Марк Гроссман - Капитан идет по следу Страница 29

Вскоре товарищи прошли к одному из складов.

Надо было попытаться найти очаг пожара. При малом огне, который удается потушить сравнительно быстро, это нетрудно сделать. Но здесь поиски скорей всего были обречены на неудачу: всюду громоздились черные бревна, побелевшая и покареженная жесть, груды треснувшего перекаленного кирпича.

В следующем складе Каракозов долго рассматривал стеллажи, на которых, видимо, хранились какие-то части машин. Ему показалось, что стеллажи больше уцелели, чем крыша, рухнувшая на них. Значит, первой в этом помещении вспыхнула крыша. Не с нее ли начинал преступник, подпалив балки на чердаке?

В небольшом кирпичном бараке, судя по остаткам, хранились лопаты, кирки, грабли, вероятно, инвентарь самой базы. Тут же лежало несколько почерневших железных бочек из-под бензола или керосина. Часть из них взорвалась во время пожара.

— М-м, непорядок… — впервые открыл рот Гайда.

— Хранить здесь горючее, конечно, нельзя, — согласился Смолин.

На осмотр барака ушло около часа. Но и тут не удалось найти ничего примечательного. У покоробленной стены Каракозов поднял кусок оплывшего стекла и передал его Смолину:

— Жара здесь была не ниже восьмисот градусов, Александр Романыч. При меньшей температуре стекло не плавится.

Пятичасовой осмотр не дал ничего утешительного. Следы ботинок могли оказаться случайными, стружки — что ж стружки? — а больше зацепиться не за что.

Из рассказов было известно, что огонь раньше всего заметили над конторкой кладовщика Милоградова. Она вплотную примыкала к помещению, где хранились узкие и длинные ящики со стеклом.

Гайда еще раз предложил осмотреть этот склад.

Через полчаса товарищи выбрались из развалин и устало направились к проходной. Никаких следов поджигателя!

Только Каракозов задержался у конторки. Он молча рассматривал что-то на земле. Это оказалась небольшая горка пепла.

Гайда и Смолин, подошедшие к нему, склонились над пеплом.

Под легким облачком праха ровным слоем лежала тяжелая зола.

— Это, должно быть, остатки угля, — предположил майор, завертывая в газету несколько горстей пепла. — Ну, что ж, пойдемте…

У самых ворот Смолин, шедший впереди, поднял с земли старые очки в железной оправе. Осмотрев стекла и решив, что на них нет пальцевых следов, капитан одел очки.

— Их носил близорукий человек, — сказал он через несколько секунд. Может быть, и следы принадлежат ему?..

Весь следующий день ушел у Гайды и Смолина на беседы, на знакомство с уцелевшими документами. Комиссия, составленная из бухгалтеров и торговых работников, срочно проверяла накладные, счета и кассу базы.

Фотографию следов, снятых у водопровода, размножили на рефлексной бумаге и передали работникам розыска.

Утром следователи начали опрос свидетелей.

Первым явился заведующий базой Можай-Можаровский. Кости у него, казалось, торчали из-под рубашки, как крючья, — хоть хомуты вешай! — и он мрачно глядел перед собой. На все вопросы заведующий отвечал твердо, как солдат на плацу. Он говорил о себе: «Можай-Можаровский не допустит…» и «У меня на базе…», будто речь шла об его собственном сарае.

Слушая ответы Можай-Можаровского, Смолин хмуровато курил трубку и молчал.

На Гайду, кажется, все это не производило никакого впечатления. Он терпеливо задавал вопросы, повторял их, когда хотел получить более обстоятельный ответ, и в голосе его даже слышалось сочувствие к человеку, у которого случилась беда.

Можай-Можаровский, видимо, недомогал и волновался. Белки его глаз были желты: подглазья припухли.

За порядок на базе Можай-Можаровский ручался. Работники у него подобраны «волос в волос, лицо в лицо», и следователи могут положиться на их честность и порядочность. На честность всех? Да, на честность всех. Он может коротко рассказать о каждом из своих людей. Пожалуйста, можно начать с Милоградова, с Белуджева, с Ирушкина…

Выслушав заведующего, Гайда спросил:

— Почему бензол на базе? Это порядок, а?

Можай-Можаровский, очевидно, ждал этих слов. Он кивнул головой в знак того, что не скрывает своих ошибок, и пояснил:

— Мне смолу растворить надо было. А куда поставишь бензол? Пришлось в барак упрятать. Этот грех беру я на душу.

Помолчав, заведующий добавил:

— Только огонь не с барака пошел. Я видел…

На вопрос о причине пожара Можай-Можаровский ничего ответить пока не мог. Надо посмотреть, подумать. Сейчас можно сказать только одно: базу подожгли чужие люди. Зачем? Возможно в ночь с субботы на воскресенье в склады проникли преступники. Заметая следы хищений, они могли заложить на базе «адскую машину» или химические реактивы. Все может быть…

— Что за человек? — задумчиво спросил Смолин, когда заведующий вышел, прямо неся на худой шее голову с выгнутыми, как крылья, бровями.

— Надо подумать… — улыбнулся Каракозов, но тут же стер улыбку с лица: в комнату входил Порфирий Карасик.

Ступал он осторожно, будто кошка по воде, мял в кулаке бороденку и настороженно глядел на погоны следователей. По его виду можно было судить, что вся эта история ему крайне неприятна, что он и рад бы оказать содействие, да ничего не знает.

Подойдя вплотную к следователям, Карасик увидел, что это те самые люди, которые глазели на пожар, и немного успокоился. Значит, они видели то же, что и он, Карасик, и ему, собственно, нечего добавлять.

— Садитесь, Порфирий Никитич, — пригласил его Смолин и подвинул стул. — Не поможете ли нам?

— Это с полным удовольствием, — начал было Карасик, но спохватился. — А только кто ж его разберет, как вышло?

— Вы давно знаете Милоградова?

Сторож вскинул глаза к потолку, зашевелил губами, что-то стал прикидывать на пальцах и вздохнул:

— Как сказать? Тридцать лет, на круг.

— Ну и что он за человек?

— Сергей Мефодьевич? Ничего. Человек…

— А все-таки?..

— Да что ж… Трудится. Семью кормит…

Смолин переглянулся с Гайдой, спросил:

— Не знаете, куда уходил Милоградов в воскресенье?

— Нет. Не глядел за ним.

— Вы сторожите базу уже двадцать лет. Можно пройти к складам в выходной день или нет?

— Хм, — помялся старик. — Может и бывало, разве упомнишь?

Карасик, отвечая, ходил вокруг да около, и следователям было ясно, что он больше всего боится сказать что-нибудь определенное. Старик не догадывался, кого подозревают эти люди, сам он ничего тоже не предполагал и ему не хотелось попасть впросак. Скажи что-нибудь, а потом обернется это против него же или его знакомых.

— Не живут люди в мире, — бормотал старик, выходя из кабинета. — А чего б не жить?..

Проводив Карасика, Смолин пригласил в комнату Милоградова. Капитан еще у базы обратил внимание на кладовщика. Его нелепая внешность, вызывавшая одновременно и досаду, и сожаление, сразу бросалась в глаза.

Смолин механически взглянул на ноги Милоградова и почти физически представил себе следы ботинок, обнаруженные на пожарище. У низкорослого Милоградова были огромные ступни, пожалуй, не в семь, а только в четыре раза меньше его роста. Теперь капитан, кажется, сообразил, почему человек, оставлявший такие большие отпечатки, делал средние шаги.

— Куда вы уходили в воскресенье, Сергей Мефодьевич? — спросил Смолин, вглядываясь в кладовщика.

Милоградов пошевелил пальцами, его синие глаза помутнели, и он сказал растерянно и неизвестно зачем:

— Семья у меня через меру громоздкая.

— О чем вы?

Милоградов помолчал, будто рассчитывал, что следователи сами поймут такие простые вещи, но, кинув взгляд на капитана и увидев, что он смотрит выжидающе, пояснил:

— В пусточасье книги переплетаю. Прирабатываю немного.

Он снова замолчал, приглядываясь к следователям и, кажется, не понимая, к чему его обо всем этом спрашивают.

— И зачем же вы пошли на базу?

— В пятницу заказ мне дали, взялся я за него, а прижимная доска для пресса лопнула. Хорошая такая была доска, из березы, шестьсот на двести миллиметров… Пришлось новую сделать, на базе… У меня инструмент там, тисочки и все такое… В воскресенье за доской ходил…

Это был ответ, которого Смолин никак не мог ожидать. Капитан открыл ящик, доставая бланк протокола и собираясь с мыслями.

— На все это — пятнадцать минут… Да… — вмешался Гайда. — А вы — два часа.

— Доску рубанком шаркал, в конторке прибирал, стружки выносил…

— Ну — час.

— Я и сам думал: быстро обернусь. А тут грех случился — очки потерял. Искал вот… не нашел…

— Эти? — достал из ящика находку Смолин.

— Они…

Тут только, кажется, до кладовщика стал доходить смысл вопросов. Он побледнел, растерянно поднялся со стула, но тут же снова сел и опустил голову.

Помолчали.

— Могли бы вы на минуту снять правый ботинок? — спросил Смолин. — Поверьте, это очень важно.