Ольга Тарасевич - Карты великого мага Страница 3

Мой верный паркетник «Хендай Тускан», который мы с мужем Леней зовем «тушканом», ждал меня на парковке, окруженный яркими, как леденцы, небольшими гламурными машинками.

Забросив покупку на заднее сиденье, я опустилась за руль, завела двигатель и пробормотала:

– «Тушкан» мой, я не могу жить так, как я живу сейчас. Я не хочу и не могу видеть все эти язвы у молодых девчонок. Мне тяжело. Да, я постоянно на работе сталкиваюсь не с самыми приятными вещами. Но почему я стала видеть все эти воспаления, поражения слизистых не только на трупах после вскрытия, но и на живых людях! Не могу! Не хочу так больше! Господи, я не знаю, зачем ты дал мне все это! Я понимаю, что должна нести свой крест покорно! Но я не могу, правда, у меня не выдерживают нервы. И я понятия не имею, что с этим делать, и сил больше нет, и…

«Рыжая, не ной. Ты же всегда была сильной девочкой. Заладила: «Что делать, что делать?» Чернышевский ты мой! Людям помогать надо, а не ныть…»

По спине побежали мурашки.

Я обернулась назад, откуда звучали мысли, – и вздрогнула.

Нет, увы, мне не показалось.

На заднем сиденье «тушкана», заложив ногу за ногу, сидел мой приятель, судмедэксперт Борода. Он был одет в шорты и бежевую футболку, причем последняя промокла от потемневшей густой крови. Он явно умер от множественных ножевых ранений брюшной полости.

«Рыжая, ну что же ты тормозишь?! Давай, приходи в себя!»

Борода ободряюще улыбнулся, но у меня в горле застрял комок, а по щекам побежали слезы.

Я очень любила этого человека.

Борода такой умный, такой принципиальный! Он настоящая ходячая энциклопедия по судебной медицине… был…

Блин, не могу! Да не могу я принять его смерть!

Пару лет назад он вышел на пенсию. Но мы часто общались по скайпу. Не верю, что напротив его имени больше никогда не увижу зелененького значка «онлайн»…

«Все-все, хватит сопли жевать. Короче, Рыжая, я тут только начал осваиваться. Я толком не понял, почему попал в твою тачку и почему ты меня прекрасно видишь и слышишь. Типа я умер, наверное. Не верю, прикинь, совершенно не чувствую себя мертвым… Ладно, в задницу эмоции и лирику. Я не знаю, будет ли у меня еще возможность сказать тебе главное. Меня прирезал какой-то чувак (ну, или чувиха, точно сказать не могу) из магической школы «Атлантида». Ты проконтролируй, чтобы все на тормозах не спустили – у нас так сплошь и рядом. Оказывается, не хочется, чтобы собственная смерть стала висяком. Вот такие дела, да…»

«Атлантида»? Магическая школа? Борода, ты в своем уме? Как тебя занесло туда?»

«Наконец-то ты вышла из ступора! Да, магическая школа. А что тебя так удивляет? Уж ты-то точно должна знать: есть очень много любопытных вещей… У меня дед колдуном был. Я не верил во все это. Но потом как-то понял: если человек меня обидит – заболеет; если сильно обидит – помрет. Помнишь Соколова?»

Конечно, я помнила.

Сергей Соколов был следователем. А жена Бороды Катя работала у нас медрегистратором. Борода Катю очень любил, но она его бросила и ушла к Соколову. Для нас, тех, кто работал в морге, в принципе этот роман тайной не был. Я сама пару раз замечала, как Катерина с Сергеем о чем-то многозначительно молчат на лестнице. Но супруг, как и полагается в таких ситуациях, пребывал в счастливом неведении. «Любовь прошла», – объяснила оторопевшему Бороде Катя и отправилась собирать вещи. От привалившего ему счастья Соколов почему-то сначала запил. А потом буквально за пару дней сгорел от какой-то инфекции, на которую не действовали никакие антибиотики и которую даже диагностировать толком было невозможно. «На чужом горе своего счастья не построишь», – резюмировали все это наши коллеги.

«В каком-то смысле, наверное, Соколова я порешил. Подумал: «Чтоб ты сдох, козел». И прямо почувствовал, как вся злость на него и на Катьку, что во мне скопилась, в эти слова ушла. Сказал – и забыл. Я не хотел на самом деле. Ну а что было дальше – ты знаешь… Может, моя смерть – это в каком-то смысле закономерность? Эффект бумеранга, так сказать. Блин, а я становлюсь философом…»

«Борода, ты мудак. Ты чего натворил?! Поосторожнее надо было с такими штуками с твоей-то наследственностью! Семьи у многих разваливаются. Но на тот свет новую любовь своей бывшей отправлять – это не дело!»

«Отлично, узнаю нашу Рыжую, палец в рот не клади. Так вот, мне надо было научиться управлять этой моей странной силой. На пенсии наконец появилось время. «Атлантида» считается очень хорошей магической школой. Я прозанимался там меньше месяца. Вчера меня убили. Не знаю кто. Но кто-то из учеников или, может, Тамара. В мою квартиру вломились. Прирезали среди ночи. Помню, телик смотрел, боевичок с Брюсом Уиллисом. Я еще подумал: вот сейчас Брюс спасет мир, я разденусь, пойду приму душ и отрублюсь. Ну и задремал, наверное, не раздеваясь. И все, меня шлепнули. Ну и вечерок, да? Знаешь, я стараюсь держаться и специально ерничаю. На самом деле умирать – это как-то совсем не весело.

Вчера в магической школе было занятие, там жгли сандал. Ну, благовония такие, для медитации, знаешь? Сознание расширяет, но от шмоток потом за сто километров несет, как от индийской лавки. Я успел почувствовать этот запах на одежде убийцы…»

«Борода, но почему ты не видел убийцу? Я переживала клиническую смерть – отделившись от физического тела, я видела, как меня спасали и оплакивали…»

«Рыжая, я не знаю… Я очнулся… если можно так сказать… то есть увидел свое тело, думаю, через пару часов после того, как меня прирезали – там такая лужа крови натекла конкретная. А поблизости никого не было. Рыжая, будь другом, позвони в полицию. Сейчас жарко, и я начну разлагаться…»

Я всхлипнула, пообещала Бороде сделать все возможное и потянулась за мобильным телефоном.

Но что я скажу?

Здравствуйте, дорогая полиция, отправьте оперативно-следственную группу в квартиру Бороды, потому что только что ко мне в машину заявилось его астральное тело и сообщило о том, что физическое тело убито…

Никак не могу привыкнуть ко всему этому.

Никак не получается подобрать слова для объяснения тех вещей, которые толком не укладываются даже в моей голове, просветленной намного больше среднестатистической…

Я обернулась, чтобы попросить у Бороды совета. Но на заднем сиденье «тушкана» больше никого не было…

Мой муж Леня, как и остальные мужики-эксперты, очень умный. Надевает на вскрытия галоши и не парится по поводу эстетики сей обуви совершенно.

В секционных всегда аншлаг. Все столы заняты, а между столами ставят каталки, на которых тоже вскрывают трупы (но только несложные, конечно). При таком потоке весь пол залит кровью, желчью, жирной вонючей жидкостью из гнилых трупов. Трупов много, экспертов много, все крутятся, как электровеники. Вытирать пол просто никто не успевает, и по всему этому разлитому по полу коктейлю приходится топтаться. Мужики не заморачиваются, носят галоши. Никто из девчонок пока последовать их примеру не решился. Да, мы надеваем старенькие, сношенные туфли – но все-таки это туфли. Естественно, они быстро промокают, и их приходится выбрасывать.

Но вот теперь я смотрю на своего красивого, подтянутого Леню в смешных галошах – и понимаю, что все-таки он жутко умный.

Пол, как обычно, залит.

А на мне сейчас почти новые туфли – классические черные лодочки, – и я не могу сделать ни шага, чтобы их не запачкать.

Леня далеко, в углу секционной.

Он точит нож, и во все стороны разлетаются снопы брызг, напоминающие бенгальские огни.

В принципе, золотистые искры – это единственный плюс в проблеме, раздражающей всех без исключения экспертов. Сталь, из которой сделаны наши ножи, безобразная. К окончанию вскрытия одной-единственной травмы новый нож уже тупится. Санитары себе ножи точат, а на наши, экспертные, времени и сил уже не хватает. Я регулярно отбираю ножи у санитаров или заставляю их наточить мой инструмент. Утомляет пять раз водить по одному и тому же месту, чтобы легкое или почку отрезать. Периодически и сама точу; оранжевые искры – это красиво…

Почувствовав наконец мой взгляд, Леня поднимает глаза, кивает. И, выключив электроточилку, направляется ко мне.

Зажимаю его в угол (подальше от тележки с банками на гистологию, там то и дело ошиваются наши, ставят образцы для исследований, а лишние уши мне сейчас не нужны), утыкаюсь в плечо и шепчу:

– Леня, Бороду убили. Он мертвый. Представляешь, пришел в своем астральном теле в «тушкана». Попросил меня в полицию сообщить, чтобы не очень уж сильно по жаре разложиться; говорит, когда там еще соседи запах почувствуют и полицейских вызовут. Только вот я не придумала, как такое по телефону сказать, решила к тебе приехать…

Муж пару минут гладит меня по волосам. Потом выходит в коридор, что-то там объясняет, похоже, нашему шефу Валере.

Леня возвращается и молча смотрит мне в глаза.

Я все понимаю без слов.

Бороду скоро найдут. Скорее всего, Леня приврал что-нибудь правдоподобное, сделал пару телефонных звонков. И тело нашего убитого коллеги, как Борода того и хотел, будет перевезено в морг. Только не в наш, где Борода знал каждый закуток и каждую трещину в плитке. Своих мы не вскрываем, это считается неэтичным, да и нервов никаких не хватит извлекать органокомплекс человека, с которым еще недавно разговаривал, шутки шутил и водку пьянствовал.