Барбара Майклз - И скоро день Страница 29

— Ты была больна? Ты была?.. — И он покрутил указательным пальцем у виска.

Подобного жеста Пит просто не мог перенять у Франчески. Вероятно, он видел его у воспитательницы или у Эмилии, а может быть, у кухарки.

— Да, к сожалению, — ответила я на его вопрос. — У меня было не все в порядке с головой. Голова может болеть точно так же, как живот или ноги.

— Но эти болезни легко вылечить, — произнес Пит. Он поднял какую-то палку и начал чертить ею на земле.

— Да, излечить можно почти любое заболевание. Просто для этого требуется разное время: иногда выздоровление длится очень долго. Мне стало гораздо лучше, но я подумала, что раз уж ты все равно собираешься к своему доктору, то мне тоже не помешает встретиться с ним, если ты, конечно, не возражаешь. Ты понимаешь — всего лишь для того, чтобы лишний раз удостовериться... ну, ты знаешь, о чем я...

Он задумчиво кивнул. Я была очень рада, что этот неприятный для нас обоих разговор состоялся. Не могу понять, какого черта я вообще заговорила о себе, но мне было просто необходимо придумать вескую причину для посещения его психиатра, я очень не хотела, чтобы Пит знал о том, что я собираюсь поговорить о его здоровье у него за спиной.

Он продолжал делать аккуратные дырки в земле своей палкой, стараясь располагать их в виде правильной геометрической фигуры.

— Если ты, Пит, против, я не поеду, — спустя несколько томительных минут проговорила я.

— Мне хочется, чтобы ты поехала.

— Спасибо.

— Мне хочется, чтобы ты поправилась, — продолжал он, будто не слыша моей благодарности.

У меня перехватило дыхание. Мне было не так-то просто заговорить вновь, но я попыталась.

— А теперь нам с тобой пора возвращаться. Все эти упражнения вызвали у меня совершенно неприличное чувство голода. Мне кажется, я могу сейчас съесть лошадь.

— Ты, правда, сможешь?

Я протянула ему свою руку.

— Я так устала, что без твоей помощи вряд ли смогу самостоятельно подняться на ноги.

Он с готовностью схватился за мою руку и изо всех сил потянул на себя. Это дало мне возможность взять его за руку. Франческа оказалась не единственным человеком в этом доме, который хотел, чтобы я задержалась здесь подольше. Постепенно я осознавала, как трудно мне будет навсегда распрощаться с Питом. Боже мой, как странно — единственный человек, которому я открыла всю правду о себе, был десятилетний мальчишка.

Было слишком жарко для шерстяного костюма, поэтому я решила надеть блузу и юбку. Рядом с Франческой, холодной и неприступной в своем бледно-зеленом льняном костюме, я выглядела как простая воспитательница.

После обеда графиня распорядилась подготовить к отъезду Пита, как будто он был вещью. Сейчас он совсем не был похож на того веселого и радостного мальчика, который катался по траве всего лишь час назад. Тесная нарядная одежда заставила его натянуть на лицо непроницаемую маску.

Мы неторопливо спустились к машине, и Альберто поспешил распахнуть перед нами дверцы. Он относился ко мне с таким же почтением и предупредительностью, как к графине. Образ жизни Франчески способствовал развитию совершенно неестественных отношений между людьми — им постоянно приходилось притворяться. Было заманчиво принимать услуги окружающих как должное, особенно если эти люди тебе не слишком приятны. Я обратила внимание на то, что Пит старается держаться как можно дальше от Альберто. Это можно было истолковать скорее не как страх, а как простую неприязнь, но я уже знала: в его истинных чувствах нелегко разобраться постороннему человеку. В машине Пит оказался между мной и Франческой, строгий и молчаливый, напоминающий заводную куклу.

Я не выдержала угнетающей тишины и спросила:

— Когда вы нанимали на работу Альберто, у него были какие-нибудь рекомендации? Надо сказать, я несколько удивлена тем, что вы взяли в свой дом такую малосимпатичную личность.

Пит одарил меня быстрым и внимательным взглядом. Франческа улыбнулась, как будто я сказала что-то забавное. Прекрасно, мне кое-что стало ясно, и я предоставила ей возможность высказаться.

— У него великолепные рекомендации — вы можете даже не сомневаться, Кэтлин, а также совершенно незаменимые качества. Во-первых, преданность. Во-вторых, беспрекословное повиновение хозяину. Он не задает лишних вопросов. Эти его особенности гораздо важнее для меня, чем привлекательная внешность или хорошие манеры. Я не собираюсь расставаться с ним ни при каких условиях.

— Вы хотите сказать, что он умрет за честь семьи Морандини? — иронично осведомилась я.

— Да, — просто ответила она.

— Несколько попахивает средневековьем, вам не кажется?

— Может быть. Я догадываюсь, что он как-то нагрубил вам, когда вы впервые пытались попасть на территорию виллы. Уверяю вас, это больше не повторится. В любом случае, если он посмеет оскорбить вас, вам следует немедленно обратиться ко мне — я приму соответствующие меры.

Мне вдруг стало интересно, а существует ли на свете что-нибудь, о чем Франческа не знает. Меня успокаивала мысль, что есть некоторые факты, о которых, судя по ее поведению, ей просто не могло быть известно. Пит все это время смотрел на меня, не отрывая удивленного взгляда от моего лица. Улучив момент, я заговорщицки подмигнула ему.

Франческа разговаривала исключительно со мной, лишь изредка обращаясь к Питу. Я старалась поддержать беседу с ними обоими. Пит временами что-то отвечал мне, но ни разу за всю дорогу не сказал ни одного слова Франческе. Я могла только вообразить атмосферу, царившую в машине, когда эти двое оставались наедине. Полагаю, Пит ненавидел эти поездки не меньше, чем визиты к доктору.

Офис доктора Манетти располагался во дворце, построенном еще во времена Ренессанса, однако, кабинет был абсолютно современен, едва ли не самый современный из всех виденных мной врачебных кабинетов. Как и большинство его коллег во всем мире, доктор являл собой пример обеспеченного человека, привыкшего к комфортабельной жизни. Приемная была уставлена великолепными экзотическими растениями, за которыми тщательно и с любовью ухаживали, вдоль стен стояли копии, а может, и оригиналы античной скульптуры. Мы были одни в этой роскошной комнате. Когда дверь кабинета распахнулась, оттуда вышла медсестра, которая пригласила Пита войти. Скорее всего, предыдущий пациент ушел через другую дверь, так как мимо нас никто не проходил. Так же работал и доктор Болдвин, сохраняя тайну своих посетителей.

Перед тем как войти в кабинет, Пит постарался расправить свои худенькие плечики и высоко поднять голову. Мне так хотелось хоть немного подбодрить его. Пока за ним не закрылась дверь, он даже ни разу не оглянулся на нас.

Нам пришлось ждать в течение пятидесяти минут. Франческа все это время просматривала журналы, лежавшие на столике для посетителей, комментируя различные статьи вдоль и поперек. Казалось, иллюстрации тоже возбуждали ее живейший интерес. Не прошло и часа, как она решилась заговорить на интересующую меня тему.

— Я встречу Пита на выходе из кабинета. Я уже объяснила доктору Манетти причину вашего появления здесь. Вы можете задавать ему любые вопросы. Я предупредила его, чтобы он ничего не скрывал от вас.

Чувством времени Франческа владела виртуозно. Не успела она договорить последние слова, как появилась медсестра и обратилась к ней.

— Синьора?

Франческа спокойно, не торопясь, с чувством собственного достоинства положила журнал на столик, взяла перчатки и вошла в кабинет.

Я надеялась, что доктор Манетти знает английский: не было смысла начинать с ним беседу, если он не сможет меня понять. Его приветствие, однако, оказалось не только вежливым, но и безупречным для итальянца, говорящего на иностранном языке, даже невозможно было уловить легкого мелодичного акцента.

— Для меня огромное удовольствие встретиться с вами, миссис Морандини. Вы позволите мне выразить вам свои соболезнования? Я не имел чести быть представленным вашему супругу, но графиня часто рассказывала мне о нем.

Доктор был намного моложе, чем я ожидала, и совсем не соответствовал стандартному образу психиатра, который сложился у большинства людей. Немалую роль в создании подобных стереотипов играют телевизионные передачи. Он был одет в слаксы и белоснежную расстегнутую на шее рубашку с эмблемой на кармане. Одежда обтягивала его мускулистую фигуру, словно вторая кожа, его лицо, шея и руки были великолепного оттенка золотистой бронзы, волосы — тоже рыжеватые с несколькими темными прядями. Он был почти так же красив, как Барт.

Синьор Манетти подвинул мне кресло и предложил присесть, но вместо того чтобы усесться напротив, за своим массивным столом, он устроился рядом со мной на довольно удобной кушетке в свободной и расслабленной позе.

— Прекрасно, что вы с таким вниманием отнеслись к этому мальчику, — начал психиатр. — Насколько я понял, вам доводилось работать с легко возбудимыми подростками?