Галина Романова - Расплата за наивность Страница 3

— Чего тебе?

— Не спишь, Алк?

— Кошмар приснился.

— Опять! Сколько раз говорить: все предрассудки.

— У меня свои взгляды на это.

— Кофе есть?

— Ты ж знаешь, я кофе не пью.

— Но для меня всегда держала, или я что-то путаю?

— Не путаешь, заходи.

Идя к двери, Алла машинально отметила, что времени всего 6.30. «И что человеку в выходной не спится? Ну ладно, у меня уважительная причина — дурной сон, а он? О господи, о чем я, он же дома работает, у него все дни и выходные, и будни».

Серега зашел какой-то помятый.

— Ты что, не спал совсем?

— С чего ты взяла?

— Я засыпала и слышала, как ты уходил, — Алла передернула плечами. — Или женщину себе завел?

— Ты же знаешь, мышонок, ты для меня единственная женщина на земле, так что давай не будем возвращаться к этому. Поговорим о делах насущных.

Алла энергично заваривала кофе, хлопотала как никогда. Она уж и забыла, когда Серега был у нее в гостях последний раз. Раньше часто заходил, а как эту телефонную игрушку поставил, так и нужда отпала. Сама хлопотала и думала: «С чего это ты так разбегалась? А с того, что тебе это приятно. Вот!»

— А ты действительно считаешь, что есть проблемы? — Алла налила кофе, поставила чашку перед Серегой, сама уселась напротив.

— Есть, и даже большие, чем ты можешь себе представить, — аккуратно отхлебнув из чашки, Серега задумчиво смотрел на нее. — На местное телевидение поступило объявление о пропаже бумажника и о вознаграждении за его возврат.

Выждав паузу, он продолжил:

— Я не хотел говорить тебе вчера, но, видно, придется. Крутой этот москвич, большими делами заправляет. И как ты правильно заметила, штука баксов для него ничто. Последнее время он был замечен на продаже оружия, и не какого-то там, а сверхсекретного, которое только-только прошло испытание и количество единиц которого можно по пальцам перечесть.

— А откуда ты все это знаешь? — Алка во все глаза смотрела на Серегу и не могла понять, он это или не он.

Она знала его как обычного человека, ну, может, хорошего специалиста в своем деле. Да что там кривить душой — равных в электронике ему не было. И не только в их городишке, но и, наверное, в областном центре. Но то, что он поведал ей сейчас, наводило на размышления: а так ли уж она хорошо его знает? Эту информацию в Интернет не запускают, и сорока ее не принесет на хвосте.

— Серега, откуда ты знаешь? Откуда тебе лицо этого москвича известно?

— Ты уже спрашивала, — криво усмехнувшись, Серега отвернулся к окну и тихо продолжил: — Ты многого обо мне не знаешь или не хочешь знать, потому как лицо я для тебя безынтересное.

Алла насупилась:

— Не начинай все сначала, пожалуйста.

— Не буду, — Серега сделал паузу, внимательно посмотрел на Аллу и отвел глаза. — Есть еще кое-что, но это тебе не понравится.

— Говори!

— У него в боевиках человек, который тебе очень знаком, — пристально глядя на внезапно побледневшую Аллу, Серега выдавил: — Влад его правая рука.

— Нет! О боже, нет! — Алла судорожно вцепилась в край стола, так что побелели костяшки пальцев. — Ведь это неправда, Сережа, скажи, что это неправда!

— Правда, мышонок. Ты могла бы никогда и не узнать об этом, если бы не подняла этот чертов бумажник! — с жалостью глядя на Аллу, он продолжил: — По моим сведениям, Портнов знает, где он потерял свою ценность, и собирается выехать сюда со своей братвой, не со всеми, конечно, но самые приближенные будут, так что думай.

Алла вскочила со стула и начала метаться по тесной кухоньке, как по клетке, мозг отказывался переваривать происходящее.

— Сережа, мне надо исчезнуть. Ты все им сам вернешь, ведь правда? — в этот момент она особенно остро почувствовала свое одиночество. Внезапно остановившись, Алла впилась глазами в Серегу, ужас исказил ее черты. — О боже мой! Как я не подумала — Стасик! Что с ним будет?! Сереженька, что мне делать?!

Тут она не выдержала и расплакалась навзрыд, как ребенок. Серега подскочил, схватил ее за плечи и тряхнул как следует:

— А ну успокойся! Ничего же не произошло! Про Стаса он не знает и не узнает никогда. Он даже не знает, осталась ли ты в этом городе.

Сквозь пелену слез Алла с надеждой посмотрела в Серегины глаза. Против обыкновения в них не было ни нежности, ни доброй насмешки, а только боль, которую она ощутила почти физически.

— Помоги мне, Сереженька, защити меня от него, — шептала она, заикаясь, опухшими губами. — Я не знаю, что мне делать. Как я буду жить дальше! Мой дурной сон! Я видела его во сне! Он требовал отдать то, что принадлежит ему! — стонала Алла, плечи ее сотрясались от рыданий.

— Ну, малыш, ну успокойся, — Серега тихонько гладил ее по волосам. — Все будет хорошо! Я не дам вас в обиду, у вас со Стаськой есть я, так что ни о чем не переживай.

Алла подняла заплаканное лицо.

— Доверься мне! — Серега смотрел на нее потемневшими глазами, рука, до этого гладившая ее по волосам, сместилась ниже по спине, второй рукой он приподнял ее голову за подбородок. — Я не позволю ему вновь отобрать тебя у меня!

Она поразилась, сколько ненависти было в последних его словах. Попробовав освободиться из его объятий, Алла почувствовала, что Серега еще сильнее прижал ее к себе. И тут до нее, наконец, начало доходить, что перед ней взрослый, изголодавшийся мужик, который давно желал ее.

— Сережа, не надо, — прошептала она, уткнувшись руками ему в грудь, — Стасик проснется.

— Милая моя, милая! Как я хочу… Как я давно жду! Пожалуйста, не отталкивай меня, — Серега в исступлении целовал ее, а руки его тем временем прокладывали себе путь под ее легким халатиком. — Я сделаю тебя счастливой! У тебя будет все, о чем ты только можешь мечтать!

Алла взирала на все происходящее как бы со стороны. Ее поразила реакция собственного тела, вернее, полное отсутствие реакции. «Я, наверное, стала фригидной, — пронеслось в мыслях. — Ведь не была с мужчиной больше пяти лет, и никаких эмоций».

Серега распалялся все больше. Его губы блуждали уже вблизи ее груди, а грудь у Алки была что надо. Невзирая на то, что кормила ребенка больше года, грудь сохранила форму и упругость. Аллочка часто на работе ловила вожделенные взгляды сослуживцев, но никаких вольностей не позволяла. Раз уж решила воспитывать ребенка одна, так и вести себя надо, чтобы ребенку за мать стыдно не было, когда вырастет.

«Пора его остановить», — запаниковала Алла.

И тут, словно прочитав ее мысли, Серега оттолкнул Алку от себя, порывисто дыша, отвернулся к окну:

— Что, все мечтаешь о нем? Забыла, сколько горя принес он всем нам? — от нежности в его голосе не осталось и следа.

— Ты о чем это? Сережа, что-то я не пойму тебя.

— Да так, ни о чем, — криво усмехнувшись, Серега двинулся к двери. — Я же не дурак, вижу, что мои поцелуи тебя не трогают. Под ним небось визжала, как кошка.

Грязно выругавшись, он взялся за ручку входной двери:

— В понедельник берешь отпуск, собираешь вещи себе и Стасу, — Аллу возмутил безапелляционный Серегин тон, но она промолчала. — Я отвезу вас к своей тетке в Хабаровск.

— Ты сдурел, что ли, даль-то какая! — хлопая ресницами, Алка уставилась на него, закипая. А когда она закипала, то становилась неуправляемой. — На край света я повезу ребенка? Да там холод-то какой! Нечего за меня решать!

— Полчаса назад кто-то рыдал у меня на плече и просил о помощи, — голос Сереги стал обманчиво вкрадчивым. — Может, у тебя есть какие-то предложения? Я готов выслушать.

Прикусив язык, Алка сердито уставилась на своего друга, не зная, что ответить.

— Так-то, милочка! Молчишь? Правильно делаешь.

С этими словами Серега ушел, сильно хлопнув напоследок дверью.

Утренний эпизод на весь день выбил Аллу из колеи. За что ни бралась, все валилось из рук. Одна радость — Стасик. Подойдет, прижмется, ласковый, как котенок.

Гладя его светлые как лен волосы, все в мелких кудряшках, Алла вспоминала, как пять лет назад перебирала такие же упругие белокурые кудри на другой голове.

«Боже мой! Как они похожи. Ну почему Стасик ничего не взял от меня? — размышляла она. — Ведь вылитый портрет своего отца. Манера разговаривать, глядя прямо в глаза собеседнику, походка. Даже кушает как отец — неторопливо, основательно! А про внешность и говорить не приходится. Если сначала соседки строили догадки, кто отец ребенка, то едва Стасик стал подрастать — замолчали. Все и так ясно».

Алла не торопясь собирала вещи и размышляла:

«А с какой это стати я должна уезжать отсюда в тьмутаракань? Оставлять квартиру неизвестно на сколько. Дверь вон какая ветхая, плечом поднапри — и вывалится. Да и отпуск жалко тратить. Ждешь-ждешь целый год, хочется отдохнуть, полодырничать, а тут уезжать! Неизвестно, как меня там встретят. И где гарантия, что все это утрясется за время отпуска. Если Серега забрал все вещи себе, значит, я устраняюсь сама собой — моя хата с краю. Как быть? Ума не приложу».