Михаил Март - Три цвета одного убийства Страница 3

– Шестой подъезд, квартира тридцать семь. Меловани. Меня интересует, когда этот человек приехал домой. Вы люди не болтливые, как я догадался, но и я человек упрямый. Могу вызвать вас по повестке. Результат тот же, но время потеряно.

Один из охранников взял журнал со стола и открыл его. Пробежав глазами по строчкам, сказал:

– В двадцать три пятнадцать машина Ираклия Георгиевича въехала на территорию. Больше он не выезжал. И не выходил.

– Другим путем уйти можно?

– Нет, – ответ прозвучал твердо.

Других вопросов Трубецкой задавать не стал. С такими людьми трудно разговаривать, он это сразу понял. Жильцы платят им зарплату, никто не хочет терять работу из-за собственной болтливости. Трубецкой отправился к Меловани, человеку, о котором он ничего не знал.

Дверь ему открыл высокий стройный грузин с серыми глазами. Костюм, галстук, выбритое лицо и очень подозрительный взгляд. Подполковник показал ему удостоверение. Взгляд смягчился. Ночного посетителя пригласили в комнату, больше похожую на антикварный магазин. Человек нарочито показывал свою состоятельность. На первый взгляд тут хранилось не менее тысячи предметов из хрусталя, бронзы, фарфора, серебра, если не брать в расчет стены, увешанные картинами в резных массивных багетах.

– Что случилось с Владленом? – спросил Меловани.

– Жестоко убит. Но это не обсуждается. Убийство произошло в съемной квартире на Фрунзенской набережной.

– А как вы туда попали?

Вопрос показался следователю странным. Смерть знакомого Меловани не удивила. Его интересовало другое.

– Вы знаете, о какой квартире идет речь?

– Я знаю. Другие не знают. Эту квартиру нашел для Владлена я. Когда-то ее арендовал мой хороший знакомый из Грузии, и мы бывали с Владленом у него в гостях. Потом друг вернулся на родину, а его место занял Зверев. Он пользуется этой квартирой больше трех лет.

– Вы забыли о тех женщинах, которые бывали в том доме. Они же помнят адрес. За три года их собралось немало.

– Я вашу версию отрицаю. Владлен умел расставаться с женщинами. Прирожденная галантность. Он не рвал отношений, а незаметно отходил в сторону, и никто из партнерш Владлена не держал на него зла. К тому же это были светские дамы, а не уличные шлюхи. Как правило, замужние и не терпящие скандалов. Я бы исключил женщин из списка подозреваемых. Тем более что речь идет о зверском убийстве, если вам верить.

– Кого же вы подозреваете? – наивно спросил Трубецкой.

– Трудно сказать. Наша фирма имеет много врагов. Как-то Владлен мне сказал: «Я сдохну в сточной канаве. Мне упадет кирпич на голову». Предчувствие его не обмануло. Однако он шел напролом. Сумасшедший азарт в работе не давал ему покоя. Работу он называл ипподромом, где делают ставки. Его ставки приносили лучшие результаты. Невероятное чутье. Он никогда не ошибался. Я работаю с ним пять лет. Мы партнеры. Но я никогда с ним не спорил. Наташа тоже не спорила. Мы лишь кивали.

– Кто такая Наташа?

Меловани медлил с ответом, наконец произнес:

– Сделаем так. Я вас отвезу к ним на дачу. Не будем терять времени. Поговорим по дороге. Кира должна знать о случившемся. Правда, она не ждет Владика. Если он не возвращается до двенадцати, то ждать бессмысленно. Она ложится спать.

Они спустились на лифте в подземный гараж. Шикарный «Бентли» был под стать хозяину. Сели в машину и выехали во двор. Начинало светать.

– Как жена реагирует на ночные похождения мужа? – поинтересовался Трубецкой.

– Терпимо. Они женаты три года. Поначалу она раздражалась, потом смирилась. Владлен трудоголик. Нередко ночует в офисе. Кира не верила. Пару раз приезжала ночью и заставала его на месте. Он же во всем везунок. А сейчас его звонки просто автоматически переадресуются на мобильный. Она об этом знает. Но он не сидит в своем кабинете безвылазно. У него всегда находится оправдание. Такого ловкача за хвост не поймаешь. Кира перестала ему звонить. Пришел – хорошо, не пришел – черт с ним.

– Она знает адрес квартиры на Фрунзенской?

– Никто не знает, кроме меня. Этот адрес даже вслух не произносится. Владик называет этот дом «фазендой». Если он произносит это слово, то я знаю, где его искать.

– Вы хотели рассказать о Наташе, Ираклий Георгиевич.

– Нет. Это вы хотели, чтобы я рассказал. Мне и Наташе принадлежит пятьдесят процентов акций, Владлену – вторая половина. Я коммерческий директор, Наталья Павловна Загорская – главный дизайнер. Каждый из нас тянет свою лямку. Мы друг без друга как без рук, тем более теперь, когда получили львиную долю рекламных площадей. Работы – непочатый край. Потеря Владика равна потере рынка. Это как опору выбить из-под колеса телеги, стоящей на холме под уклоном. Ее понесет вниз под откос, и она развалится. Конкуренты это понимают. Мы с Наташей не удержим такую махину. Причем каждый из нас вложил все деньги в бизнес. А значит, нас ждет крах. Полное разорение.

– Понятно. Смерть Зверева вам не нужна. Что думаете о конкурентах?

– Кипят от злости, – хмыкнул Меловани. – Но способ устранения Зверева слишком примитивен. Очевидное убийство с табличкой-указателем. Эти люди так не работают. Через два дня Владлен собирался лететь в Питер. У него свой самолет. Можно было устроить взрыв в воздухе. Экспертиза затянулась бы на год или дольше. А через год новые торги. Такой способ устранения недоказуем, чист и эффективен. И соответствует размаху конкурентов. А кирпичи и перочинные ножи – это для шпаны. Мы не исключали такой вариант, и Владлен хотел ехать в Питер на машине. Но и автокатастрофы у нас не редкость. «Волков бояться – в лес не ходить!» – так рассуждал покойный. Видите ли, я скептик. Всегда жду подвоха. Поэтому не очень удивился случившемуся. Но только не таким образом. Глупая, примитивная и наивная смерть, постигшая гениального менеджера и очень осторожного человека на ровном месте. Я не испуган и не растерян. Я возмущен!

Минут пять они ехали молча. По всей вероятности, до Меловани еще не дошла суть трагедии. Он не видел трупа и слышал лишь слова, звучавшие впустую. Они его не затронули. Возможно, Меловани был человеком словоохотливым, поэтому отвечал на вопросы, которые ему еще не задали. Но возможно, таким образом выражалось его волнение. Люди, в нервном напряжении болтающие без умолку, не редкость.

Трубецкой не мог позволить себе выражать собственные чувства. Чем меньше он понимал, тем более непроницаемым становилось его лицо. Прошло уже два часа с того времени, как он окунулся в случившееся, а у него до сих пор не сложилось своего мнения. Он плавал в невесомости. Редкое состояние для сыщика его уровня, но факт есть факт. И в чем-то Меловани прав. Бизнесменов такого уровня не убивают примитивным образом. Если только Зверева не убили по трагической случайности. И такая версия имела право на существование. Хватаешься даже за соломинку, если нет почвы под ногами. Трубецкой поймал себя на мысли, будто готов подозревать кого угодно в совершении злодеяния, и все потому, что не имел ни малейшей зацепки. Преступник всегда оставляет следы, но отпечатки на бокале и альбом с эскизами – это косвенные улики. На них обвинение не построишь. Запах духов тоже к делу не приложишь. А на орудии убийства отпечатков нет.

Дом стоял на отшибе в лесном массиве. Отдельная дорога, ночь, тишина. Из города можно проехать незамеченным. Смелая женщина жена Зверева, если не боится жить одна в таком месте. Калитка с очень сложным замком оказалась открытой. Причем Меловани об этом знал. Он не стал звонить, а толкнул ее, и она отворилась.

– К чему такой высокий забор, если двери нараспашку? – задал вопрос следователь.

– Забор тоже не помеха. Достаточно веревки с крюком, чтобы на него взобраться. Но в дом вы не войдете. Стекла в окнах пуленепробиваемые, двери не выбиваемые, и есть сигнализация. У станции, в трех километрах отсюда, находится отделение полиции. Они за пять минут приедут. Им за это хорошо платят. К тому же дом напичкан электроникой. Но я не вникал в подробности. Английская поговорка «Мой дом – моя крепость» здесь действует в полной мере.

Они направились по аллее к дому, минуя клумбы и кусты с экзотическими цветами.

– Кто унаследует долю погибшего генерального директора?

– Жена. Гликерия Андреевна Бестужева. Но она предпочитает, чтобы ее называли Кирой. В рекламном бизнесе она ничего не смыслит. Все проблемы свалятся на нас с Наташей. А мы эту гору дел вряд ли сумеем поднять.

– Она может продать свою долю?

– Глупо. Кира получит деньги, но не такие большие, как можно себе представить. Двух лет хватит, чтобы отбить их при грамотной работе. Мы с Наташей не купим. У нас денег нет. А конкурентам она продавать не станет. Ее муж всю жизнь с ними воевал. Такой шаг равен предательству. И потом, она сама по себе женщина не из бедных. У нее под контролем аукционные дома, где торгуют картинами известных живописцев. А там гуляют миллионы долларов.