Галина Романова - Жизнь нежна Страница 3

Почему-то Хаустов его моментально послушался, хотя шел с намерением попрощаться и не собирался задерживаться, а тут послушно шлепнулся в кресло. Уставился на хозяина, потом вдруг нервно дернул губами и спросил:

— Что-то случилось, Иван Сергеевич?

— Да, Сергей, случилось, — не стал тот отрицать.

— Что?!

Тая только что звонила ему с домашнего, дети спали, тут он мог быть спокоен, хотя и зашлось сердце в какой-то момент от страха за них.

— Твой брат Алексей… — снова медленно начал Терехов, тут же зажал пальцами глаза и просипел: — Какая нелепость, господи! Какая нелепость!!

— Что с ним?! — прокричал, Сергей, настолько был напуган. — Что с Лешкой, Иван Сергеевич?!

— Он погиб… Его убили! Зарезали в собственной квартире. Мне только что позвонили из управления… Боже, кто бы мог подумать?! Кто?!

— Как зарезали?! Я не пойму! Он же должен был улететь сегодня с Зоей. А она?! С ней что?! — Он орал, как маленький, тонким-тонким фальцетом, зажав кулаки между коленей. — Что с Зоей?!

— С ней? — Тон Терехова мгновенно сделался ледяным. — С ней пока все в порядке. Ее ищут. Она скрылась с места преступления, Сережа. Вот так-то…

Сергей ничего не мог понять, ровным счетом ничего. И долго потом понять не мог, отвечая на вопросы в разных кабинетах.

Как могла Зоя, которая сдувала пылинки с Алексея, как она могла убить его?! За что же она воткнула ему нож под левую лопатку?! Ради денег, которые унесла потом в кожаном кейсе?! Но она ведь ни в чем не нуждалась. У нее и так всего было в достатке. Она не могла!..

Оказывается, смогла. И заранее все просчитала. И паспорт на другое имя себе заранее сделала, как выяснили со временем следователи. И мужа, умного, грамотного банкира заставила взять колоссальную сумму денег со счета. Хотя и неразумно было перед дальним путешествием снимать такую наличность. Она заставила, она! Потом убила его и скрылась с деньгами в неизвестном направлении.

— Вы ее найдете?! — спрашивал Сергей у каждого второго, с кем пришлось общаться в ходе расследования. — Вы найдете ее, ребята?!

— Постараемся, — туманно обещали они, пожимая плечами. — Она объявлена в федеральный розыск, но, сами понимаете… Знаете, сколько бегающих по стране преступников?

Он не знал. И статистика подобного рода его не интересовала. Его интересовал данный конкретный случай. Он очень хотел посмотреть беглой преступнице в глаза и задать один-единственный вопрос:

— Зачем ты это сделала??

Глава 2

Прошло три года

Любимая тетка на нее рассердилась. Впервые, кажется, рассердилась, и по-настоящему. Непонимание племянницы, ее природная недальновидность, унаследованная от матери, по мнению Полины Ивановны — так величали любимую тетку Полинки-младшей, ни до чего хорошего довести ее не могли.

— Знаешь, что становится уделом таких вот, будто бы утонченных птичек, как ты?! — воскликнула Полина Ивановна после десятиминутного сердитого молчания, во время которого смолила сигарету за сигаретой.

— Ну почему, теть Поль, «будто бы»? — Полина поморщилась. — Почему «будто бы»? Вечно вы ставите под сомнение мое хорошее воспитание.

— А ты вечно им кичишься, словно и… — Тетка пожевала полными, даже в старости сочными губами, пытаясь подыскать приличное слово, не нашла и брякнула: — Словно и в туалет никогда не ходила, Полинка!

— Тетя!

Полина конфузливо поморщилась. И это не было притворной стыдливостью, вовсе нет. Она и в самом деле не любила, не знала и старалась не слышать вокруг себя нехороших слов, хотя ими был полон окружающий ее мир. Она просто становилась глухой на оба уха, когда кто-нибудь рядом с ней принимался сквернословить. И сама никогда не прибегала к ним — к нехорошим словам, чтобы выразить свое возмущение, к примеру.

А то, о чем сейчас говорила ее тетя, было настолько глубоко интимным, что она даже наедине с собой не решалась об этом рассуждать, не то чтобы произносить вслух. Вот и покраснела, вот и поморщилась. А тетка тут же снова зафыркала, протестуя.

Ох, не дай бог, ей когда-нибудь разболеться, сердилась тетя Полина, как она доктору станет говорить о своих недугах! Это же… это же до неприличия интимно.

— Спаси, господи, душу грешную моей сестрицы, — ткнула очередным бычком в переполненную пепельницу Полина Ивановна. — Надо же было на свет божий произвести такую белую ворону! Была бы ты, Полька, уродиной при таком то убогом воспитании, я бы тебя точно в монастырь спровадила. И даже бровью бы не повела, спровадила! Молилась бы ты там денно и нощно за спасение грешных наших душ. Умилялась бы цветочкам и божьим тварям разным. Грезила бы о новом пришествии, глядя страшненьким своим личиком в божий лик. Была бы ты страшненькой-то, а! А так-то ведь жаль! А ну-ка… А ну-ка пройдись!

— Ну, теть Поля! — взмолилась Полина, беспомощно всплескивая руками.

Она знала, что если тетка прицепится, лучше не перечить. Когда та сердита, когда полпачки сигарет за час выкуривает, когда брови у нее домиком, а губы ломаной линией, лучше с ней не спорить. Лучше действительно встать с ее широченного дивана, занимающего добрую половину гостиной, и пройтись до окна, а потом обратно.

Полина со вздохом, грациозно поднялась с мягких подушек, по привычке провела ладонью по подолу платья, прикрывающему коленки, и медленно пошла. Она двигалась по обыкновению своему, выпрямив спину, чуть приподняв подбородок и ноги ставя именно так, как учат теперь манекенщиц. Только ее не для подиумов учили. Походке ее покойная мать обучила с раннего детства. Еще когда другие десятилетние девчонки сандалиями грязь загребали во дворах, Полина уже тогда гордо несла свою симпатичную головку.

— Женщина должна уметь красиво ходить, это ее и отличает от мужчин и обезьян, дорогая, — учила ее мать, водружая ей на голову мешочек с песком и выталкивая на середину комнаты. — Когда ты подрастешь, то заметишь, как на улицах мало женщин, умеющих красиво ходить. Либо вихляют бедрами, либо горбятся, либо несутся, широко шагая и наклонив корпус вперед, как перед прыжком. Это не есть хорошо, дорогая…

Полина слушала ее, раскрыв рот. Слушала и слушалась, потому что мать была ее единственным авторитетом в жизни, ее единственной подругой, ее единственным родителем. К тому же мать очень часто называла Полину женщиной. И пускай она была еще очень юной, очень несмышленой, очень наивной, но женщиной. И оттого, что мать приобщала ее — совсем юную, несмышленую и наивную — к прекрасному взрослому необузданному племени женщин, у Полины всегда очень сладко ныло в груди и тревожно обрывалось в животе.

— Искалечила тебя моя сестрица, ох, искалечила! — снова заохала тетка, когда Полина, сделав круг по гостиной, снова уселась на диван. — К такой красоте, к такой стати — и такие куриные мозги!

— Тетя Полина! Я прошу вас, ну, пожалуйста! — Полина заломила руки.

Тетка разошлась не на шутку. Сколько же еще придется слушать, что ее племянница глупа и недальновидна?!

— Девочка моя, послушай меня, я прошу! — продолжила тетя. — Ты очень красива, очень! В том, что ты не стала ничьей содержанкой при такой красоте, что ныне весьма ценится, не стала манекенщицей или артисткой, тьфу-тьфу-тьфу, не стала кокоткой, уж прости меня, конечно, в этом есть, есть заслуга моей сестрицы. Она воспитала тебя в строгой нравственности. Упокой, господи, ее грешную душу! Тут спорить не стану, она молодец. И ты тоже молодец, что не скурвилась!..

— Тетя!! — возмущенно зашипела Полина, снова покраснев.

— Ладно, не обращай внимания на старуху, — хихикнула тетя Полина и подмигнула ей. — Так о чем это я? Ах, да! То, что ты выросла и осталась приличной женщиной, — прекрасно! А в чем истинное предназначение женщины, дорогая? В чем?!

— В чем? — эхом отозвалась Полина, вопроса такого еще не звучало, потому она и пошла на поводу у хитрющей тетки.

— В том, чтобы рожать детей, в том, чтобы продолжать род человечества. А род этот без мужчины не продолжится, как ты этого не понимаешь?! И мужчина этот должен быть тебе мужем, это ты со своим воспитанием должна понимать тоже! — Теткин кулачок с силой ударил по столу, обрушив пирамиду из окурков.

— Я понимаю. — Полина вжала голову в плечи, моментально поняв, куда тетка клонит.

— А если понимаешь, то почему собралась уходить от Антона, а?! Почему, я тебя спрашиваю?! — Тетя Полина теперь орала, а предавалась этому занятию она всегда с упоением, без стеснения выпуская из легких рвущуюся на волю мощь. — Он твой муж?! Муж! Детей ты хотела?! Хотела! Так в чем проблема?! Он что, импотент?! Он не в состоянии сделать тебе ребенка?! Отвечай, дрянь такая!!

Дрянь предпочла промолчать. К ответам на такие ужасные вопросы она не была готова. Чтобы обсуждать с посторонними интимную жизнь со своим мужем?! Ни за что! Да она скорее умрет, чем рот откроет!