Сэйити Моримура - Плюшевый медвежонок Страница 29

— Внучка?

— Славная девочка. Она еще малышкой осталась без родителей, О-Танэ ее вырастила. Когда О-Танэ состарилась и больше не могла работать, мы какое-то время присматривали за Сидзуэ — ее Сидзуэ зовут, эту девочку, — потом она кончила школу и теперь у нас работает, бабушку содержит. Говорили мы ей, иди дальше учись, мы об О-Танэ позаботимся, а она ни в какую: как же, говорит, я бабулю оставлю? Так и работает у нас. Сейчас позовем ее.

Не успел старик договорить, как старушка с неожиданным для ее возраста проворством встала, раздвинула сёдзи[18] и вышла. Вернулась она в сопровождении сем-семнадцативосемнадцатилетней девушки, крепенькой и круглощекой. Тут же явилась и хозяйка с горячим чаем.

— Это наша Сидзуэ-тян. Уж такая она работница, так нам помогает. Грех, конечно, держать ее в такой глуши… — словно оправдываясь, сказала хозяйка, разливавшая чай.

Сидзуэ, и без того румяная, совсем залилась краской и смущенно поклонилась инспекторам.

— Рады познакомиться, Сидзуэ-сан. Видите ли, мы хотели бы поговорить с вашей бабушкой по одному важному делу… Скажите, как у нее с памятью? — дружелюбно заговорил Мунэсуэ, боясь обеспокоить девушку.

— Бабуля очень любит поговорить о прежних временах, часто рассказывает, какие люди раньше к нам приезжали. Так подробно обо всем рассказывает, что я даже удивляюсь иногда. — Сидзуэ, кажется, обрадовалась, что с ней заговорили о любимой бабушке.

— Это прекрасно. Кстати, не говорила ли бабушка о каком-нибудь постояльце-негре?

— Негре?

— Ну да, из Америки.

— Говорила. Она рассказывала, что как-то очень давно приезжал чернокожий солдат с сыном.

— Чернокожий солдат с сыном! — невольно вырвалось у полицейских.

— Ну да. Правда, она давно об этом рассказывала, может, я что и путаю.

— Мы хотели бы увидеться с вашей бабушкой…

— Ну вот и прекрасно! — улыбнулась хозяйка, обратившись к Сидзуэ. — У тебя же завтра выходной, ты как раз и проводишь гостей в Юносава.

Все, что можно было выяснить в Киридзуми, они выяснили. Теперь оставалось ждать завтрашнего дня. Ёковатари и Мунэсуэ вышли на улицу, и над ними раскинулось яркое звездное небо. Такого им давно не приходилось видеть. В городе небо тусклое, звезды унылые, едва заметные. А тут им словно не хватало места на небе, они теснили друг друга и сверкали. Сверкали жестким металлическим блеском, лишенным теплоты, как острия копий. Казалось, увидев людей, звезды ощетинились, как стая голодных зверей, готовых вот-вот броситься на добычу.

— Небо какое-то жуткое, — поежился Ёковатари и поспешил обратно в дом. Мунэсуэ последовал за ним, не рискнув остаться в одиночестве.

Утро было ясное. Во дворе гостиницы раздавались голоса: выглянув в окно, инспекторы увидели, что это отправляется в путь компания туристов.

— Стало быть, мы не одни тут ночевали, а? — обратился Мунэсуэ к Ёковатари.

Видно, они неплохо время провели. Вон какие веселые.

— Здесь, кажется, проходит туристский маршрут на какую-то Кривобрюхую гору и на плоскогорье Асама.

— Не Кривобрюхая, а Кривоносая! — раздался девичий смех у них за спиной. Это была вчерашняя девушка Сидзуэ: она принесла завтрак.

— А, Сидзуэ-сан!

— Ну как, хорошо вы спали?

— Как младенцы. Только от голода и проснулись.

— У меня давненько такого аппетита не было, — подтвердил Ёковатари слова Мунэсуэ, взглянув на накрытый столик. — На свежем воздухе особенно хочется есть.

— Кстати, Сидзуэ-сан, когда вы уходите?

— Все от вас зависит. Как только соберетесь, так сразу и пойдем.

— Так что ж мы тут расселись, — заторопился Ёковатари, — отнимаем у вас время, сегодня ведь ваш выходной.

— Ничего, ничего, завтракайте спокойно, — присела Сидзуэ рядом.

Ночь в гостинице вместе с обильным и изысканным ужином и завтраком стоила всего три тысячи иен. Расплачиваясь, они подивились дешевизне. Провожали их старики. Было что-то очень трогательное в том, как они стояли рядышком, глядя им вслед. Залитые ярким утренним солнцем фигурки стариков становились все меньше и скоро превратились в два черных пятнышка на дне ложбины.

— Все еще не уходят, — недоуменно сказал Мунэсуэ.

— Они всегда так провожают гостей, — объяснила Сидзуэ.

— Так вот и доживут свои дни вдвоем в этой горной гостинице, в тишине, — с грустью промолвил Ёковатари.

— Ну что ж, красивая, спокойная жизнь.

— Так-то оно так, да кто знает, что им пришлось претерпеть на своем веку? — заметил Ёковатари.

Тут они поднялись на перевал, откуда здания гостиницы уже не было видно. Мунэсуэ помахал рукой и тихо, чтоб никто не услышал, прошептал: «До свидания». Сидзуэ шла впереди и была уже по ту сторону перевала. Отсюда открывался вид на «Киридзумикан».

— Хорошо бы еще разок попасть в эти места, — сказал Ёковатари.

— Да, неплохо бы… — ответил Мунэсуэ. Оба знали, что расчувствовались, что это скоро пройдет и что больше они сюда никогда не вернутся.

Обратный путь они снова проделали на микроавтобусе. Шофер был тот же. И даже вчерашний спутник, немолодой мужчина, опять ехал вместе с ними. Видимо, он ночевал в «Киридзумикане». В рекламном проспекте, который хозяйка вручила им на прощание, говорилось, что гостиница открыта круглый год — единственный в своем роде случай.

— Это, конечно, не наше дело, — почему-то вдруг озабоченно сказал Ёковатари, — но как же они не прогорают?

З-а прибылью они как будто не гонятся. Наверно, хорошо зарабатывают в отпускной сезон и праздничные дни.

Действительно, в проспекте говорилось, что на источниках бывает людно во время больших весенних и осенних праздников, под Новый год, а также летом. Но много ли приезжих останавливается в гостиницах, не было сказано.

— Жалко будет, если не уберегут такое заведение, — вздохнул Ёковатари.

— Жалко, — согласился с ним Мунэсуэ.

Старуха О-Танэ жила в единственном оставшемся в деревне Юносава доме. Ей давно предлагали переехать в город, в новый дом, выделенный для нее муниципалитетом, но она говорила, что хочет быть поближе к внучке, и до сих пор ютилась в своем полуразвалившемся домишке.

О-Танэ доживала в Юносава свой век, и единственной ее радостью была Сидзуэ, приходившая навещать старуху в свои выходные дни. О-Танэ было тоскливо без Сидзуэ, но в остальном ей жилось неплохо: заботы о ее пропитании взяли на себя хозяева гостиниц в Киридзуми.

Сидзуэ была славной девочкой, ее не смущало то, что ее бывшие одноклассники либо продолжили учение, либо бросили родные места и отправились работать в Такасаки или Токио. Она не хотела покидать бабушку и осталась работать здесь же, в Киридзуми. Ничего, что ей, такой молодой, тоскливо в горной глуши. Мечты подождут, сейчас главное — позаботиться о бабушке.

— Не скучно вам здесь, в горах? — спросил Мунэсуэ.

Девушка смущенно подняла глаза:

— Послушать моих подруг, которые в Токио работают или в других городах, так там не жизнь, а сплошной праздник. Непонятно только, что ж они всякий раз приезжают оттуда такие бледные да худые? У нас иногда бывают постояльцы моего возраста, так они говорят, что зарабатывают меньше, чем я в Киридзуми. И уж больно тонюсенькие, прямо едва живые — все фигуру берегут. А мне больше нравится в горах. Красиво, воздух какой, да и хозяева добрые… А самое главное — возле бабули.

Сидзуэ говорила просто и доверчиво.

— Правильно, — отозвался Ёковатари. — Ничего хорошего в этом Токио нет. А такой девушке, как ты, там и вовсе не место.

— Когда приезжают студенты из Токио, подрабатывать, с ними надо быть начеку.

— В каком смысле начеку?

— Сразу говорят: давай встречаться. А сами-то скучные такие и хуже всех работают… — Сидзуэ судила строго.

Микроавтобус спускался по горной дороге. Теперь долина расстилалась уже не где-то внизу, а совсем рядом.

— Бабуля, когда я прихожу домой, всегда выходит меня встречать, к самой плотине, — сказала раскрасневшаяся от радостного волнения Сидзуэ.

— Показалась плотина. У ее подножия столпились люди.

— Что-то случилось, — пробормотал шофер, притормозив.

— Что может случиться? — встревоженно нахмурилась Сидзуэ.

— Похоже, кто-то разбился.

— С плотины упал? Да ведь это верная гибель! — переглянулись инспекторы.

— Что-то я бабули не вижу! — заволновалась Сидзуэ, глядя туда, где обычно ждала ее бабушка.

— Видимо, она пошла посмотреть, что случилось, — сказал Мунэсуэ, желая не столько успокоить девушку, сколько заглушить тревожные предчувствия в себе самом.

Автобус подъехал к краю плотины.

— Эй, что произошло? — крикнул шофер кому-то из собравшихся внизу.

— Да вроде какая-то старуха здешняя разбилась, — ответили ему.

— А вдруг это бабуля? — Сидзуэ чуть не плакала.