Наталья Андреева - Самая коварная богиня, или Все оттенки красного Страница 29

Листов еще раз вздохнул. Перед ним лежал пистолет-легенда. Георгий Эдуардович ласково, словно женскую грудь, погладил рукоятку оружия. Округлая, но не гладкая, сплошь покрытая изысканной чеканкой. Какая тонкая работа! И какая надежная! Пистолет в полной боевой готовности, даже патрон к нему есть, правда, всего один. Проверить бы его в действии… Эх! Почувствовать себя настоящим мужчиной, ковбоем! Еле удержался от искушения. Нет уж, пусть остается как есть.

Георгий Эдуардович прикрыл глаза, представив себе такую сцену: в каком-нибудь баре за столом сидят игроки в покер, на кону – целое состояние. Быть может, ранчо в несколько гектаров земли или сто голов крупного рогатого скота. Усатые ковбои стали жертвами заезжего шулера. Он обчищает без зазрения совести их карманы, и в какой-то момент ковбои понимают, что стали жертвами мошенника. Один из них выхватывает из кармана этот самый пистолет, и…

Почему-то Георгий Эдуардович сразу вспомнил о старшем сыне. Эдик! Карты! Рулетка! Вот бы кому он с наслаждением влепил пулю в лоб!

И вдруг в холле раздался пронзительный крик:

– Георгий! Где ты, Георгий?

Он оцепенел: только не Наталья! Но, увы, это она! Врывается в кабинет со словами:

– Уф! Ты здесь! А я тебя искала!

– Что такое? Случилось что-нибудь?

Георгий Эдуардович старается казаться безразличным. Бывшая жена с трудом переводит дыхание. Потом начинает нервно нарезать круги вокруг стола. Пистолет Листов отложил в сторону: не до него сейчас. Но Наталья Александровна опытным взглядом элегантную вещицу зацепила, тут же взяла в руки и, как бы невзначай, поинтересовалась:

– Сколько стоит?

– Положи. Вещь уже продана, – невольно соврал он.

– Ты купил, да? Вижу, как у тебя глаза горят. Транжира!

– Положи, он заряжен!

– Да подавись!

Она с грохотом бросила пистолет на стол и ринулась в бой:

– Это правда?!

– Что именно?

– Ольга Сергеевна мне все рассказала! Что ты распорядился приготовить две спальни на втором этаже! Мои комнаты! Пробить между ними дверь! О! Я догадываюсь, для кого эти апартаменты! Но я до сих пор поверить не могу, что у тебя есть внебрачный ребенок! Ты сошел с ума!

– Откуда… – он совершенно растерялся под напором Натальи Александровны. – Откуда ты узнала?!

– Ты же сам дал нашей домработнице телефон своей новой пассии! Для, ха-ха, консультации! Чтобы Ольга Сергеевна устроила все, как подобает! Для младенца! В соответствии со вкусами его мамаши!

– И Ольга Сергеевна дала тебе этот телефон…

– Дала! Да! А еще я узнала адрес! Я только что от этой девки!

– Наталья, ты обезумела!

– Нет, это ты спятил! Тебя же используют! Ей нужны только твои деньги и московская прописка! Георгий! Где твои глаза?! Ведь это же провинциальная дешевка!

– Не смей! Это ты – дешевка! Не понимаю, как только я на тебе женился! А она порядочная женщина! Интеллигентная, образованная, не торговка, как ты!

– Ах, вот оно что! Я торговка, значит!

– Торговка! Баба базарная!

– Я?! Баба базарная?!

– Да!

– Ах так… Однако ты охотно пользовался моими деньгами, – прошипела Наталья Александровна. – Пока наследство не обломилось. А теперь, ишь, интеллигентную нашел! Ну ты сволочь! Значит, меня вон, а ее сюда, в мои комнаты?

– Да. Я хочу, чтобы ты уехала. Немедленно. Чтобы вы все уехали. Я хочу покоя и семейного счастья.

– Ты забыл, что есть еще Маруся.

– Не забыл. Но я сделаю так, что этот дом достанется мне. Я буду владеть им единолично.

– Ах, ты сделаешь! Скажи лучше, что она это сделает! Твоя девка!

– Не смей ее так называть! Зачем ты вообще туда поехала?

– Чтобы лишний раз убедиться, что каким ты был, таким и остался. Недотепой. Тебя в очередной раз обвели вокруг пальца. Я хочу спасти тебя, Георгий. Я не стала вчера устраивать скандал. Но она сказала, что вы собираетесь официально оформить отношения. Мол, ты намерен оформить на этого ребенка дарственную! Это правда?

– Да. Правда.

– Так ведь он еще младенец, этот ребенок! Ничего не смыслит! Когда еще он станет взрослым? Ты же все обещал моему Егору! Что за дурь? Чем мы перед тобой провинились?

– Я вас всех ненавижу… Всю жизнь только и слышу: ты сын Эдуарда Листова, гениального художника, ты должен то, должен се. Ненавижу! Ты и сына мне навязала, когда я по-хорошему попросил: не надо. Не рожай, врачи дают плохой прогноз. Нет, ты мне его навязала, чтобы при разводе деньги отсудить и жилплощадь. Чтобы повязать меня по рукам и ногам. Плати до конца дней своих инвалиду! А я его не хотел! Ты знаешь! Лучше бы ты аборт сделала, как тебе врачи советовали!

– Каждый имеет право на жизнь! – взвизгнула Наталья Александровна. – Да Егор для меня дороже всех на свете!

– Врешь! Ты корыстная, как и Вера. Наконец-то я встретил порядочную женщину и назло вам всем полученное наследство оформлю на свою жену. Имею право. И на нашего ребенка.

– Тебя же выгонят отсюда! Сразу и выгонят!

– Я верю этой женщине, – твердо сказал Георгий Эдуардович.

– Идиот! Придурок! Бестолочь!

– Убирайся вон!

– Ни за что!

Георгий Эдуардович машинально схватил со стола пистолет. Поистине, в оружии есть магическая сила! Как хочется влепить пулю в голову этой мерзкой бабе! Чтобы замолчала навсегда! Еле удержался!

– Вон! Или я убью тебя! Убирайся!

Наталья Александровна отпрыгнула и завизжала:

– Сумасшедший!

– Вон!

– Он хочет меня убить! Олимпиада Серафимовна! Вера! Он хочет меня убить! Он сошел с ума! Срочно вызывайте «Скорую»!

Бывшая жена выскочила из кабинета как ошпаренная. Тут же в коридоре раздались ее крики:

– Караул! Убивают! Спасите!

Кажется, на них сбежался весь дом:

– Наташа! Что случилось?!

– Милая, да на тебе лица нет!

– Оружие! В доме оружие! – надрывалась Наталья Александровна. – Георгий сошел с ума! Он нас всех грозится перестрелять!

Георгий Эдуардович ликовал. Пусть знают! Когда кто-нибудь из этих ненормальных, одержимых деньгами баб еще раз зайдет в этот кабинет, пусть знает: у него есть оружие! И пусть поостерегутся!

Наталья Александровна визжала уже на веранде. Георгий Эдуардович не услышал, как утешала ее Нелли, как охала Олимпиада Серафимовна, суетилась Ольга Сергеевна, а старший сын, с иронией приподняв соболиные брови, похлопал в ладоши и с иронией сказал:

– Браво, папа! Браво!

Через десять минут

Олимпиада Серафимовна осторожно постучалась в дверь кабинета:

– Открой, сынок! Мне надо с тобой поговорить!

Как жаль, что воспитанный мальчик не имеет права не открыть маме дверь. Георгий Эдуардович с крайней неохотой повернул в замке ключ:

– Войди, мама.

Она вошла, взволнованно тряся своими огромными серьгами. Георгий Эдуардович невольно поморщился: надоело! Еще ребенком ему хотелось взяться руками за эти ужасные серьги и сорвать их раз и навсегда! Это же вульгарно! Отвратительно! Неужели она не понимает?!

Олимпиада Серафимовна, не мешкая, ринулась в атаку:

– Наталья кричит о каком-то пистолете. Что это, Жора? Очередная ее фантазия? Где он?

– На столе. Как видишь, реален.

Олимпиада Серафимовна осторожно взяла в руки оружие.

– И он стреляет? По-моему, это сплошная бутафория.

– Положи на место, мама, он заряжен.

– Тогда избавься от него немедленно!

– Это моя вещь, – твердо сказал Георгий Эдуардович. – Избавлюсь, когда захочу.

– Ты и в самом деле мог выстрелить в Наталью? Впрочем, я тебя понимаю. Я тебя с самого начала предупреждала, что эта женщина не твоего круга, вспомни.

– Может, хватит об этом? Я уже выслушал все про Веру, про Наталью, про то, что я не умею выбирать себе жен, что таким недотепам, как я, достаются одни только стервы. Хватит с меня.

– Я заберу пистолет. Ты явно не в себе, тебе сейчас не нужно оружие, тем более заряженное.

Олимпиада Серафимовна уже собиралась положить «Дерринджер» в карман своего блейзера, но Георгий Эдуардович ее остановил:

– Мама! Положи пистолет на место! Это мое!

У сына был такой взгляд, что Олимпиада Серафимовна испугалась. Ссориться ей не хотелось, поэтому она примирительно сказала:

– Хорошо, хорошо, я его оставлю здесь. Только не кричи. Кстати, откуда он взялся в доме?

Георгий Эдуардович замялся:

– Один… один человек дал мне его на оценку.

– Какой человек?

– Мама! Это личное!

– Понятно. Из окружения этой твоей… Хорошо, хорошо, не буду. Хотя бы скажи, кто она? И правда ли, что ты собираешься отдать им комнаты Натальи, и есть какой-то ребенок…

– Не какой-то, а мой. Мой ребенок.

– Как ты похож на своего отца! Эти вечные внебрачные дети! Слава богу, меня не коснулись все его измены. Он стал заниматься развратом, когда сошелся с Нелли. Вернее, после этой злосчастной поездки в провинцию. Там Эдуарда как подменили.

Олимпиада Серафимовна даже всплакнула. Он поморщился: фальшивые слезы. Мать постоянно торчит в своем театре, хоть бы чему-нибудь научилась у артистов! Не умеет правдоподобно разыграть ни радость, ни скорбь!