Александра Кравченко - Ее последняя роль Страница 29

— Но ведь светская культура — это культура господствующих классов! — снова выкрикнул паренек, который, очевидно, тяготел к национал-патриотизму с коммунистическим оттенком. — Вы же сами сказали: крестьяне в разных странах отличались друг от друга, а помещики — нет.

Студенты уже стали подсмеиваться над его активностью, а Лиля спокойно и доброжелательно ответила:

— Ваше утверждение справедливо для прошлых веков, когда образование было доступно лишь представителям правящих классов. Хотя и тогда встречались простолюдины, приобщившиеся к светской культуре. Да и дворяне не были полностью оторваны от народных корней. Вспомните:

«Татьяна русская душою», Наташа Ростова, отплясывающая в деревне у дядюшки народный танец. Что же касается нашего времени, то сейчас классы не являются чем-то незыблемым, социальные категории размыты. Культурный уровень не имеет прямой связи с происхождением. И потому водораздел народная — светская культура не так заметен, да и проходит не по линии аристократ — простолюдин. Скорее, он зависит от места жительства и рода занятий. Носителями народной культуры, хранителями обычаев, фольклора чаще выступают жители деревень и маленьких городков. А в крупных индустриальных центрах национальные различия почти не заметны. И это естественно: ведь люди, запятые в промышленности, коммерции, науке по самой своей природе космополитичны.

— Не обязательно! — снова возразил оппонент, игнорируя подкалывания однокурсников. — Я вот собираюсь стать экономистом, но при этом люблю народное искусство. И вообще, я считаю, что так называемая светская культура нивелирует людей. Люди должны вернуться к своим исконным корням.

— Ага, обуться в лапти, надеть шаровары, — фыркнула скептически настроенная девушка.

Но парень, не обращая внимания на насмешку, еще более твердым голосом продолжал:

— Да, надо чувствовать свои национальные особенности. Вот я, например, даже актеров признаю только тех, по которым видно, к какому народу они принадлежат. А то ведь сейчас и фильмы-боевики, и актеры в них — все одинаковые. Даже не поймешь, в России это происходит, или в Америке, или, там, где-нибудь в Австралии. Еще имена поменять — и все.

— Тут я с вами согласна, — кивнула Лиля. — Но только ведь мы о разных вещах говорим. Под светской культурой я подразумеваю не массовую, а ту, которая основана на общечеловеческих ценностях. Конечно, это мое мнение, я вам его не навязываю, ваше право размышлять и спорить со мной. И, раз уж молодой человек упомянул о фильмах и актерах, а эта тема мне особенно близка, сама когда-то мечтала стать актрисой… — Лиля сделала небольшую паузу. — Я вот что хочу спросить у вас, дамы и господа. Разве актеру или актрисе обязательно иметь простоватую внешность и играть в стиле «фолк», чтобы стать близкими народу? У меня была подруга актриса, женщина неземной красоты, очень изысканная. Она никогда не играла крестьянок, ткачих или секретарей парткомов и не пользовалась особым авторитетом ни в верхах, ни в актерской тусовке. Но ее, аристократку, обожали зрители. Она давала им то, чего не могли дать многие актрисы с амплуа социальных, народных героинь. При этом сыгранные ею роли были близки и понятны жителям других стран, словно она все знала про их жизнь. Разве актриса такого плана менее ценна для своего народа, чем, скажем, исполнительница частушек? Ведь это, в сущности, две стороны одной медали.

— Ясно, вы говорите о Марине Потоцкой, — вздохнул активный студент. — Она, конечно, была настоящей актрисой.

Прозвенел звонок, и Лиля, улыбнувшись, сказала:

— Очень рада слышать это от вас, молодой человек. Хоть в чем-то мы пришли к согласию. Вот на такой обнадеживающей ноте и завершим наш урок.

Ксения, которая уже несколько минут стояла в коридоре, ожидая конца лекции, слышала через неплотно закрытую дверь последние высказывания Лили, ее дискуссию с молодым «народником». Когда Чубарова вышла в коридор, Ксения негромко ее окликнула:

— Лилия Николаевна, можно с вами поговорить?

Лиля оглянулась на незнакомку, и пару секунд женщины друг друга изучали. Впечатление с обеих сторон сложилось неплохое.

— Да, а в чем дело? — откликнулась Лиля. — Вы, наверное, мама кого-то из моих студентов?

— Нет, к сожалению, мой сын не является вашим студентом, — улыбнулась Ксения. — Но я бы хотела, чтоб у него были такие преподаватели, как вы. Я тут невольно подслушала окончание лекции, и мне очень понравился ваш стиль. Вы нарочно подбрасываете спорные темы, чтобы студенты учились думать?

— Именно так. — Лиля тоже улыбнулась. — А что вам показалось спорным?

— Трудно судить, я слышала совсем немного. Но, может быть, слово «светская» не очень подходит? Мы как-то привыкли встречать это в сочетании «духовная — светская». Может быть, лучше сказать «урбанистическая культура»? Хотя я, конечно, не специалист… — Заметив во взгляде Лили недоумение, Ксения поспешила пояснить: — Простите, я не представилась. Оксана Радченко, журналистка из Полтавы. Хочу взять у вас интервью. Это можно?

— Интервью у меня? Но по какому поводу? Я вас интересую как искусствовед?

— Нет… то есть, да, как искусствовед тоже. Но, главным образом, вы меня интересуете как подруга Марины Потоцкой. Вы, кстати, только что на лекции очень хорошо о ней говорили…

«Какое совпадение! — мысленно удивилась Лиля. — Только вчера о Марине напомнил Жорж, и вот сегодня опять…»

Эта стройная, симпатичная «журналистка» определенно нравилась Лиле, но внезапность ее появления почему-то настораживала. Ксения же, в свою очередь, с опаской смотрела на Лилю. Ей казалось, что дама-искусствовед, да еще с преподавательским опытом, очень быстро «расколет» самозваную журналистку. Но Лиля не стала выражать каких-либо сомнений, хотя проницательный взгляд ее зеленовато-карих глаз заставил Ксению внутренне поежиться.

— Ну что ж, — сказала Лиля после паузы, — у меня как раз перерыв между лекциями. Пойдемте в преподавательскую, там сейчас должно быть свободно.

Ксения шла по коридору чуть позади своей спутницы и незаметно ее разглядывала. Внешний вид Лили несколько удивил Ксению, которой представлялось, что подруга Марины Потоцкой непременно окажется изысканной и экстравагантной особой. Но Лиля выглядела достаточно просто, без претензий. Строгий костюм, короткая стрижка, незаметный макияж — настоящая преподавательница, только без сухости и суровости типичных классных дам.

В преподавательской две девушки у стола сверяли какие-то о списки, мужчина в очках что-то доставал из шкафа. Все они уже явно собирались уходить, так что побеседовать можно было вполне спокойно. Лиля усадила Ксению за стол в углу возле окна, сама села напротив.

— Значит, говорите, вы журналистка из Полтавы? — спросила она, устремив на собеседницу внимательный взгляд.

Ксения с невольной торопливостью вытащила из сумочки служебное удостоверение, которым ее снабдил Леонид. Но Лиля даже не сделала попытки проверить сей документ; ее руки со скрещенными пальцами продолжали спокойно лежать на столе, а взгляд не оторвался от лица собеседницы.

— Да, в областном еженедельнике я веду страницу культуры, — сказала Ксения. — Сейчас хочу написать несколько очерков о Марине Потоцкой к годовщине ее гибели. Марина ведь имеет отношение к нашему краю. Ее бабушка по отцу была из рода старинных полтавских помещиков. Есть сведения, что она — прямой потомок великого украинского поэта Котляревского. Помните — «Наталка-Полтавка», «Энеида»?

— Да, помню. Марину действительно не раз спрашивали и о Котляревском и о грузинском поэте Чавчавадзе, из рода которого якобы происходила ее бабушка по материнской линии. А ее дедушке Станиславу еще приписывали родство со знаменитым шляхтичем Потоцким, который в честь своей горячо любимой жены Софии создал на голом месте прекрасный дендропарк… в Умани, да? Но Марина не козыряла своим происхождением, всегда честно признавалась, что многое там на уровне гипотез. Хотя другие на ее месте не преминули бы воспользоваться такой рекламой… — Лиля вздохнула, и губы ее искривились в грустной и одновременно саркастической улыбке. — А вот уж кто бы раздул подобные гипотезы до размеров слона — так это ее бывший муж Виктор Голенищев. О, ему бы гораздо меньшей зацепки хватило, чтобы сделать из себя великого князя.

— Значит, Марина Потоцкая не была тщеславна, как большинство звезд?

— Ну, так однозначно нельзя ответить. Конечно, она любила и славу, и успех. По при этом была слишком гордой, чтобы добывать все это обходными путями. Например, никогда не устраивала шоу из своей личной жизни, не провоцировала скандалов, не любила телепередач с копанием в постельном белье. Лозунг «популярность любой ценой» был не для нее. Наверное, потому Марину не очень любили в актерской тусовке. Понимаете, она позволяла себе такую роскошь, как благородство и достоинство, а это не всем нравится. Актеры ведь, в сущности, люди очень зависимые, и порой готовы добывать себе роли любой ценой. Но Марина не согласна была платить любую цену. Может, поэтому ее так мало снимали в кино, особенно после развода с Виктором Голенищевым.