Михаил Март - Глухая пора листопада (сборник) Страница 3

В квартире Оксаны меня интересовали лишь ключи. Связку ключей от кабинета Зямы, его сейфа и стола она не стала бы брать с собой в Омск. Зачем ненужную тяжесть таскать? Вот только такие мелочи меня никогда не интересовали, и я не знал, где она хранит их. Надо лишь понимать, что все нужное должно быть всегда под рукой. Да и прятать ей не от кого. Я знал, где лежат ее деньги и золотишко, но блеск побрякушек, которыми одаривал ее Зяма, меня вовсе не интересовал. Своих денег хватало.

Все правильно. Ключи я нашел за пять минут. Они лежали в шкатулке на тумбочке возле кровати. Остальное я найду на месте. Чуть позже. Сейчас главное – не суетиться. Во всем нужна размеренность.

На работу я приехал во втором часу дня. Наша лаборатория занимала четыре комнаты, точнее, зала. По десять столов в каждом, да еще оборудование, колбы, пробирки и всякая муть. Каждый занимался своим делом и собственными опытами. Общий результат получался при смешивании десяти, а то и больше компонентов в определенных пропорциях. Итоги подводили после испытаний. Иногда нескольких. Но о том, какая гремучая смесь получалась в итоге, знали трое. Я, начальник лаборатории и Зяма. Что-то знал наш главный фармацевт, но не всё.

Начальник лаборатории начал разглядывать меня как привидение. Хороший мужик, но очень рассеянный.

– Я с тобой сегодня здоровался, Андрюша?

– Нет, Иннокентий Василич, мы еще не виделись.

– Хорошо, что я на тебя наткнулся. Пойдем в курилку, там и поговорим.

Курящих в институте практически не осталось, так что курилка была лучшим местом для приватных разговоров. Но мы-то еще курить не бросили.

Уединившись, он закрыл дверь в коридор и, достав из кармана газету, подал мне. Я знал, что надо в ней искать. Короткая заметка была помещена на четвертой странице.

«Вчера утром в собственной квартире был найден труп начальника строительного треста “Свой дом” Агранова Семена Тихоновича. Его обнаружила домработница в восемь часов утра. Врачи “скорой помощи” установили, что Агранов умер от сердечного приступа примерно в шесть утра. К сожалению, он недавно разошелся с женой, и рядом с ним никого не оказалось. Возможно, его удалось бы спасти. По словами жены предпринимателя, они виделись накануне и ходили в ресторан. Дело шло к примирению. Но, увы, оно так и не состоялось из-за неожиданной смерти Агранова. Ему было сорок шесть лет…»

Дальше я читать не стал.

– В котором часу она дала ему дозу? – спросил я.

– Как договаривались, в десять вечера. Наши расчеты оправдались. Для остановки сердца понадобилось восемь часов.

– Камеру видеонаблюдений она установила?

– Не сработала. Свет в комнате не включался, и жалюзи были закрыты. Сплошная тьма.

– А ехать к нему не решилась?

– Конечно же, нет. Ей алиби нужно. Никто не может гарантировать результатов вскрытия.

– Мы можем, иначе за что деньги берем, – уверенно заявил я. – Препарат растворяется в крови полностью. К тому же вскрытие делают на следующий день после смерти. Если, конечно, не поторопить патологоанатомов. Ты доложил Зяме о результатах?

– Нет. Не будем торопиться. Приедет через пару дней и всё узнает. И результаты вскрытия будут готовы. Не дергайся, Андрюша. Всему свое время.

– Ладно. Плевать мне на Зяму. Этой бабе последнюю версию препарата дали.

– Ну, разумеется. Индекс восемьсот пять. Самая точная разработка. Восемьсот четвертый оставлял следы.

– Зяма умеет держать язык за зубами? Или на радостях в колокола зазвонит? – поинтересовался я с издевкой.

– Не считай его дураком, Андрей. Ты же спишь с Оксаной. Разве она что-то знает?

– Вот она-то умеет молчать. И чего она знает, мне неизвестно. Но за нее не стоит беспокоиться. А вот как насчет жены Зямы? – закинул я удочку.

– Серый кардинал. Одному Богу известно, чего она знает, а о чем даже не слышала. Но сам Зяма о ней вообще ни с кем не разговаривает. Закрытая тема. Да и видел ее я всего лишь раз на юбилее Зиновия Карловича.

– Меня там не было. Терпеть не могу посиделок с бездарными тостами. Ну да ладно. Главный шаг сделан. Теперь для нас новая эра наступила.

Выбросив окурки, мы вышли из курилки.

Я дождался момента, когда все ушли. После восьми вечера в институте даже уборщиц не оставалось. Доступ к сейфу лаборатории у меня был. Им пользовались два человека: мой начальник и я сам. Секретный препарат с кодовым названием 805 существовал в двух видах: в порошке белого цвета либо в ампулах с жидкостью голубого цвета. Он имел вкус и запах. Тут уж ничего не поделаешь. Уникальная отрава. Но чтобы отбить вкус и запах, надо ее смешивать с алкоголем. Коньяк подходит к этому зелью лучше всего. Я взял оба варианта. Не думаю, что мой рассеянный начальник заметит пропажу. Во всяком случае, ему такая мысль не придет в голову. У нас никогда ничего не пропадало.

Из лаборатории я направился на седьмой этаж, где располагались кабинеты нашего руководства. Бездари и бездельники с высокими окладами. Среди этой своры был только один человек с мозгами, и звали его Илья Федорович Гальперин. Бывший полковник милиции, но никогда не занимавшийся оперативной работой. Он был снабженцем с большими связями и всю жизнь строил генералам дачи, похожие на дворцы. Достать он мог всё. Незаменимый человек. Нас он тоже обеспечивал всей таблицей Менделеева. Особенно мне нравился его хитрый взгляд. Он никогда не задавал вопросов, будто знал все ответы заранее. А главное, он очень хорошо разбирался в человеческой натуре и точно знал, кому чего не хватает. Я был одним из немногих, с кем Илья Федорович выпивал. Он не пьет с людьми, для которых что-то делает, либо с теми, кто может обратиться к нему с просьбой. Я ничем не интересовался и ни черта не просил. Свободный художник по жизни и пофигист. Он это понял, а потому мы и выпивали с ним от случая к случаю. Кто же знал, что в одночасье во мне произойдут резкие перемены. Никому и в голову не приходило, что во мне черт спит. И кто знает, чем его пробуждение может закончиться.

На этаже горел дежурный свет. Пять лампочек на стометровый коридор. Я мог найти кабинет Зямы и в полной темноте. Пять лет уже хожу по коридорам института.

Интуитивно я выбрал нужный ключ и открыл дверь. Сначала шла приемная. Здесь мы когда-то познакомились с Оксаной. Из факса на ее столе торчал лист бумаги. Я взглянул на него. Это было подтверждение из Омска о брони номеров 303 и 304 в отеле «Таежный». Меня эта бумага смутила. Не тем, что ее прислали, а тем, что Оксана заказала два номера. Обычно они заказывают общий люкс из трех комнат, а тут номера разные. Меня такая новость только порадовала.

Я пошел дальше, открыл кабинет, вошел и зажег свет. Даже если меня здесь застукают, то вряд ли это может насторожить. Все знали о моих панибратских отношениях с директором и о том, что я вхожу к нему без стука. Моему появлению здесь не удивятся. Ключ от сейфа отличался от остальных. Ничего особенного в сейфе не хранилось. Лежало много надписанных конвертов с деньгами. Это для взяток и откатов. Один из них предназначался начальнику управления местного МВД. И таких пиявок хватало, и каждому дай. Зяма умел ладить с нужными людьми. Он точно оценивал услуги каждого, оттого и конверты по пухлости были разными.

Я достал только портфель. Небольшой, старый, потрепанный, но кожаный. В нем Зяма хранил личные бумаги. Я сел за его стол и тут увидел в рамке фотографию Лены. Она стояла с потрясающей улыбкой и смотрела на меня. У меня мурашки побежали по коже. Я никогда не находился с этой стороны стола, а потому видел рамку на ножке лишь с обратной стороны и не знал, кто изображен на снимке. Теперь увидел. Как можно, имея такую жену, заводить себе любовницу, да еще сортом ниже?! Зяма полоумный.

В конце концов, я открыл портфель и достал из него бумаги. Тут хватало всякого мусора, но я нашел главный документ. Это завещание. И оно выглядело очень лаконичным. Все состояние, движимое и недвижимое имущество, передается супруге Елене Сергеевне Подрезковой при соблюдении ею пунктов 6, 7, 8 и 9 брачного договора. В портфеле шефа брачный договор тоже присутствовал. И этот документ имел важное значение, если его упомянули в завещании. Я нашел указанные пункты. В них речь шла об измене жены мужу, но в нем ничего не говорилось об измене мужа жене. Значит, он может гулять свободно, а она лишается всего. Мало того, завещание должно быть оглашено через полгода после смерти мужа. Хитро задумано. Лялечка очень рисковала, придя ко мне ночью. Все кончилось скорее закономерно, нежели необычно. Впрочем, ни я, ни она по дороге ко мне об этом не думали. Мы попросту уносили ноги, а я страшно не хотел возвращаться в свой клоповник в одиночестве.

Сейчас все это уже не имело значения. Я забрал оба документа и переложил их в кожаную папку, а портфель положил на место и закрыл сейф. На стене в приемной висело расписание поездов, и я понял, что забежать к Оксане домой уже не успею. Из института я вышел в девять вечера и на полных парусах помчался на вокзал.