Алина Кускова - Улики исчезают в полночь Страница 29

– Логично, – согласилась Юлька. – Чего ему торчать там по другому поводу? Или его постоянно тянуло на место преступления? Но Пугач ничего не нашел.

– Мы тоже ничего особенного не нашли, кроме перстня и исчезнувшей челюсти. Последнее, кстати, говорит о том, что наш преступник уже в годах.

– Наш?! – обомлела Юлька и чуть не выронила последнюю чистую чашку из рук.

– Значит, он пожилой, сентиментальный, слабый и вороватый…

– Плешь! – воскликнула Юлька. – Или Сметана! Оба подходят!

– Непонятно только, каким образом они исчезали из квартиры Евы.

– Через чердак!

– Пожилой, сентиментальный, слабый, вороватый преступник не добежит до него за минуту.

– Это можно проверить, – подсказала Юлька, – загнать на чердак пенсионера Рюмочкина.

– А если он не побежит? – засомневалась Василиса, хотя мысль подруги показалась ей интересной.

– А куда он денется? – Юлька пожала плечами и указала на мирно сопящую на диване в комнате собаку. – Эльвира за ним уже гналась! Так Рюмочкин поставил мировой рекорд по бегу с препятствиями.

– Вряд ли пожилой любовник забежит на чердак с телом Евы наперевес, да еще за минуту…

– Забежит, забежит! Рюмочкин, когда за ним Эльвира гналась, как раз сломанный телевизор в ремонт везти собирался! Так с телевизором в обнимку и побежал на чердак. Самое интересное, что наверху он у него заработал!

– Получается то, что все получается. Неясно одно – куда он дел Еву.

– На чердаке оставил. Чердак-то в тот день никто не проверял! А сам ушел через другой подъезд.

– Юля Гатчина, – торжественно произнесла Василиса, – ты подаешь надежды! Из тебя получится великолепная сыщица!

– Правда?! Здорово! Тогда я тоже начну ходить на шпильках. Нет, сначала найдем этого пожилого и сентиментального убийцу, а потом и начну.

Василиса больше ничего не сказала, Юлька напомнила ей об испорченных туфлях. Она пошла в комнату и, простившись с ними несколько сентиментально, как пожилой преступник, отправила их в последний путь – в мусорное ведро.

Глава 10

У нас упокоилась двоюродная бабушка

Двугорбый мост гудел, как улей с рассерженными пчелами, и издали казался пестрой массой, еле сдерживаемой флегматичными, но серьезными сотрудниками органов УВД. С одной стороны моста проводился митинг в поддержку кандидата в депутаты городского собрания Олега Викторовича Сметаны, с другой стороны моста закрепились сторонники Аркадия Сидоровича Плешь. Противники не пересекали импровизированную пограничную линию посредине надземного сооружения, но орали громко, стараясь докричаться друг до друга.

– Даешь Сметану! Лучшего из лучших! – кричал воинственно настроенный толстый лысый мужик с дряблой, но решительной физиономией.

– Даешь Плеша! – пронзительно и звонко кричал высокой, тощий мужик с длинными бакенбардами. – Наилучшего из наилучших!

– Ха! Плеша ему подавай! – кривился толстый. – Чем он тебе заплатил?! Поминальными венками?!

– Ха! Сметаны захотел! – отвечал ему тощий. – Откупился ливером?!

– Сметану! Сметану! – скандировала дородная бабуля в ситцевом платке.

– Плеша! Плеша! – старалась перекричать ее тщедушная пожилая дама в соломенной шляпе.

– Сметану!

– Плеша!

Если мужчины старательно, глядя на суровые лица милиционеров, сдерживались и ругались на расстоянии, то женщин это расстояние явно не устраивало. Их тянуло разобраться тет-а-тет. Бабуля в платке выскочила первой на середину моста и кивком подозвала пожилую даму в соломенной шляпе.

– Сметану! – прокричала бабуля и заложила руки в боки.

– Плеша! – навстречу ей выскочила дама в шляпе.

– Сметану! – выставила вперед ногу бабуля и внезапно зашептала: – Сколько дал-то?

– Плеша! – выкрикнула для толпы дама в шляпе и ответно прошипела: – Сущие пустяки.

– Вот гад Плешь! – искренне выкрикнула бабуля в толпу и шепнула приятельнице: – А наш– то расщедрился, по сотне каждому отвалил.

– Вот гад! Вот гад! – сердечно проскандировала дама в шляпе. – Я тут за полсотни горло порчу…

– Сметана! …И обещал добавить двадцатку, если мы вас перекричим.

– Сметана?! – неожиданно выкрикнула дама в соломенной шляпе и замолчала, округлив глаза в очках.

– Я тебе говорила, Олимпиада Осиповна, что нужно за Сметану глотку драть. Сметана!

– Плешь-шь-шь! – менее уверенно выкрикнула расстроенная дама в шляпе, которая, почувствовав настроение хозяйки, от порыва легкого ветерка съехала набекрень.

– Сметана! Сметана! – воодушевленно прокричала бабуля, победоносно поправила ситцевый платок и вернулась в толпу.

Пожилая дама в соломенной шляпе вернулась к своим, но ее настрой был явно пораженческим.

– Телевидение приехало! – выкрикнул кто-то из сторонников Сметаны.

Дама в соломенной шляпе принялась выуживать из сумочки зеркало и помаду, бабуля также принялась рыться в своем ридикюле. Лысый мужик достал из кармана носовой платок и протер лысину, тощий поплевал на ладони и прилизал ими бакенбарды. На мгновение мост заполнила суета.

– Господа! – раздался крик приехавшего журналиста. – Пока идет установка оборудования, просьба ко всем: повернуться к лесу передом!

– Чего еще?! – не поняла бабуля, выуживая из ридикюля второй платок и собираясь заменить им первый.

– Спинами к камере не поворачиваемся, граждане электорат! – громко прокричал журналист. – Кому охота на ваши спины любоваться?! Не портите картинку, встаньте к лесу передом!

Дама в соломенной шляпке успела одним движением руки подкрасить губы и теперь улыбалась ими в установленную поблизости камеру. Она гордо оглянулась на бабулю в новом ситцевом платке, которая оказалась гораздо дальше. Хотя телевидение подъехало со стороны приверженцев Аркадия Сидоровича, но все же удерживало нейтралитет.

– Дорогие телезрители! – объявил журналист в микрофон, когда оператор уткнул в него камеру. – Сегодня мы с вами находимся практически в зоне боевых действий, где идет борьба за наше светлое будущее. Противостояние двух кандидатов решается на двугорбом мосту, памятном месте, на котором несколько веков назад горожане выражали свое недовольство существовавшим в их времена монголо-татарским игом. У нас нет монголо-татарского ига, но горожане продолжают бороться за свои интересы…

– Сотня и двадцатка, – шумно выдохнула стоявшая рядом с ним пожилая дама в соломенной шляпе.

– Вот он, глас народа! – торжественно закруглил монолог журналист и сунул микрофон Олимпиаде Осиповне. – Скажите, какие идеалы вы защищаете, бабушка?

– Бабушка?! – взвизгнула дама в шляпе. – Какая я тебе бабушка?! Да это же просто хамство!

– Дорогие телезрители! Сторонники Плешь считают поведение кандидата в депутаты Сметаны хамством! А что скажут по этому поводу те, кто радеет на Сметану?

Журналист с микрофоном потопал на другую сторону моста, за ним, еле поспевая с тяжеленной камерой на плечах, пошел оператор, снимающий по пути возбужденные и довольные лица.

Не каждому так повезет – оказаться в телепередаче!

– Куда?! – взвизгнула дама в шляпе. – Я еще не все сказала!

Но журналисты-телевизионщики уже работали с противоборствующим электоратом.

– Свободу слова! – обреченно выкрикнула дама в шляпе. – Нет произволу! В нашей стране нет свободы слова! Даешь Сметану! Сметан-у-у– у! Сотню-у-у-у! С двадцаткой…

На нее косо смотрели стоящие рядом озлобленные граждане.

– Ой! – всплеснула руками дама и тут же исправилась: – Плешь! Плешь!

Телевизионщики продолжали держать нейтралитет и опрашивать обе стороны.

Помимо них совершенно нейтральными были Василиса Василькова с Юлей Гатчиной, затесавшиеся поначалу в ряды сторонников Сметаны.

Василиса искренне считала, что в таком шумном месте, как двугорбый мост с электоратом, можно разжиться информацией о кандидатах. Люди знают гораздо больше, чем говорят. А если их раззадорить…

Юлька первый раз попала на подобное мероприятие, но узнала своих бывших сокурсников, подрабатывающих на выборах. Они орали громче и лучше всех. Юлька даже загордилась и в их поддержку выкрикнула: «Миру мир!», чтобы не обижать ни тех ни других. Сокурсники были и на той и на другой стороне моста. Решиться кричать за кого-то одного: Сметану или Плешь – Юлька не хотела. Оба могли оказаться преступниками.

Василиса, пока Юлька оглядывалась и кивала товарищам по учебе, на этот раз не товарищам по борьбе, пыталась разговорить толстого лысого мужика, тайно делясь с ним информацией, что сторонники Плешь готовят меморандум с клеветническими целями против достойного во всех отношениях Олега Викторовича. Мужчина тут же отозвался.

– Кто бы говорил! – закричал он басом. – Да Плешь сам ворюга!

Юлька, стоявшая рядом с ними, даже подпрыгнула от неожиданности и, вместо воздушного поцелуя, который должен был стать ответным на поцелуй Вити Некрасова, нравившегося ей на протяжении пяти лет, изобразила дрогнувший жест рукой, напоминающий очень даже нехороший. Витя пожал плечами и отвернулся.