Мелодичные звуки полились по округе. Сэцуко перекрестилась.

Ждать ей пришлось довольно долго. Торбэк просил ее прийти к шести часам. До шести оставалось еще больше получаса. Сэцуко побродила по лесу. Она все время думала о двоюродном брате Торбэка, с которым ей предстояло сегодня встретиться. Интересно, что это за человек? Она пыталась представить его себе. Ведь он из той же страны, откуда и Торбэк. Наверно, похож на него, кровь-то одна, значит что-то общее должно быть. Только в противоположность добродетельному Торбэку его двоюродный брат, очевидно, прожженный делец. И занимается он опасным делом. Шутка ли, переправлять наркотики из Гонконга! Даже страшно становится при одной мысли об этом.

Предстоящая встреча с братом Торбэка почему-то заставляла сердце Сэцуко биться сильнее. Странное чувство испытывала она. Все ее существо осуждало этого человека, но, с другой стороны, ей очень хотелось познакомиться с этим загадочным мужчиной.

Сэцуко мысленно оправдывала это желание. При встрече она обязательно скажет ему, чтобы он не втягивал Торбэка в свои махинации. Ради нее и ради Торбэка. Зачем разрушать их любовь, мешать их счастью?

И, прогуливаясь по роще в ожидании возлюбленного, Сэцуко обдумывала, как она ему это скажет.

Торбэк с утра был на церемонии в церкви святого Гильома. Торжественная служба затянулась, а после нее должно было еще состояться чествование нового священника. В семинарии все уже было готово к празднеству. Актовый зал украсили флажками, цветами, серпантином.

На чествование собрались все священники из токийских церквей ордена. Было очень много прихожан, среди которых находились весьма важные персоны.

Во время торжественной мессы священникам полагалось принять святое причастие. С вечера они постились. И вот теперь они могли насладиться пиршеством вволю — стол ломился от всевозможных яств.

После обильного обеда начался самодеятельный концерт. Он прошел оживленно. Святые отцы сбросили с себя обычную суровую торжественность. Развлекались как могли. Прихожане от удивления только разводили руками. Куда девалась строгая монашеская сдержанность.!

В концерте выступил и Торбэк. Он спел популярную японскую песенку.

Звезды знают все,они знают, что эта девочка вчера вечером плакала…

И дальше:

…Я ухожу и покидаю эту девочку.Прощай, прощай, моя любимая!Как грустно мне с тобой расстатьсяи одному идти в далекий путь…

У Торбэка был хороший голос. Немного мешал акцент, по и голосом и мелодией он владел великолепно. Торбэку хлопали больше всех, вызывая на «бис».

Он держался спокойно, непринужденно, ни тени беспокойства па лице. С губ не сходила веселая улыбка. Он несколько раз поклонился. Аплодисменты не смолкали. Он спел еще одну песенку.

Отец Городи и отец Билье тоже продемонстрировали свои таланты. Зрители были в восторге от непринужденного поведения обычно сдержанных и строгих священнослужителей. Выступали не только священники, но и прихожане. Ясуко станцевала старинный японский танец. В общем вечер удался на славу.

— Бэк-сан, — подойдя к Торбэку, сказала Ясуко, — вы пели великолепно!

— Благодарю вас!

Торбэк казался очень довольным. Глядя на него, никто и догадаться не мог, что творится у него в душе.

— Вы обязательно должны спеть у меня дома, хорошо?

— Хорошо!

Сегодня Ясуко была очень нарядна, хотя кимоно и не очень шло к ее полной фигуре.

— Господа, сейчас будем фотографироваться, — объявил один из распорядителей торжества.

Гости стали собираться вокруг фотографа, и он начал всех рассаживать. В первом ряду в центре уселись епископ Мартини и новый священник, по бокам от них — другие священники.

— А где же отец Торбэк? — спросил кто-то.

Действительно, Торбэка нигде не было.

— Куда он девался?

— Поищите отца Торбэка! — послышались голоса.

Кто-то заглянул в зал, кто-то побежал на второй этаж. Но Торбэка нигде не было.

— Не стоит его ждать! — сказал епископ Мартини. — Давайте сниматься без него.

Торбэк, озираясь, вошел в будку телефона-автомата. Не успел он набрать номер, как услышал знакомый голос:

— А я уже давно жду вашего звонка. Специально никуда не уходил. Что-то вы запоздали.

— Мне только что удалось вырваться!

— Ну и как?

— Сэцуко должна ждать меня поблизости в шесть часов. Я сейчас пойду к ней. Что делать дальше, господин Ланкастер?

— Вы знаете квартиру Окамура?