Андрей Чернов - Медвежатники Страница 3

Я взглянул на часы и согласился:

– Хорошо, заглянем в кафе, но только на тридцать минут.

У девушки просветлело лицо. Она питала ко мне искреннюю симпатию, а когда открылись двери вагона и мы вышли на платформу, даже взяла под руку. И чем же это я ей приглянулся?

Неожиданный оборот

Мы прошли по гулкому подземному переходу и вынырнули на поверхность у автобусной остановки, где несколько человек поджидали наземный транспорт. Пересекли тротуар и стали спускаться по широким мраморным ступеням, чередующимся с площадками, к высотному зданию.

Я прекрасно знал, где находится кафе «Экспресс». Частенько бывал в нем в студенческие годы. Оно состояло из двух этажей, являлось придатком гостиницы и лепилось к ней с торца. Кафе летнее – первый этаж работал как столовая, второй – как кафетерий. В нем-то и отиралась местная молодежь и студенты из близлежащих учебных заведений.

Наша троица спустилась на квадратную, окруженную деревьями площадку с припаркованными на ней несколькими автомобилями, пересекла ее и направилась в обход гостиничного комплекса. На фоне сверкающих огней гостиницы ее задворки с плохим, можно сказать никаким, освещением выглядели мрачно и уныло. Впрочем, наверное, именно так и должна выглядеть теневая сторона парадной жизни с ее складами, холодильными установками, прачечными, котельной, рабочими, призванными в итоге обеспечивать эту самую нарядную жизнь гостей нашего города. Два жизненных потока: один бурный, праздный, с экскурсиями, ресторанами, курортными романами; другой серый, будничный, с планерками, выходными, зарплатами и, возможно, с примиальными. И хотя оба потока не смешиваются, они не могут существовать друг без друга, как не могут существовать корни без дерева и дерево без корней.

Обогнув угол гостиничного двора, мы миновали неширокую полосу зеленых насаждений и оказались на пятачке перед входом в нужное нам заведение с вывеской «Ресторан – Кафе». Буквы были изогнуты из неоновых трубок, причем так витиевато, что прочитать с первого раза два простых слова было довольно трудно. Вход в ресторан оказался черным, главный находился внутри гостиницы и служил для обитателей гостиничных номеров, второй – для посещения ресторана местными жителями. Однако вход в ресторан отличался от расположенного по соседству входа в кафе, как богач от бедняка. Если первый имел шикарное фойе, швейцара, гардероб и туалет, то второй не имел не только вышеперечисленного, но и обычных дверей. Однако за определенную плату швейцару посетители кафе могли воспользоваться дамской и мужской комнатами ресторана, но дальше фойе вход им был заказан.

В этот час первый этаж кафе был уже закрыт, но на втором царило оживление. По крутой лестнице мы поднялись в кафетерий, где под яркими разноцветными тентами стояли штук двадцать пять длинных столиков. Две стены в кафетерии были глухими, две – стеклянными, одна из них выходила в офис администрации ресторана, другая – в один из залов. Вечерами там играл ансамбль, и посетители кафетерия, где не была предусмотрена танцевальная площадка, с завистью поглядывали на посетителей ресторана, отплясывающих в лучах прожекторов цветомузыки. Там протекала иная жизнь. Поскольку гостиница была дорогущей там крутые люди сорили деньгами, заказывали дорогие блюда, напитки, музыку. Там и любили по-другому – с размахом, шиком, чаевыми, цветами дамам к столу и закусками и выпивкой в номер. Пол ресторана находился на одном уровне с полом кафетерия. В жаркое время официанты приоткрывали вращающиеся на оси длиннющие окна, и тогда сквозь них подвыпившие парочки из кафетерия проскальзывали в ресторан потанцевать. Но после двух-трех танцев неизменно наступал конфуз. Музыканты неожиданно складывали инструменты и выходили на перерыв. Разгоряченная танцами ресторанная публика возвращалась к своим столикам, а прошмыгнувшие в чужую жизнь парочки некоторое время топтались на месте, ужасно стесняясь на виду у всех лезть обратно в окно. И тогда они, делая вид, будто идут в туалет, дефилировали через весь зал к выходу, спускались в фойе и через улицу возвращались в кафетерий.

В баре мы взяли две порции водки, коктейль для девушки, напиток, бутерброды, пирожное. За все, к моему удивлению, расплатился парень. Когда мы проходили к облюбованному нами столику мимо лестницы, то едва не столкнулись с поднявшимся по ней небритым обрюзгшим мужчиной. Он посторонился, пропуская нашу компанию.

Стол выбрали у перил с видом на внутренний дворик, расположенный этажом ниже. Дворик был квадратным и имитировал уголок дикой природы, состоявший из нагромождения камней, небольшого водопада и нескольких высохших деревьев. Девица упорно жалась к моей персоне и села на одну скамейку со мной. Парень устроился напротив.

– Давайте знакомиться, – предложил он, пододвигая к себе стакан с прозрачной жидкостью. – Зовут меня Санек, фамилия Чумаев, но можно просто Чума. Я к этой кличке привык. А как тебя кличут, красавица? – И Санек показал девушке зубы.

Девица по-прежнему испытывала к парню неприязнь, хотя и старалась открыто не выказывать своего отношения к нему.

– Меня зовут Анастасия, можно Настя, – сказала она сдержанно.

Пришел мой черед представиться.

– Игорь Гладышев. Можно Игорь Степанович или дядя Игорь, я не обижусь, – пошутил я, однако с намеком на разницу в возрасте, которую следует уважать. – За знакомство! – Я стукнул своим стаканом о стакан Чумы и слегка дотронулся до фужера Насти.

– И чем занимается дядя Игорь? – полюбопытствовал Санек, залпом осушив свою порцию водки.

Я набрал в рот пахучую жидкость, прополоскал рот, дезинфицируя кровоточащие от удара бугая десны, и, проглотив водку, ответил:

– Я тренер в детской юношеской спортивной школе номер шесть. Обучаю пацанов вольной борьбе.

Санек оживился:

– О-о!.. – протянул он уважительно. – Тогда понятно, почему тебе удалось без труда справиться с верзилой в метро. Но ежели ты «вольник», чего же кулаками орудовал, а не показал ему пару приемчиков?

– Я, между прочим, боксом в молодости увлекался, да и основы рукопашного боя изучал, – заметил я скромно. – Одно время даже инструктором по физической подготовке в войсках работал. А насчет приемчиков – у нас с бугаем весовые категории разные. Тяжеловат он для меня.

– С тобой, Игорь, дружить нужно, – заявил Чума с еще большим почтением.

– Дружи, я не против, – согласился я и посмотрел на обрюзгшего мужчину, который с графинчиком водки и бутербродом на тарелке прошествовал мимо нас к соседнему столику и уселся спиной к нам. Мужчина показался мне знакомым. – А ты, Санек, где работаешь? – в свою очередь, полюбопытствовал я.

– А нигде, – с вызовом ответил Чума. – Откинулся я недавно. Пять лет отмотал.

Я мысленно похвалил себя за наблюдательность. Действительно, парень бывшим зэком оказался. Однако радоваться приобретению такого приятеля особенно нечего.

– И за что же ты сидел, Санек? – из вежливости поинтересовался я.

Парень был из гордецов. Он уловил легкое презрение, проскользнувшее в моем тоне, и, по-видимому, в отместку мне с какой-то бравадой заявил:

– Да так, обычная расчлененка. Завалил я одного приятеля на хате, не понравился он мне. Распилил труп в ванной, а потом вынес из дому по кускам и закопал в разных частях города.

Потягивающая коктейль девица поперхнулась и непроизвольно подвинулась ко мне, как ребенок придвигается к взрослому, когда в его присутствии кто-то рассказывает страшную историю. Держа в зубах трубочку, Настя исподлобья взглянула на Чуму, потом на меня и недоверчиво спросила:

– Правда, что ли?..

Я криво усмехнулся:

– Да врет он все. За расчленение не пять лет дают. Если бы он отсидел за него все, что полагается, то был бы глубоким стариком.

– Правильно, – тотчас согласился Чума и взялся за бутерброд. – Не убивал я никого. А срок за драку получил. Ножом одного саданул…

В памяти свежи были воспоминания о встрече с бугаем. Я не хотел говорить ни о драке, ни о поножовщине и поспешил переменить тему.

– С тобой, Санек, все ясно, – заявил я и пододвинул к девушке тарелку с пирожным. – А ты, Настя, у нас студентка. Мы это поняли. Какого института?

– Я в первом меде учусь! – с таким пафосом проговорила девушка, что я невольно пожалел о том, что в свое время пошел учиться в физкультурный институт, а не в медицинский.

Но Чуме, по-видимому, нравилось стращать девушку, и он не желал менять тему разговора.

– Ха! Так ты будущий медик! – воскликнул он так, словно ему удалось уличить Настю в чем-то нехорошем. – Чего же ты испугалась, когда я о трупе заговорил? Я слышал, студентов-медиков заставляют в моргах так жмуриков потрошить, что расчлененка детской забавой кажется. Некоторые, говорят, даже удовольствие от вскрытия получают.

– Может быть, кто-то и получает удовольствие, я нет! – отрезала девушка. – Тем более что к скальпелю моя профессия отношения не имеет. Я терапевтом буду, а не патологоанатомом или хирургом.