Владимир Кашин - Приговор приведен в исполнение (Справедливость - мое ремесло - 1) Страница 29

Маляр не ответил.

- Но вы же знаете, что у нас есть свидетель. Человек, который видел вас семнадцатого мая в Березовом и при понятых вас опознал. Зачем же отпираться? В двенадцать двадцать вы вышли из электрички.

- Да. Было депо.

- Зачем? С какой целью? - быстро спросил подполковник.

- Нинку убить, - повесив голову, прошептал Семенов.

- Ну вот, теперь и расскажите все по порядку, - Коваль сел, откинулся на спинку стула и полузакрыл глаза.

33

Петров-Семенов продолжал упорствовать, ни в чем не желая признаваться. Коваль не торопил.

Словно не замечая бывшего управляющего, который молча сидел перед ним, подполковник не спеша подшивал новые документы в дело об убийстве Нины Петровой.

Он старательно подшил письмо из Министерства охраны общественного порядка Белоруссии, в котором сообщались данные о месте рождения Семеновых, затем протокол допроса их запорожского родственника, справку из архива Московского уголовного розыска, которая подтверждала, что в марте тысяча девятьсот тридцать третьего года были зверски зарезаны стрелочница Дегтярева и ее четырнадцатилетний сын. В справке указывалось, что один из грабителей был убит во время перестрелки, второй - осужден на десять лет и умер в лагере. Третьего участника грабежа - Константина Семенова - долго не удавалось найти, но по донесению из Одессы, перед войной, в тысяча девятьсот сороковом году, в одном из заброшенных шурфов были обнаружены останки человека с паспортом на имя Константина Матвеевича Соменова. Экспертиза установила, что в фамилии "Соменов" первое "о" подделано. Раньше на его месте было "е". Это и послужило основанием для прекращения дальнейших розысков Семенова. Из Вятской области сообщали, что из родственников Петрова Ивана Васильевича не осталось в живых никого, а местонахождение его самого неизвестно.

Некоторые из этих сообщений и справок Коваль перечитывал вслух, словно для себя, но так, чтобы бывший управляющий все слышал и убедился, что карта его бита и своим упорством он ничего не добьется.

- Объясните, каким образом ваш паспорт оказался у неизвестного, труп которого найден в шурфе? - спросил подполковник, прочитав вслух сообщение одесской милиции.

- Почему "мой"? - глухо ответил бывший управляющий вопросом на вопрос. - Может быть, это и был настоящий Семенов?

- А вы кто? Призрак Семенова? Или его двойник? По-моему, то, что вы Семенов, а не Петров, уже установлено. Паспорт у Петрова вы вытащили из кармана в Москве, на Сухаревском рынке? Вы ведь сами так заявили.

Бывший управляющий молчал.

- Я могу вам помочь вспомнить правду, - терпеливо продолжал Коваль. Слушайте показания вашего родного брата. - И подполковник прочел Петрову-Семенову о том, как он подговорил убийцу и присвоил паспорт убитого Вани Петрова.

Ни один мускул не дрогнул на лице бывшего управляющего, пока звучали эти страшные строки.

- Не вспомнили? - спросил Коваль, откладывая в сторону протокол допроса маляра. - Что ж, в таком случае я прочту вам показания вашей жены. Из той самой тетради, которую я в вашем присутствии нашел в "титане", на даче. Это дневник Нины Андреевны. Ее исповедь. Вы ведь не знали о нем, не так ли?

Подполковник заметил, как пожелтело лицо бывшего управляющего и как в глазах его появилась отчаянная решимость.

- Успокойтесь, - предупредил Коваль, - это всего лишь копия. Оригинал хранится в сейфе. Так что же - читать или вы сами расскажете?

- Да, - словно внезапно очнувшись, сказал бывший управляющий. - Да, повторил он. - Это была трагическая ошибка юности, которая наложила отпечаток на всю мою жизнь. Представьте себе мое положение. Отца раскулачили. Есть нечего. Работы для меня в Минске нет. Перспектив никаких. Еду в Москву. Но и там не лучше. Живу у дальней родственницы, старухи, которая выжила из ума. Устроиться по-человечески не могу. Отец-то лишенец! А жить хочется. Кругом все бурлит, жизнь бьет ключом, а мне нет в ней достойного места. И все время острая нужда. Нужны деньги, деньги и деньги. Встретился с двумя парнями - Витькой и Николаем. У них знакомая стрелочница на железной дороге. Говорят, барахла у нее много, а живет одна с сыном. Сговорились, взяли водки, пошли к ней. Сначала пили все вместе, а потом Витька подал знак, навалились они вдвоем на стрелочницу - зарезали. Я не убивал, только мальчика держал, чтобы он не мешал. Потом Николай подошел - финкой и ему горло перерезал. Меня стошнило, вырвало. Только связали барахло, начали выносить, а тут свистки - милиция. Я за будку забежал, слышу - товарняк по рельсам стучит. Догнал, вскочил на буфер. Очутился в Запорожье. Два месяца у сестры прятался, потом подделал паспорт - исправил "Семенов" на "Соменов" и двинулся дальше, под Одессу. Пошел работать в карьер, в каменоломни. А покоя не было все равно. Ни днем, ни ночью. Каждого встречного боялся, от малейшего стука вздрагивал. С ума сойти! Рядом со мной в общежитии парень жил из Вятки - Петров. Отец и мать у него умерли, один он на белом свете, как палец. Посмотрел я его паспорт - год подходит, все подходит, свою фотографию приляпай - и живи спокойно хоть сто лет. И вот он говорит как-то раз, мол, осточертело в карьере, в Крым уеду. Я посоветовал ему метрику запросить из своего сельсовета, потому что срок паспорта у него истекал, а уже потом на новое место перебираться. Он так и сделал. А я тем временем с одним уголовником договорился. За пятьсот рублей. Я ему - деньги, он мне - паспорт и метрику Петрова. Рассчитались на карьере, взяли узелки и отправились вечером в Одессу. Дорогой уголовник к нам присоединился, вместе пошли. Я Петрову зубы заговорил, а он железной трубой его по голове. Сам я и пальцем не притронулся...

- Все чужими руками орудуете, - не выдержал Коваль. Он дописал страницу протокола. - По этому эпизоду больше ничего не добавите?

- Разве только то, что труп столкнули в шурф, а перед этим я паспорт свой в карман ему положил... Дальше пошел берегом моря один, став уже Иваном Васильевичем Петровым. С Константином Семеновым, как мне казалось, покончено навсегда.

Подполковник слушал и перелистывал страницы дела. Остановился на большом бланке министерства. Это была характеристика на управляющего трестом "Артезианстрой", присланная еще в мае в ответ на запрос Тищенко. Немногословная, она была похожа на хозяйственный отчет. Сплошные цифры, общие фразы. План выполнял на столько-то процентов, при исполнении служебных обязанностей показал себя волевым организатором.

Коваль перевернул страницу и заглянул в конец дела, где лежала еще не подшитая последняя характеристика, подписанная все тем же заместителем министра.

На этот раз обошлось без фанфар, хотя цифры опять-таки были на первом месте. Выполнение плана, перевыполнение, волевой организатор, выдвижения, поощрения. Но здесь уже было добавлено: по характеру замкнутый, скрытный, неразговорчив, с коллективом сложились нетоварищеские отношения, были жалобы на грубость в отношении подчиненных. Будучи выдвинут на должность управляющего, долгое время не мог обеспечить успешное руководство, допускал серьезные нарушения в подборе кадров, за что подвергался административным взысканиям.

- Как вам удалось так продвинуться по службе? - спросил Коваль.

- Я не продвигался. Меня работа продвигала, Дмитрий Иванович. Покоя не знал, всего себя делу отдавал без остатка. Думал, честным трудом на благо общества прощение заслужу за ошибки молодости. Учился, старался. Из Одессы тогда поехал в Мариуполь, потом в Донбасс. Окончил техникум водного хозяйства. Перед войной прорабом был. Во время войны сперва призвали, потом дали броню - и в Среднюю Азию: обеспечивал водой оборонные стройки. После войны - снова Украина, восстановление народного хозяйства. Сколько колодцев построил, сколько скважин пробурил! И сам работал как черт, и людям филонить не давал. Заметили меня, естественно. Начальником участка назначили. Я не знал слов "нет" и "невозможно", и люди мои их забыли. Любой план выполнял. Потом на инженерные курсы послали. А когда трест был создан - главным инженером назначили. Третий год - управляющим. Все надеялся - рассчитаюсь трудом за прошлое. Что у меня в жизни было? Только работа и Нина. А выходит, грехов не замолил, и вот... Нину потерял... Все в жизни потерял... - Петров-Семенов тяжело вздохнул и умолк. Уголки его рта опустились, лицо приняло печальное выражение, на глаза навернулись слезы. - Эх! - взмахнул он рукою. - Полетела моя жизнь вверх тормашками... А вы вот еще и дело на меня завели за старые проступки. Что такое жизнь? Сумма ошибок, которые человек успевает совершить и из которых потом до самой смерти не может выпутаться.

- Не проступки и ошибки, а уголовные преступления совершены вами в тридцать третьем году. Но уголовное дело за них против вас не будет возбуждено.

- За давностью?

- Вы не зря тратили деньги и время на юридический журнал.

- В таком случае, претензий у вас ко мне больше нет?