Эд Макбейн - Голова лошади Страница 3

— У него вообще нет никакого дядьки, не то что судьи, — заметил К.

— А выглядит он так, что его дядька вполне может быть судьей или по меньшей мере олдерменом.

— Так оно и есть, — с достоинством сказал Малони.

— И вообще, откуда мы знаем, может, он сам судья, или олдермен, или детектив?

— Вот именно, — сказал Малони, — вы же этого не знаете…

— Представляете, в какую историю мы можем вляпаться, если случайно схватили какую-то важную шишку?

— Да, — сказал Малони, — поразмыслите об этом.

К, задумчиво изучал Малони, размышляя над этим предположением, и наконец сказал:

— Никакой он не шишка.

— Я попросил бы! — оскорбленно воскликнул Малони.

— В любом случае, — сказал О'Брайен, — он слишком долговязый.

— Для гроба? — спросил Гауд, и Малони снова содрогнулся.

— Нет, для костюма.

— Можно отпустить брюки.

— Вообще на меня очень трудно подогнать одежду, — сказал Малони. — Правда, джентльмены, я бы не хотел, чтобы у вас возникали из-за меня какие-либо проблемы. Если костюм мне не подойдет…

— Он ему подойдет, — очень тихо и зловеще сказал К.

— Да он треснет на нем по швам.

— Ему только долететь до Рима.

— Не надо было упускать того типа, — сказал О'Брайен Гауду. — Костюм был сшит специально для него.

— Он вдруг выскочил из машины, — сказал Гауд и беспомощно развел руками. — Что же мне было делать? Гнаться за ним по Четырнадцатой улице, когда самолет вот-вот улетит? — Он пожал плечами. — Ну, мы и схватили первого попавшегося. — Оценивающе осмотрев Малони, он сказал:

— Тем более, по-моему, из него получится вполне нормальный покойничек.

— Нужно было подыскать кого-нибудь поменьше ростом, — раздраженно сказал О'Брайен.

— Не было там никого поменьше ростом, на том углу, — сказал Гауд и тяжело вздохнул. — Кажется, я бы выпил немного шнапсу.

— Сейчас не до шнапса, — сказал К.

— Верно, — сразу согласился Гауд, — сейчас не до шнапса. Где костюм, О'Брайен?

— Ступай принеси костюм, — сказал О'Брайен мужчине, который предлагал всем шнапс.

Тот покорно направился в соседнюю комнату, бросив через плечо:

— Он ему не подойдет.

Остальные молча сидели, ожидая, когда он вернется. Лысый водитель чистил ногти длинным лезвием ножа. Что за жуткая привычка, брезгливо подумал Малони.

— Как вас зовут? — спросил он водителя.

— Питер, — ответил тот, не отрываясь от своего занятия.

— Очень рад с вами познакомиться.

Водитель только коротко кивнул, словно находил бесполезным пускаться в разговоры с человеком, которому вскоре предстояло умереть.

— Послушайте, — сказал Малони, обращаясь к К. — я действительно не хотел бы стать покойником.

— У вас нет выбора, — сказал К. — У нас нет иного выхода, а следовательно, его нет и у вас.

Это звучало достаточно логично. Малони был восхищен логикой, но отнюдь не самой мыслью.

— Все же… мне всего тридцать шесть лет, — сказал он, убавив себе два, нет, почти три года.

— Порой машины сбивают даже маленьких детишек, — сказал Питер, продолжая чистить ногти. — Подумайте о них.

— Я им очень сочувствую, — сказал Малони, — но сам я надеялся дожить до почтенного возраста.

— Надежда — хрупкая вещь, имеющая свойство разбиваться, — произнес К., с таким видом, словно он цитировал какое-то произведение, но Малони не мог его припомнить.

Гравер вернулся в комнату, неся на плечиках черный костюм.

— Рубашку я оставил, — сказал он. — Она определенно ему не подойдет. Какой размер рубашек вы носите? — спросил он Малони.

— Пятнадцатый, — сказал Малони. — А рукав — пятый.

— Пусть остается в своей рубашке, — сказал К.

— Я бы предпочел остаться и в своем костюме, — сказал Малони, — если это вас устроит.

— Нас это не устроит, — сказал К.

— Вообще-то, — продолжал Малони, — я бы хотел пойти домой или лучше поехать на «Эквидакт». Если вас интересует, джентльмены, у меня есть самые свежие сведения о лошадке по имени…

— Ладно, пусть остается в своей рубашке, — перебил кандидата в покойники К.

— В желтой рубашке?! — возмущенно переспросил О'Брайен.

— С чего ты взял, что она желтая? — сказал К. — Какого цвета ваша рубашка?

— Она кремовая.

— Вот видишь, она не желтая, а кремовая, — сказал К.

— Но выглядит желтой!

— Ничего подобного, она настоящего кремового цвета.

— Оденьте его в костюм, — распорядился К.

— Джентльмены…

— Давай одевайся, — сказал Гауд и сделал угрожающий жест своим «люгером».

Малони принял костюм из рук О'Брайена.

— Где мне переодеться? — спросил он.

— Здесь, — сказал Гауд.

Малони надеялся, что белье на нем чистое, мать приучала его следить, чтобы нижнее белье и носовой платок всегда были чистыми. Он снял свои брюки, сразу ощутив холодный апрельский воздух, задувающий в щель под дверью.

— У него трусы в горошек, — сказал Питер и издал короткий звук, обозначавший у него смех. — Труп в трусах в горошек — лихо, ничего не скажешь!

Брюки костюма оказались слишком узкими и короткими. Малони не смог застегнуть их на поясе.

— Просто поднимите «молнию», насколько это возможно, — сказал К. — Этого будет достаточно.

— Они будут спадать, — сказал Малони, перекладывая свое имущество в двадцать центов в новые брюки.

— Вы все равно будете лежать, так что они не будут спадать, — сказал О'Брайен и протянул ему пиджак.

Пиджак был из той же черной ткани, что и брюки, но на подкладке, поэтому казался значительно тяжелее. Впереди у него были три крупные черные пуговицы размером с пенни, а на рукавах — по четыре пуговицы меньшего размера. Пуговицы напоминали шляпки грибов, но не круглые, а ограненные сверху и по бокам — что и говорить, пиджак казался весьма франтоватым благодаря этим не совсем обычным пуговицам.

Малони натянул его на плечи и попытался подтянуть среднюю пуговицу к соответствующей петле. В плечах было слишком тесно, под мышками жало, Малони выдохнул воздух и сказал:

— Все-таки он мне слишком мал.

— Отличный пиджак, — сказал К.

— Из какого он сшит материала? — спросил Малони. — Он шуршит.

— Это шелк, — сказал О'Брайен и посмотрел на К.

— Он так приятно шуршит, словно что-то нашептывает, — сказал Малони.

— Это вы слышите шелест ангельских крыльев, — сказал Питер и снова выдал свою имитацию смеха.

Остальные тоже засмеялись, кроме Гауда, который, как показалось Малони, вдруг стал очень бледным.

— Ну ладно, — сказал он, — давайте с этим кончать, времени осталось совсем ничего.

— Уложите его в гроб, — сказал К.

— Послушайте, — запротестовал Малони, — я женатый человек! — что не вполне соответствовало истине, поскольку он развелся год назад.

— Мы пошлем вашей жене венок, — сказал Гауд.

— У меня двое детей!

Это уже было абсолютной ложью. У них с Ирэн не было детей.

— Очень сожалею, — сказал К. — Но к несчастью, на этой земле горе не щадит даже маленьких детей. — И снова это прозвучало как цитата, которую Малони не смог узнать.

— Я — уважаемый профессор Сити-колледжа, — сказал Малони, что было весьма близко к правде, так как он был продавцом энциклопедий. — Могу вас уверить, что по мне будут глубоко сожалеть.

— О тебе вообще никто не станет сожалеть, — сказал Гауд, что было полным вздором.

В это мгновение кто-то стукнул Малони по затылку. Это Питер, в последнюю секунду подумал он, грязная крыса Питер.

Глава 2

КРЮГЕР

Определенно, это запах хлороформа.

Когда Малони было шесть лет и ему должны были удалять гланды, отец пообещал ему после операции кучу мороженого, но ни словом не упомянул об анестезии хлороформом. Он навсегда запомнил тот отвратительный запах и сейчас сразу угадал его присутствие в гробу. Конечно, сказал он себе, нужно радоваться тому, что остался живым, если только действительно не умер. Но нет, он действительно ощущал себя живым. Он мог дышать, хотя и с трудом из-за сжимающего грудную клетку тесного пиджака.

Малони заметил, что кто-то чуть сдвинул крышку гроба, оставив небольшую щель. Кто бы то ни был, он поступил в высшей степени предусмотрительно, иначе Малони давно задохнулся бы.

Затем он сообразил, что, вероятно, его и не собирались убивать, потому что в противном случае тот неожиданный удар по затылку, который лишил его сознания, следовало бы признать бесполезной и бессмысленной тратой сил. Он вспомнил, что сразу после удара, когда у него потемнело в глазах… хотя, точнее, это была не тьма, а бешено вращающиеся разноцветные круги, — он успел с ликующей радостью осознать, что его не хотят по-настоящему убить, после чего замертво рухнул на пол.

Если не считать мерзкого запаха хлороформа, внутри гроб был вполне приличным, просторным и удобным, обитый шелковой материей, которую он мог осязать, но не видел из-за темноты, так как в щель под сдвинутой крышкой свет совсем не проникал. В общем, ему пришлось признать, что, несмотря на то, что он не умер, предоставленный ему гроб оказался не менее роскошным, чем у Файнштейна. Став его невольным обладателем, Малони испытывал самолюбивое удовлетворение при мысли, что в некотором отношении его гроб даже лучше файнштейновского. Он не знал, находится ли еще в самолете по пути в Рим, так как не представлял, сколько времени лежал без сознания. Содрогания корпуса самолета он не ощущал, вероятно, благодаря надежному закреплению гроба на полу салона.