Этюд со смертельным исходом (сборник) - Никита Александрович Филатов Страница 29

— На!

Виноградов нарочито небрежно сунул доллары в карманы. Переступил с ноги на ногу, не зная, что делать дальше.

— Спасибо. С тобой приятно иметь дело… Уезжаешь?

— Да. Прямо сейчас.

— Может, еще увидимся? — Ему очень захотелось сказать Мастеру что-нибудь приятное.

— Увидимся. Наверняка… — И, улыбнувшись одними уголками губ, добавил, пожимая протянутую руку: — Все там будем. Кто раньше, кто позже…

— Прощай, — Виноградов уже понял. Он только не знал, когда и как все это произойдет.

— Всего доброго…

Владимир Александрович, не торопясь, повернулся и сделал несколько шагов по тропинке, в сторону автобусной остановки. Напряженный слух уловил — далеко за деревьями, в той стороне, куда скрылись крепыш с приятелем, что-то тяжело хрустнуло. Может, они рассчитывали, что Виноградов вернется назад, к «Динамо»? Тогда есть шанс…

— Капитан!

Обернувшись на окрик Степаненко, Виноградов увидел направленное на него дуло, упрятанное в черном цилиндре глушителя.

— А премию?

Пистолет в руке Мастера беззвучно дрогнул. Что-то раскаленное, огромное и тяжелое, больно ударило Владимира Александровича в грудь, опрокидывая и лишая воздуха…

Он не сразу потерял сознание, успев обрадоваться россыпи команд и коротких злых очередей, заполнивших лес, затем из мира Виноградова исчезли звуки, — и в полной тишине высыпали на поляну невесть откуда взявшиеся фигуры в «камуфляжах»… И последняя мысль — тоскливое удовлетворение червяка, насаженного на крючок, когда его заглатывает прожорливая рыба.

1993 год

Ловушка для умных

Все согрешили и лишены славы Божией.

Римл. 3:23

1

Огромный пенистый гребень, стремительно разрастаясь, заполнил экран, несколько мгновений рокочущий водяной вал еще продолжал движение, но наконец стих, распластавшись изумрудным ковром, и, сломленный, откатился, обнажив гладкое золото песка. Камера дала панораму: сосны и островерхие крыши коттеджей на фоне заходящего солнца…

— Нет, это, к сожалению, только фрагмент рекламного ролика! — Ветер настойчиво трепал прическу популярной тележурналистки; на эту съемку она предусмотрительно надела брюки. — Но господин Крамской, насколько я понимаю, обещает воплотить сказку в реальность — и не где-нибудь, а прямо здесь, в получасе езды от нашего города. Не так ли?

— Абсолютно верно! — обаятельно улыбнулся в объектив коренастый мужчина лет тридцати. — Но ведь курортная зона, зона отдыха и развлечений — отнюдь не роскошь. Мы — деловые люди, исходящие из того, что во всем мире индустрия туризма — одна из наиболее прибыльных. Любой из моих земляков может стать акционером…

— Ну а новый порт? Разве сейчас, после пережитых Россией геополитических катаклизмов, когда Прибалтика и Украина…

— Это несерьезно! Со всей ответственностью могу заявить — тот проект, который сейчас представлен на рассмотрение властных структур, не выдерживает никакой критики — ни с точки зрения экологии, ни с точки зрения экономического обоснования… Это авантюра! И до тех пор, пока Южная губа…

Экран японского телевизора погас, превратившись в почти черное матовое зеркало. Толстая волосатая рука отложила ставший лишним брусок пульта.

— Мне нужен этот парень!

— Да? И давно у тебя смена сексуальной ориентации? Как-то не замечал раньше.

— Заткнись, умник! Ты понимаешь, о чем я…

— Мы пытались…

— А мне!.. Ясно? Он что — такой неподкупный? Идеалист? И ничего не боится? Жена, папа, мама, дети…

— Я ведь докладывал, хозяин. Работа ведется, но…

— Ведется! Этот говнюк поливает меня перед всем светом… Ладно! Но то, что эти «курортники» каждый день вынимают из моего кармана — понял? — такую хренову кучу денег!

Крик толстяка, перейдя критическую отметку, уже превратился в рев, — почувствовав это, собеседник покорно прижал руки к груди:

— Я понял, хозяин. Понял. Как раз хотел сказать ость договоренность с Пинкертоном, он берется. Дорого, конечно, но…

— Плевать! Лишь бы сделал.

— Пока срывов не было…

— Посмотрим, — буркнул толстяк, успокаиваясь: репутация у названного исполнителя была безупречная.

Ожил селектор:

— Алле! Мы едем? Нет?

Голос капризного ребенка — очередная любовница хозяина, чернявая девица по прозвищу Микроша. Особую пикантность их отношениям придавало то, что сутки через трое Микроша надевала зеленую форму с сержантскими погонами и выходила на службу — старшим контролером знаменитого следственного изолятора. В просторечии — надзирателем…

— Иду! — отозвался толстяк.

— Ох, хозяин… Как говорила моя тетка: «Кабаки да бабы доведут до цугундера!»

— Заткнись! — уже беззлобно бросил тот, кого называли хозяином. — Жена позвонит — знаешь, что сказать… Сиди и работай!

Обитая кожей дверь приглушенно хлопнула. Оставшийся в кабинете встал, неторопливо вытянул из открытой пачки сигарету и подошел к окну. Был он высок, светловолос, рубашки носил только с галстуком, из всех видов спорта предпочитал теннис, а отпуск любил проводить в Доме писателя. Он идеально соответствовал образу классического «консильоре» — советника влиятельного семейства мафии. Собственно, он и был им — этакий Том Хайден отечественного разлива[4], определявший стратегию и тактику одного из контролирующих город преступных сообществ.

За окном суетился вечерний проспект. Красно-желтая россыпь автомобильных огней перетекала двумя потоками мимо собора, безмолвно пульсировали витрины уже закрывшихся магазинов. В скверике кто-то опять митинговал — человек двадцать, облепив парапет, устало помахивали флагами перед любопытствующими туристами и проститутками… Ike как обычно, декорации те же — меняются только актеры.

Советник вернулся к столу. Не торопясь, открыл замаскированную ореховой панелью дверцу — сейф был швейцарский, небольшой, но вместительный. Достал бордовую кожаную папку, рабочий блокнот с отрывными листами… Сверившись с записями, поднял трубку радиотелефона: вообще-то он не доверял техническим средствам связи, вполне резонно исходя из того, что «большое ухо» компетентных органов всегда начеку, но сейчас был как раз именно тот самый случай, когда…

Каждое нажатие кнопки отзывалось в трубке мелодичным звоном.

* * *

— Алле! Слушаю…

Владимир Александрович взялся за телефон без особого удовольствия — было не так уж и поздно, но он собирался пораньше лечь спать, уже и зубы почистил…

— Слушаю! Да, это я. Здравствуй…

— Не меня? — подала голос из спальни жена. С некоторых пор она тоже не любила вечерних звонков.

— Нет. Все нормально. Это по поводу «халтуры» — помнишь, я говорил? — прикрыв ладонью мембрану, ответил Владимир Александрович. И вновь в трубку: — Да. Можешь говорить… завтра? Конечно, смогу. Только знаешь… Во второй половине — устроит? Часа в четыре? А то в десять митинг, пикетирование у мэрии… Думаю, часов до двух, слава Богу, морозец обещают. А кто их разберет, чего хотят, послушаем — узнаем… Нет, если что — позвоню… Хорошо. Я знаю, где это. Всего доброго!

Капитан милиции Владимир Александрович Виноградов привычно сделал пометку в «ежедневнике», разделся и лег в постель. Нужно было