Алёна Бессонова - Пат Королеве! Детектив Страница 3

– Что с оружием? – слишком деловито, с начальственными нотками в голосе спросил Исайчев, отчего Роман с любопытством взглянул на коллегу. Следователи в нерабочее время общались между собой, и у Романа сложилось мнение о Исайчеве, как о свойском парне. Михаил в свои тридцать пять лет ещё ни разу не был женат, посвящал себя работе, а вне работы просиживал в архиве следственного комитета – искал материал для диссертации. Но со временем, из разговоров, Роман утвердился во мнении, что Михаил не столько искал материал, сколько копался в интересных, порой каверзных делах, уже раскрытых опытными сыщиками старой закалки.

– Однако, та же картина, что с отпечатками и следами – ничего! – также строго по-деловому продолжил Роман. – Пистолет переделан из газового в боевой. Умелец над ним колдовал, не ахти какой. Пистолетик, можно сказать, одноразовый. На один выстрел, ну на два – ствол с трещиной, его только в утиль… Все опознавательные знаки спилены и зачищены.

– Вот! – Исайчев подмигнул сослуживцу и вскинул руку с вытянутым вверх указательным пальцем, – а ты говоришь ни-че-го! Смотри, что мы уже знаем: пистолет самодельный. Это раз. В связи с этим предполагаю, что убийца мужик, сам себе игрушку сделал. Это два. Далее: убийце нужен был один выстрел. Только один! Он знал, что Сперанский, увидев его, не побежит, петляя, не закричит от страха. Подполковник знал убийцу и не боялся его. Это три. А главное, убийца непрофессионал, Сперанский сам подвёл его к этой черте, и делал это на протяжении долгого времени. Сперанский его личный враг. Причём сам подполковник никогда не брал его в расчёт, он для него был мелкой фигурой – это большое четыре. Ищите, господа, камни на каменоломне…

– С чего ты так решил?

– С того, что домофон в коттедже старого образца без видеокамеры, а на двери калитки большой с обзорной линзой глазок. Сперанский в это время суток обязательно посмотрел в глазок и изучил пришельца. Он не открыл бы незнакомцу. Он прекрасно осведомлён об отношении к нему окружающего населения…

– Откуда ты знаешь про глазок? Ты ж там ещё не был…

– Зато я оч-ч-чень внимательно рассмотрел фотографии с места происшествия, так-то, сынок! Ты когда договорился беседовать с женой погибшего?

– Когда? – Роман встал из-за стола, вынул из сейфа два пакетика зелёного чая, положил их в стаканы, залил кипятком. – Криминалисты на месте преступления припахивали с ночи, меня на зорьке подтянули. Я, неумытый, голодный… Сейчас чайку попью и поползу обратно беседы беседовать. Твои планы на сегодня?

– Давай так, – Михаил легко вошёл в роль командующего. – Дотемна осталось часа два-три, ты свои текущие дела, те, что вчера наметил на сегодня доделай, а уж завтра с утреца – к жене и дочери, а я – к сыну. Сперанский младший – крупный банковский служащий. Я с ним созвонился – в десять ноль-ноль он ждёт.

Васенко кивнул и, обмакнув кусочек сахара в чашку, запихнул его в рот, причмокнул:

– С детства люблю вприкуску… Мама всегда шутила: «Ты, Ромка, не чай с сахаром пьёшь, а сахар с чаем». Эх, надо же – забыл! Я посмотрел память сотового телефона подполковника, у него за последнее время, и, вообще, за всё время нет ни одного вызова и ни одной посылки вызова никому, кроме его жены. Его к ней, а её к нему.

– Правда? Как интересно… Предполагаю, что Сперанский по жизни нелюдим. Или слишком любим собой, если к пенсии всех знакомых растерял. И это пять! Круг поиска в этом случае, надеюсь, будет невелик. Постой, а как же дети?

– Именно.

– Значит, они общались с родителем по городскому телефону.

– В усадьбе не установлен городской телефон и, предугадывая твоё следующее предположение, отвечу – второго сотового телефона у него не было, ну, по крайней мере, его жена об этом ничего не знает…

– И как? – Михаил в недоумении состроил брови домиком.

– Этот вопрос будет первым, который ты задашь на встрече с сыном погибшего.

– Слушаюсь, начальник, – Исайчев вскинул ладонь, отдавая честь собеседнику, – но и ты тоже не обессудь, спроси у дочери, как она общалась с отцом из Дивноморска без телефона? Кстати, поинтересуйся: отчего в разгар сезона, в сентябре, девушка сорвалась с работы и прибыла в Сартов. Она вроде работает в гостинице на туристах. Сопровождать мать в Турцию? Как-то неубедительно звучит. Подполковник вроде не очень занятым человеком был. Он не мог сопровождать супругу?

– Про работу дочери, где узнал? Успел посмотреть досье на родственников? Наш пострел везде поспел? – вкладывая в вопрос достаточное количество иронии, спросил Васенко.

Исайчев махнул рукой:

– «Пострел», поспел! Шеф на совещании зачитывал справку на потерпевшего, из неё и узнал. Иди уже…

Когда за Васенко закрылась дверь, Михаил откинулся на спинку стула и всмотревшись в облако, болтающееся за окном кабинета, задумался. Так, вглядываясь в облака, наблюдая за изменением их причудливых форм, Михаил приучил себя отрешаться от внешнего мира. Не нравились ему дела «особой важности». «Дела», в которых надо постоянно оглядываться, прислушиваться к чьему-то высокопоставленному мнению, всегда чувствовать за собой пригляд. «Дело» не нравилось Михаилу ещё и тем, что совсем не было улик. Ни-ка-ких! По опыту он знал, там, где нет улик, всегда много разговоров и писанины, тома писанины. Приходится много и долго копаться не в обстоятельствах «дела», а в обстоятельствах предшествующих, обстоятельствам «дела». Иногда предшествующий период очень длительный и изнуряюще нудный. Завтра на встрече с сыном погибшего начнётся как раз такой период разговоров, из которого Михаил должен выудить хоть что-то, что прольёт свет на причины гибели подполковника Сперанского.

Глава 3

К дому подполковника Сперанского вела узкая асфальтовая дорога размером не более ширины одной легковой машины. Михаил замешкался, выискивая место для парковки, и чтобы как-то притулиться, пришлось ткнуться носом автомобиля во всё ещё не срезанный пионовый куст. Хозяин постарался – густо усадил ими внешнюю сторону забора. Исайчев с осторожностью покинул машину, и шёл, выбирая куда наступить, чтобы минимально повредить зелёные насаждения. На тропинке огляделся и заметил приближающуюся с другой стороны фигуру, похожую по стати и походке на сослуживца Романа Васенко. Васенко был среднего роста, кряжистый увалень с простецким доброжелательным лицом и острым, даже колким взглядом серо-голубых глаз.

Роман тоже заметил Михаила, помахал рукой, крикнул:

– Ку-ку, я тут!

– Ба! Ты ещё только сейчас тут? – удивился Михаил, по привычке сложив брови домиком. – Где тебя носило всё это время? Прогуливаешь? Я думал, ты здесь уже всё разведал – убийцу нашёл, а ты только приехал…

– Извините, Михал Юрич, – с шутливой подобострастностью склонил голову Васенко, – жена внезапно заболела. Не успел выйти из комитета, как она телефонным звонком поймала меня в дежурке. Пришлось ребёнка в школу отвозить, едва успели ко второму уроку. Извини, ты же знаешь, я не злоупотребляю… – и, посмотрев, как друг припарковал машину, разочарованно буркнул:

– Я свою далеко кинул, не решился подъехать – двум машинам здесь не разойтись. Ты как думаешь, не накарябают на капоте что-нибудь неприличное? Место-то глухое.

– Гарантировать ничего не могу. Накарябают? Здесь, дружок, убивают, – ехидно заметил Исайчев. – Всё. Хватит прохлаждаться – начинай работать. Жми кнопку звонка…

Калитку следователям открыла среднего роста и возраста женщина с чёрной повязкой на голове, кожаных чёрных брюках и короткой косухе с избыточным количеством металлических кнопок, цепей и прочих украшений. Отступая и впуская следователей, она сухо спросила:

– Это вы звонили сегодня утром по папиному делу? Мама вас ждёт. Она там, в качалке, – женщина рукой показала направление, в котором находилась упомянутая ею качалка.

– Я вам нужна?

– Если вы дочь подполковника Сперанского, то обязательно. Проводите нас, – Роман пропустил женщину вперёд. – Скажите, кроме вас и мамы, в доме кто-нибудь проживает сейчас?

– В этом доме, кроме отца и мамы, никто давно не проживает, – вздохнула она и тут же поправилась, – не проживал. Я приехала забрать маму на море, в Турцию.

– Почему в Турцию, вы сами насколько я знаю, живёте на побережье Чёрного моря в Дивноморске, – разглядывая дочку погибшего, спросил Михаил, но ответ получил не от дочери подполковника, а от её матери. Хозяйка полулежала в кресле, подвешенном на цепях к массивной металлической удочке. Кресло из-за большого количества мягкого наполнителя, походило на припухлую крышку большой морской раковины, в центре которой, покоилась состарившаяся жемчужина.

«Вот какая вы, вдова подполковника – женщина за ширмой», – подумал Роман, и огляделся вокруг, выискивая взглядом Галину Николаевну, осведомился: