Антон Леонтьев - Ключ к волшебной горе Страница 3

Тетя Лиззи открыто бравировала тем, что была замужем три раза и каждый из трех браков расторгался по ее инициативе. Первым был престарелый лифляндский барон, за которого она вышла по воле родителей: аристократ оказался не только жутко богатым, но и страшно порочным. Развод наделал много шуму, но газеты были безоговорочно на стороне беззащитной молодой супруги, которая поведала всем, что ее муж избивал ее кнутом и грозился утопить в Финском заливе.

После развода тетя Лиззи отправилась в долгое заграничное путешествие, объездила почти весь мир, в том числе и Европу, исколесила Америку, побывала у далай-ламы и работала сестрой милосердия на золотых приисках Австралии. Там она познакомилась со своим вторым супругом, миллионером из Штатов. Проведя несколько лет в Филадельфии, тетя Лиззи отправилась в Южную Америку, где участвовала в нескольких путчах и революциях (муж номер два к этому времени превратился в экс-мужа). Третий супруг, пламенный латиноамериканец, засыпал супругу стихами и цветами, но и с ним Елизавета Фридриховна не смогла ужиться, заявив после третьего развода, что не создана для семейной жизни и намерена до конца дней своих бороться за женское равноправие и повсеместную эмансипацию.

IV

Издав оглушительный гудок, «Экспресс-Адриатик» замер перед зданием вокзала. Прихотливое, похожее на замок из песка, выстроенный капризным ребенком на пляже, расцвеченное невероятным сочетанием красок, здание было спроектировано и возведено несколько лет назад известным испанским архитектором. Полина невольно залюбовалась болезненной красотой и хрупким великолепием вокзала.

Поддерживая под локоток Ксению Теодоровну, несмотря на жаркую, солнечную погоду закутанную в шотландскую шаль, Полина оказалась на перроне. Воцарилась суета, шмыгали грузчики и носильщики, которые занимались многочисленными чемоданами вновь прибывших в Варжовцы.

С обратной стороны вокзала их ждала кавалькада автомобилей – «Бенцы» и «Уользлеи». Полина помогла Ксении Теодоровне занять место в одном из кабриолетов. Мадмуазель Шнайдер, чтившая имущество семейства Новицких пуще своего собственного, громогласно пересчитывала объемные кофры, чемоданы и саквояжи, которые грузились в авто.

– Douze, treize, quatorze... Mein Ehrenwertester, wo ist noch ein Coffre unserer Familie? Where are you bringing this luggage?! It’s ours!!![13]

Носильщики с почтением и едва ли не с суеверным ужасом подчинялись приказаниям мадмуазель Шнайдер, наверняка считая ее хозяйкой всего багажа. Она металась между автомобилей, по памяти контролируя погрузку вещей.

Наконец все чемоданы (ровно двадцать пять) оказались в кабриолетах, мадмуазель Шнайдер, пожаловав молодчикам весьма скудные чаевые, царским жестом велела им убираться прочь.

– Кажется, мы можем трогаться в путь, – произнесла тетя Лиззи. – Милая мадмуазель Шнайдер, что бы мы делали без нее, ума не приложу!

Автомобили один за другим потянулись по булыжной мостовой. Полина отметила, что Варжовцы практически ничем не уступают по элегантности Ривьере или Бертрану.

Герцословакия, небольшая балканская монархия, на территории которой они оказались, была окружена Черногорией, Сербией и Албанией и представляла с геополитической точки зрения важный сегмент российской внешней политики. В Герцословакии правила династия Любомировичей, однако вымерших славянских королей в начале девятнадцатого века сменили на престоле их дальние родственники, выходцы из Германии. С тех пор высшее руководство страны лавировало между симпатиями народа к могучему русскому брату и финансовой зависимостью от Австро-Венгрии и немецкого кайзера.

Нынешний король Герцословакии, который старался забыть о своих прусских корнях, Павел Четвертый, был женат на княгине Милице, чьи родители являлись представителями самого древнего аристократического рода страны. Павел намеренно не взял в жены немецкую принцессу и вообще иностранку (муссировались слухи о том, что он добивался руки одной из дочерей русского царя Александра Третьего, но тот не решился отпустить от себя любимую дочку), поэтому выбор монарха был встречен народным ликованием и гуляниями. Волна всеобщей радости пошла на спад, когда Милица появилась на публике – красивая, как боттичеллиевская мадонна, высокая и грациозная, она была спесива, психопатична и до крайности обожала мистицизм. Отцом королевы был местный князь, а матерью – гроссгерцогиня из захудалого рода откуда-то с юга Германии. Милица плохо изъяснялась по-герцословацки, превозносила все немецкое, третировала придворных и очень быстро стала нелюбима всеми – говорили, что в число тех, кто ненавидел Милицу, входил и ее слабый супруг, ею же, опять по слухам, иногда сгоряча поколачиваемый.

За влияние на Герцословакию, которая являлась ключевым регионом на Балканах, конкурировали Россия, Англия, Германия и Австро-Венгрия. Интерес европейских держав позволил некогда захудалой стране, где промышленность не была практически развита, а люди в горах жили, как и несколько столетий назад, без веяний прогресса и технических новаций, превратиться (по крайней мере, на Адриатическом побережье) в шикарный курорт. Деньги инвестировались в недвижимость, один отель возникал за другим, игорные дома вырастали как грибы после дождя, а минеральные воды и мягкий климат, столь целебные при многих заболеваниях, стали визитной карточкой Герцословакии.

Лев Константинович еще до отъезда из Петербурга принял решение, что поселятся они не в отеле, даже самом роскошном, а снимут виллу. Автомобили провезли семейство Новицких с челядью по улочкам Варжовцов, свернули к морю – и оказались около виллы «Золотистые тополя».

V

– It seems nice here[14], – сказала тетя Лиззи, когда автомобиль медленно въехал через открытые чугунные ворота в парк виллы. Полина увидела двухэтажное, выстроенное в мавританском стиле здание из гранита цвета топленого молока. До моря было рукой подать.

Когда таксомоторы замерли перед новым пристанищем, повторилась все та же сутолока и суета, что и на вокзале. Мадмуазель Шнайдер, подобно Церберу, следила за тем, чтобы не затерялся ни один из чемоданов.

Полина вошла в холл виллы и замерла от восторга. Еще бы, она попала в настоящий бальный зал, такого нет и у них в Петербурге! Круглый, гигантский, выложенный драгоценным паркетом, с огромной лестницей, спускающейся со второго этажа.

Ксения Теодоровна опять раскапризничалась, заявив, что у нее страшно болит голова и все тело. Полине пришлось помочь матери занять спальню, где тотчас были приспущены жалюзи. Ксения Теодоровна потребовала себе холодный компресс, а затем сказала, что в груди у нее что-то ноет и грызет...

Наконец Полина оказалась в своей комнате. Окна выходили на парк, а чуть в отдалении виднелось спокойное и похожее на кристалл аквамарина море. Полина подошла к окну и блаженно, хрустнув косточками, потянулась (хорошо, что ее не видит мама или мадмуазель Шнайдер, которые были уверены, что подобные жесты не к лицу хорошо воспитанной барышне из благородной фамилии).

Затем Полина, скинув туфли, распустила длинные, чуть отливающие рыжиной волосы, удивительно оттеняющие ее серо-зеленые со ржавой искрой глаза, вскочила на кровать и принялась подпрыгивать на ней. Ее охватили блаженство и восторг. Конечно, она ведет себя, как глупая девчонка, но кто сказал, что в семнадцать лет надо поступать иначе?

Она звонко рассмеялась и со всего размаху повалилась на кровать. Когда они вернутся в Петербург, то первым делом она найдет Платошу и ответит ему согласием. И пусть тетя Лиззи, суфражистка до мозга костей, твердит, что нечего сразу соглашаться на предложение о замужестве. Полину переполнял восторг – то ли от того, что она испытала первую любовь, то ли от того, что оказалась в прекрасной стране около самого синего моря.

– Прямо как в сказке, – перевернувшись на живот и задрав ноги, сказала Полина. Она схватила лежавшее на туалетном столике зеркальце в серебряной оправе с инкрустацией из опалов (чудесная работа фирмы Фаберже), стала разглядывать собственное отражение.

– Ну что же, будь я мужчиной, я бы тоже влюбилась в вас, достопочтеннейшая Полина Львовна, – глубоким басом проговорила девушка, дурачась. А ведь она в самом деле красива!

Статью она пошла в мать. В роду Кригерс были настоящие красавицы, чего стоит несчастная Аделаида Кригерс, едва не ставшая поневоле любовницей безумного императора Павла. Пораженный небывалой красотой Аделаиды, чей дед приехал в Россию при матушке Екатерине, император заявил, что желает видеть ее своей дамой сердца. Аделаида, неглупая особа, понимала – отказ только разозлит Павла, который был известен перепадами настроения и мстительной, обидчивой натурой. Более того, у Аделаиды был жених, и она любила его всем сердцем. Думая, что сентиментальный властитель, поклонник рыцарских ритуалов и покровитель Мальтийского ордена отступится, узнав о любви Аделаиды к ее Алеше, молодому адъютанту царя, девушка поведала обо всем Павлу, когда император находился в хорошем расположении духа.