Галина Романова - Незнакомка с тысячью лиц Страница 3

– Егор, я хотела поговорить с тобой, – произнесла Лена неуверенно. – Ты выслушаешь?

– Говори, только недолго, – попросил он и пожалел, что не купил телефонный аппарат со съемной трубкой и теперь вынужден быть прикован к крохотному пятачку у барной стойки в кухне. – Я занят.

– Понимаю.

Лена вздохнула глубоко и протяжно. Потом еще раз и еще. Егор насторожился. Она как будто набирала воздуха перед прыжком. Так она дышала, когда сказала, что уходит.

– Лена, что?

У него противно заныло в желудке. То ли от спиртного, то ли от предчувствия.

– Егор, я хотела бы вернуться, – быстро, почти скороговоркой, выпалила она и заплакала.

– Лена, нет!!!

Егор швырнул трубку на аппарат, следом выдернул телефон из розетки, прижался к стене и с силой зажмурился.

Господи, нет, пожалей его!!! Только не это!!! Прости его, Господи, за то, что просил об этом много, много раз!!! Прости! Воистину, надо бояться своих необдуманных желаний! Не надо просить того, о чем потом пожалеешь!

Егор сполз по стене на пол, сел, вытянув ноги.

Ленка, Ленка… Что ты натворила? Зачем ты поломала все, сбежав буквально из-под венца? Они же собирались пожениться! Присматривали кольца, строили планы. Мечтали о чем-то банальном, но милом. А она взяла и сбежала с Леней. С его лучшим другом!

– Значит, друг был не лучшим, и девушка так себе, – вынесла приговор Света, когда он жаловался ей как-то под рюмку водки. – Понимаете, Егор. – Они тогда еще были на «вы». – Понимаете, это даже хорошо, что они сделали это с вами теперь. Много хуже было бы, проживи вы с ней несколько лет, прирасти душой и телом. Нарожайте вы детей. Вот была бы трагедия. А так… Это просто неприятность!

Просто неприятность. Неприятность!

Его лучший друг, с которым дружил с детского сада, вместе окончил школу, вместе учился в университете, который предал его, – это неприятность. Его девушка, которую любил пять лет, с которой жил, спал, на которой хотел жениться и которая его бросила, – неприятность.

Честно? Он тогда счел Свету дурой. Хорошо, промолчал. Он тогда много молчал. Это помогло не обрасти врагами, потому что людей он тогда люто ненавидел, почти всех. И помогло сохранить со Светой нормальные отношения. Приятельские. Теперь вот она хочет перешагнуть этот приятельский рубеж и двигаться дальше в романтическом направлении, а он не знает, что делать.

Тут еще Ленка…

Егор поднялся с пола, подошел к подоконнику, взял в руки стакан с виски и глянул на дом.

Привычная картинка. Пожилая женщина спала, закутавшись в тряпье и не выключив света. Рыжая девушка сидела в углу дивана, положив голову на подтянутые к подбородку колени. Семейка малахольных сновала по комнате, как тараканы по обеденному столу. В окне Неизвестного света не было. Академик читал книгу, медленно водя лупой над страницами. На подоконнике на спиртовке стоял крохотный кофейник. Варился кофе.

Егор сделал медленный глоток виски. Надо было гасить свет и ложиться спать. Он привык к режиму в будние дни: отбой не позже двадцати трех. Привык без Ленки. Когда жил с ней, уснуть раньше часа ночи не выходило. Сейчас все изменилось. Все стало другим. Сейчас он находит интересным наблюдать за чужой скучной жизнью за чужими окнами.

Бред!

– Бред, – проворчал он, отворачиваясь от окна. – Бред и сумасшествие!

Егор ополоснул стакан, поставил его на полку, выключил свет в кухне и решил, что перенесет свидание со Светой с пятницы на среду. Иначе он точно свихнется, придумывая истории для жильцов дома.

У них же там день похож на день! Час на час и минута на минуту! Что могло в их жизни произойти интересного? Ничего из того, что он придумал неделю назад.

По его версии, Неизвестный от кого-то скрывается. Рыжая девица обманута любовником и переживает теперь душевную трагедию, забиваясь каждый вечер в угол дивана. Пожилую женщину выгнали дети, и она от горя запила. Отец суетливого бестолкового семейства проиграл в покер квартиру, и они вынуждены теперь жить в таком месте. А Академик…

Этот высокий седоволосый мужчина, посвящающий каждый вечер изучению чертежей, чтению книг и рассматриванию старинных альбомов, скорее всего, был жестоко обманут риелторами. А как еще? По какой причине образованный человек мог на старости лет оказаться в этом дряхлом строении? Скорее всего, затеял обмен и остался вовсе ни с чем.

Егор, подавляя желание глянуть в окно еще разок перед сном, ушел с кухни принимать душ. И не увидел, как дернулась и напряженно выпрямила спину рыжеволосая девушка, с опаской оглянувшись на дверь. И одновременно с ней, пускай и без такого испуга, оглянулся на дверь ее сосед сверху. И даже вечно пьяная и спящая дама приподняла голову со странного комка, служащего ей подушкой, и прислушалась.

Ничего не слышала за домашним гвалтом лишь суетливая семейка. Да в комнате Неизвестного по-прежнему было темно. Хотя непроницаемые шторы на окнах вздувались пузырем. Но это ведь не иначе как ветер, так?..

Глава 2

Старый дом был полон старых шорохов.

Она их все выучила наизусть за те три месяца, что вынуждена была тут жить. Она знала, как гремит оторвавшийся лист железа на ветру. Знала, как скребутся мыши под половицами. Знала, что именно Зинаида Васильевна ходит сейчас по общему коридору, на ощупь отыскивая дверь в общую уборную. Она была почти слепой, эта бедная старая женщина. Брошенная всеми на произвол судьбы, она отчаянно боролась за право жить на свободе, а не в интернате. Она не надоедала социальным службам, не просила помогать ей соцработникам. Она целыми днями не выходила из своей комнаты и, кажется, постепенно спивалась. Оле казалось, что она слышит запах гниющей плоти, и запах этот идет из комнаты Зинаиды Васильевны.

Она пыталась ей помогать, вызывалась ходить за покупками или убрать комнату. Женщина отказалась.

– Вон отсюда! – ткнула она грязным пальцем ей почти в глаз. – Убирайся!!!

Больше Оля попыток не предпринимала. Просто узнавала в шорохах старого дома ее шаркающую поступь, делала вывод, что женщина все еще жива и бить тревогу рано. И все.

Над Олей, на втором этаже, жил Всеволод Валентинович Агапов. Когда-то он был какой-то значимой фигурой. То ли знаменитым искусствоведом, то ли известным археологом. Она точно не знала. Могла лишь догадываться по его алчному интересу ко всему, что касалось раскопок и предметов старины, представляющих собой историческую ценность. Он мог часами говорить об этом, не заботясь вниманием слушателей.

Олю его рассказы утомляли. И если честно, она его считала немного чокнутым. Выживший из ума старик, считающий, что основную массу кладов на земле человечество еще не нашло. Но его медленная поступь над ее головой, как ни странно, действовала на нее успокаивающе.

Это было много лучше беготни четырех пар ног сумасшедшей семейки Зотовых, вознамерившихся, кажется, развалить старинный дом задолго до их переезда.

И куда лучше крадущихся шагов неизвестного жильца, которого никто из них ни разу не видел.

– Мне без разницы, кто живет рядом с нами, – брызгала слюной Зотова-старшая. – Лишь бы не докучал!

– Оленька, он маленький, тихий человек, зачем вам знать, кто он? – недоумевал Агапов. – Мы все скоро разъедемся по адресам и… и вы даже не вспомните, кто он! Вы и обо мне забудете! Ведь забудете, так, Оленька? Забудете? Признайтесь…

Признаваться в том, что она забудет всех на второй минуте, как она отсюда съедет, Ольге не хотелось. Она была хорошо воспитанной, поэтому вежливо улыбалась и бормотала:

– Ну что вы, Всеволод Валентинович. Как можно вас забыть?

Она хотела их всех забыть. Очень хотела. Как только она забудет их, она забудет, почему была вынуждена жить в старом дряхлом доме, полном старых шорохов, некоторые из которых ей казались жутковатыми. Крадущиеся шаги неизвестного жильца особенно! И сейчас. Что это?! Стон? Плач? Вой ветра?

Оля выпрямила спину, вытянула шею, повернула голову в сторону ветхой двери, прислушалась. Господи, ну точно, будто кто-то стонет! Протяжно, страшно. Скорее воет даже! Неужели ветер способен так выводить, облизывая старые стены коридоров и забираясь на чердак?! Это точно не ветер!

Оля свесила ноги, обутые в старенькие тонкие валеночки, с дивана. Напружинившись, встала. И на цыпочках прошлась до двери. Наверху, над ее головой, Всеволод Валентинович сделал то же самое. Потом со скрипом приоткрылась дверь Зинаиды Васильевны, и ее жесткий неприятный голос крикнул:

– Кто здесь?!

Дверь над Олиной головой тоже открылась. Значит, Агапов решился повторить подвиг Зинаиды Васильевны и выглянуть ночью в общий коридор. Вообще-то никто из них ночами из комнат не выходил. Все старались посетить душевые и уборные до наступления глубокой темноты. По умолчанию! Даже Зотовы, которым было плевать на все. Никто не выходил, кроме неизвестного жильца. Его осторожные шаги Оля слышала порой и далеко за полночь, а однажды и под утро.