Дик Фрэнсис - Бурный финиш Страница 29

Майка явно удивила такая перемена, и он обернулся, чтобы понять причину.

— Генри! — воскликнула Габриэлла, в ее голосе прозвучала радость. — Привет, дорогой.

— "Дорогой"? — удивился Майк, и его брови прыгнули вверх и вниз.

— С недавних пор я удвоила свой английский запас слов, — пояснила мне Габриэлла по-французски. — Теперь я знаю два слова.

— И самые важные, надо заметить.

— Эй, Генри, — воскликнул Майк, — если ты умеешь с ней объясняться, то спроси насчет куклы! У моей старшей дочери завтра день рождения, и она начала собирать такие вот штучки, но я понятия не имею, понравится ей эта кукла или нет.

— Сколько ей?

— Двенадцать.

Я объяснил ситуацию Габриэлле, и она, кивнув, тотчас же достала другую куклу, с более симпатичным личиком и ярче одетую. Она завернула ее, а Майк стал отсчитывать лиры. Как и у Патрика, его бумажник был набит валютой разных стран, и он усыпал прилавок немецкими марками, прежде чем нашел то, что хотел. Кое-как собрав свои купюры, он поблагодарил Габриэллу на примитивном французском, сунул сверток под мышку и отправился в ресторан на втором этаже. В самолете нас обычно кормили упакованными ленчами, но Майк и Боб предпочитали обильные и неторопливые трапезы на земле.

Я же вернулся к Габриэлле и попытался утолить мой собственный голод долгим взглядом и прикосновением к ее руке. По ее ответной реакции я понял, что для нее самой это было нечто вроде чашки риса для голодающего из Индии.

— Лошади прибывают в два тридцать. Тогда и начнется погрузка. После этого я, наверное, смогу вырваться ненадолго, если мой босс задержится на ленче.

Габриэлла со вздохом поглядела на часы. Десять минут первого.

— Через двадцать минут у меня перерыв на час. Пожалуй, устрою-ка я перерыв на два часа. — Она повернулась к девушке в соседнем магазинчике "дьюти-фри[6]". После недолгих переговоров она весело объявила: — Я отработаю за Джулию лишний час в конце, а она заменит меня днем.

Я поклонился в знак благодарности сменщице, на что та ответила быстрой белозубой улыбкой, показавшейся особенно ослепительной на мрачноватом фоне винных полок.

— Хочешь перекусим вон там? — спросил я, показывая туда, куда удалились Майк и Боб, но Габриэлла покачала головой:

— Слишком людно. Меня здесь все знают. Лучше съездить в Милан, если у тебя есть время.

— Если лошади приедут раньше, пусть подождут.

— Вот именно! — одобрительно кивнула она, и уголки ее рта поползли вверх.

Тут в зал хлынула толпа прибывших пассажиров, и они стали толкаться у прилавка Габриэллы. Я отошел к бару-кафетерию в другом конце зала и решил переждать там эти двадцать минут. За одним из столиков в одиночестве сидел Ярдман.

Он жестом пригласил меня присоединиться, чего я не сделал бы по своей воле, и порекомендовал, чтобы я заказал, как и он, двойной джин с тоником.

— Я лучше выпью кофе.

— Как вам будет угодно, мой мальчик, — махнул он рукой.

Я неторопливо осматривал просторное помещение аэровокзала: стекло, полированное дерево, длинная терраса. По одной стороне рядом с кондитерским прилавком тянулась стойка, где подавали кофе, пиво, молоко и джин. Дальше, за одним из столиков, тесной группкой спиной ко мне сидели с кружками пива Билли, Альф и Джон. «Два с половиной часа такого отдыха, — подумал я, — и у нас будет веселенькое возвращение».

— Ваши партнеры не приехали? — спросил я Ярдмана.

— Задержались, — вздохнул он в ответ. — Но должны подъехать к часу.

— Вот и хорошо, — сказал я, имея в виду свои собственные проблемы. — Вы не забудете спросить их насчет Саймона?

— Саймона?

— Ну да, насчет Саймона Серла.

— Ах да, Серл. Разумеется, мой мальчик, спрошу.

Из служебной двери вышел Патрик, поздоровался с Габриэллой через головы покупателей и подошел к нам.

— Выпить не желаете? — спросил его Ярдман, указывая на свой стакан.

Он лишь хотел проявить учтивость, но Патрик возмущенно фыркнул:

— Нет, конечно.

— Почему?

— Я думал, вы знаете. Нам запрещается летать, если хотя бы за восемь часов до этого мы принимали алкоголь.

— Восемь часов? — удивленно протянул Ярдман.

— Да, а после хорошей вечеринки — сутки, лучше двое.

— Я этого не знал, — растерянно произнес Ярдман.

— Распоряжение министерства авиации, — пояснил Патрик. — А вот кофе выпью.

Когда официантка принесла кофе, он бросил туда четыре кусочка сахара и стал мешать кофе ложечкой.

— Мне вчера понравилось на скачках, — сказал он, улыбаясь одними янтарными глазами. — Я опять пойду. Ты когда скачешь в следующий раз?

— Завтра.

— Тогда не выберусь. А когда еще?

Я посмотрел на Ярдмана и сказал:

— Это зависит от того, когда у меня командировки.

— Вчера я ездил в Челтенхем, — обратился Патрик к Ярдману с присущей ему открытостью, — и представляете, наш Генри пришел четвертым в Золотом кубке. Очень интересное зрелище!

— Так вы хорошо знакомы? — спросил Ярдман.

Его глубоко посаженные глаза не были видны за стеклами очков. Косо проникавшие лучи солнца высвечивали каждое пятнышко на его желтоватых щеках. Я по-прежнему не испытывал к нему никаких определенных чувств: ни привязанности, ни неприязни. Работать с ним было просто, он вел себя достаточно дружелюбно, но оставался для меня загадкой.

— Да, мы знакомы, — сказал Патрик. — Мы познакомились в одном из полетов.

— Понятно.

К нам подошла Габриэлла. Поверх темного форменного платья она надела замшевое пальто. На ногах у нее были черные лакированные туфли без каблуков, а в руке сумочка. Аккуратная, собранная, самостоятельная девушка, почти красавица, которая относилась к работе всерьез, а к мужчинам — как к развлечению.

Когда она подошла, я встал и, пытаясь подавить странное чувство гордости, представил ее Ярдману. Он вежливо улыбнулся и заговорил с ней по-итальянски, что стало для меня сюрпризом.

Патрик начал переводить, шепча мне в ухо:

— Он говорит, что был в Италии во время войны, — что с его стороны бестактно, потому что ее дед погиб, отражая наступление союзников в Сицилии.

— Тогда ее еще не было на свете, — возразил я.

— Верно, — улыбнулся Патрик. — Впрочем, она настроена к Англии вполне дружески.

— Мисс Барзини сказала мне, что вы везете ее в Милан на ленч, — сказал мне Ярдман.

— Если вы не возражаете, — отозвался я. — Я вернусь к половине третьего, когда прибудут матки.

— Я ничего не имею против, — кротко отозвался он. — А куда вы хотите поехать?

— "Тратториа Романа", — быстро отозвался я. Именно там мы с Патриком и Габриэллой обедали в первый вечер.

— Отлично, а то я очень проголодалась, — сказала Габриэлла, пожала руку Ярдману и помахала рукой Патрику: — Ариведерчи!

Мы пошли по залу, держась за руки. Я обернулся один раз. Патрик и Ярдман смотрели нам вслед. Оба они улыбались.

Глава 11

Когда дело дошло до еды, ни у одного из нас не оказалось аппетита. Мы кое-как доели лазанью и стали пить кофе. Нам нужно было только находиться рядом. Мы мало говорили, но, видно прочитав мои непристойные мысли, Габриэлла сказала вдруг, что мы не можем поехать к ее сестре, потому что она дома и несколько ее детей тоже.

— Этого-то я и боялся, — криво улыбнулся я.

— Придется все отложить до следующего раза.

— Увы! — Мы оба одновременно вздохнули и рассмеялись.

Чуть позже, попивая горячий кофе, Габриэлла спросила:

— А сколько таблеток было во флаконе, который ты послал мне с Саймоном Серлом?

— Не знаю. Я не считал, но флакон был на три четверти полон.

— Мне тоже так показалось, — сказала Габриэлла со вздохом. — Мне вчера позвонила жена булочника и попросила достать еще. Она сказала, что дно флакона было набито бумагой, но мне кажется, она просто раздала таблетки подругам, а теперь жалеет.

— Никакой бумаги во флаконе не было. Только вата сверху.

— Я тоже так подумала, — Габриэлла горестно поморщилась. — Лучше бы она сразу сказала мне правду.

Я резко поднялся и сказал:

— Пошли. Оставь кофе.

— В чем дело? — удивилась Габриэлла.

— Я хочу взглянуть на флакон.

— Да она же наверняка его выбросила, — удивленно сказала Габриэлла.

— Надеюсь, что она все-таки этого не сделала, — сказал я, быстро расплачиваясь. — Если во флаконе оказалась бумага, то положить ее туда мог только Саймон.

— Да? Ты думаешь, это серьезно?

— Он полагал, что таблетки для тебя. Он не предполагал, что они предназначены кому-то еще. И я забыл напомнить ему, что ты не понимаешь по-английски. Может, он решил так: когда у тебя кончатся таблетки, ты увидишь бумагу и прочитаешь, что там написано. Не знаю. Так или иначе, надо ее найти. Это след Саймона.

Мы выскочили из ресторана, поймали такси и отправились к булочнику. Жена его была полная, добродушная и выглядела лет на пятьдесят, хотя на самом деле ей, скорее всего, было тридцать пять. Ее приветливая улыбка сменилась выражением тревоги, когда Габриэлла объясняла ей, зачем мы приехали. Потом она широко развела руками.