Александр Макколл-Смит - Будьте осторожней с комплиментами Страница 3

Взяв верхний конверт из стопки, она вскрыла его.

Дорогая миз[2] Дэлхаузи!

Прилагаемая статья, возможно, подойдет для публикации в «Прикладной этике», и я был бы благодарен, если бы Вы ее рассмотрели. Она называется «Концепция сексуального извращения как орудия подавления», и в ней я исследую некоторые идеи, которые выдвинул Скрутон в своей книге «Сексуальное желание». Как Вы знаете, концепция извращения подверглась критической переоценке…

Изабелла со вздохом отложила этот материал. Ей присылали многочисленные статьи о сексе. Вероятно, некоторые философы были убеждены, что прикладная этика почти исключительно связана с сексом. Часто эти статьи бывали интересными, но порой попадались такие грязные, что при их чтении хотелось надеть перчатки. Абсурдность этой мысли сразу же стала для нее очевидной, но было забавно представить себе редакторов, читающих присланные материалы в перчатках, чтобы не запачкать руки: казалось, что от страниц исходит какая-то страшная зараза.

Недавно она получила статью, озаглавленную «Этично ли притворяться геем, не являясь таковым». Изабеллу удивило название, — впрочем, автор явно на это рассчитывал. «Привычнее, когда вопрос ставится таким образом: этично ли притворяться, что вы не гомосексуалист, когда на самом деле вы гей, — писал автор, — как будто есть что-то постыдное в том, что у вас нетрадиционная ориентация. Однако не исключено, что у некоторых может появиться желание сойти за гея».

Она улыбнулась, вспомнив эту статью, которую передала на рассмотрение членам редакционной коллегии, чтобы они вынесли вердикт. Они порекомендуют опубликовать этот материал, подумала Изабелла, даже если будут не в восторге от его содержания. «Это именно такого рода статья, которым мы должны давать зеленый свет, — уже писал один из членов редколлегии. — Нам нужно убедить общественное мнение, что мы отнюдь не старомодны, как полагают некоторые». Комментарий исходил от Кристофера Дава, профессора философии из маленького английского университета, — этот человек был известен своим радикализмом. Его замечание было шпилькой в адрес Изабеллы, чьи взгляды он считал устаревшими. И она оказалась на высоте, написав ему следующее: «Благодарю Вас за поддержку. Я не была уверена, готова ли редколлегия к такого рода материалам. Рада убедиться, что теперь готова».

Она взяла в руки следующий конверт — коричневый и пухлый. Вероятно, какой-нибудь каталог. И действительно, это был каталог предстоящего аукциона «Лайон энд Тёрнбулл». «Лайон энд Тёрнбулл» была известной фирмой, занимавшейся аукционами, на одном из которых Изабелла что-то купила ради того, чтобы ей присылали каталоги. В этом каталоге были лоты, описанные как «хорошая антикварная мебель», и картины. Ни то, ни другое не было нужно Изабелле: в ее доме и так было слишком много мебели и картин. Но она не могла устоять перед каталогами аукционов, даже если в ее намерения не входило что-нибудь приобретать.

Изабелла пролистала страницы, посвященные мебели, остановившись лишь на библиотечной лесенке из красного дерева с бронзовыми украшениями. Приблизительная цена была невероятно высокой, и Изабелла перешла к изучению картин. И тут она действительно заинтересовалась. Ее внимание привлек лот номер восемьдесят семь — картина, на которой был изображен человек, стоявший на берегу; за ним виднелись плетеные корзины с лобстерами, а на заднем плане возвышалась гора. Несомненно, перед ней был пейзаж Северо-Шотландского нагорья — на это указывали серые скалы на скудной почве, зеленая трава, мягкий свет. Да и обветренное лицо мужчины было характерно для этой местности. Изабелла взглянула на подпись под картиной: «Эндрю Мак-Иннес, шотландец, родился в 1961 году. «У моря»». А еще ниже мелким шрифтом были даны более подробные сведения: «Мак-Иннес был, пожалуй, самым одаренным из студентов, учившихся в Эдинбургской академии художеств, когда Робин Филипсон последние годы был там ректором. Репутация этого художника быстро упрочилась, что отразилось на стоимости его картин в годы после его смерти».

Изабелла внимательно изучила картину. Ее заинтересовало выражение лица мужчины. Этот человек познал тяготы и лишения, но они его не сломили. И в то же время в чертах его читались доброта и мягкость, не свойственные тем, кто добывает средства к существованию в тяжелых условиях — в море или на острове, продуваемом всеми ветрами.

Изабелла потянулась к телефону и набрала номер Джейми. На другом конце послышались долгие гудки, и она хотела было положить трубку, как вдруг услышала голос Джейми. Было заметно, что он запыхался.

— Похоже, ты бежал по лестнице, — сказала Изабелла. — Давай я перезвоню тебе попозже?

— Да нет, все в порядке. Я услышал звонок еще на площадке, но почему-то никак не мог вставить ключ в замок. Но теперь все нормально.

Изабелла взглянула на свои часы. Одиннадцать тридцать. Она может положить Чарли в его беби-слинг и взять с собой; он с большим удовольствием спал в этой перевязи — вероятно, оттого, что так он слышал биение сердца матери и ему казалось, будто он снова находится в утробе, вернулся к более простой жизни, которую, быть может, еще помнит и по которой тоскует.

— Ты бы хотел увидеться со своим сыном за ланчем? — спросила она.

— Конечно, — не задумываясь ответил Джейми.

Изабелла заранее знала его ответ и осталась довольна. Он любит Чарли, именно этого она и хотела. Неважно, любит он ее или нет — а она не знала, любит ли, — главное, что он любит Чарли.

— А до этого мы могли бы зайти в «Лайон энд Тёрнбулл», — предложила Изабелла. — Я хочу взглянуть на одну вещь.

— Давай встретимся прямо там, — сказал Джейми.

Она положила телефонную трубку и улыбнулась. Мне очень повезло, сказала она себе. У меня есть ребенок, а еще у меня есть любовник, отец этого ребенка. У меня большой дом и работа, которая позволяет заниматься философией. Я счастлива. Изабелла подошла к окну и посмотрела на сад. По-летнему пышные кусты отбрасывали тень на землю. Фуксия была усыпана алыми и пурпурными цветами; рядом рос большой куст рододендрона, который любили маленькие птички. Когда они опускались на верхние ветки, те едва заметно сгибались под их крошечными тельцами. В эту минуту нижние ветви, у самой земли, вдруг шевельнулись — но уже по другой причине. «А еще у меня есть лис, — прошептала Изабелла. — У меня есть лис, который наблюдает за моей жизнью».

Глава вторая

— Итак, — сказал Джейми, — которая?

Он задал вопрос таким тоном, что было ясно: его не особенно интересует ответ. А причина подобного равнодушия лежала у него на руках: его сын Чарли, который смотрел в лицо Джейми, пытаясь сфокусировать свой взгляд.

— Вон там, — ответила Изабелла, указывая на другой конец аукционного зала. — Я уже мельком взглянула на нее.

Джейми вряд ли услышал ответ. Сейчас он привязал слинг с Чарли себе спереди и осторожно щекотал ребенка под подбородком.

— Ему это нравится, — сказал Джейми. — Посмотри, как он скосил глаза.

Изабелла снисходительно улыбнулась.

— Да, он рад тебя видеть. Вернее, если он тебя видит как следует, в чем я никогда не уверена. Впрочем, может быть, и видит, даже если в его возрасте немного смазываются цвета.

— Он меня узнаёт, — усмехнулся Джейми. — Он точно знает, кто я. Если бы он умел говорить, то сказал бы «папа».

Взяв Джейми под руку, Изабелла повела его к большой картине в золоченой раме.

— Что ты об этом думаешь?

Джейми взглянул на картину, перед которой остановилась Изабелла.

— Она мне нравится, — ответил он. — Посмотри на лицо того человека. На выражение его лица.

— Да, — согласилась Изабелла. — Оно так много говорит, не правда ли?

Джейми отвлекся: Чарли схватил палец отца и тянул в рот.

— Нельзя, — сказал Джейми сыну. — Это негигиенично.

— Все в детях негигиенично, — заметила Изабелла. Она снова повернулась к картине и указала на правый верхний угол.

— Взгляни туда. Он действительно передал этот свет западного побережья.

Джейми подался вперед, рассматривая полотно.

— Гебридские острова? — предположил он. — Скай?

— Вероятно, Джура, — сказала Изабелла. — Он какое-то время там прожил. Пейзажи Джуры стали его фирменным знаком, как Айона или Малл — у Самюэля Пеплоу.

— А кто он такой? — осведомился Джейми. Изабелла дала ему каталог.

— Эндрю Мак-Иннес. Тут кое-что есть о нем. Посмотри.

Взяв каталог, Джейми прочел несколько строчек, рассказывающих о художнике. Потом вернул каталог Изабелле и взглянул на нее вопросительно. Его лучистые глаза всегда сильно ее притягивали, в них светился ум.

— Прости, — сказала она. — Ты, должно быть, раздумываешь, куда это я клоню. — Обращаясь к Джейми, она протянула руку и дотронулась до Чарли, который пристально на нее смотрел. — Ты знаешь ту картину, что висит у меня на лестнице? На площадке? Это тот же самый Эндрю Мак-Иннес. Одна из его ранних работ. Ее купил мой отец.