Эдуард Ростовцев - Человек из тоннеля Страница 3

- У нас со Швачко около пятнадцати вышло: мы потише ехали, - скупо улыбнулся Кузишин, но тут же погасил улыбку. - Тем вечером дождь посильнее этого был. А потом "Москвич" - не "Волга".

- Расскажите подробнее.

Вечером четвертого июня Кузишин со своим напарником - старшиной Швачко патрулировали в районе улиц Богдана Хмельницкого - Валовой. Тогда, как и сейчас, шел дождь. Несмотря на это, движение автотранспорта в районе названных улиц было интенсивным, что создавало напряженную дорожную обстановку. Однако к началу одиннадцатого колонны идущих в опасной близости "Волг", "Жигулей", "Запорожцев", интуристских "татр", "мерседесов", "фольксвагенов" значительно поредели. Инспекторы уже подумывали о возвращении в гараж ГАИ, - время их дежурства подходило к концу. Но в половине одиннадцатого Кузишина вызвал по радио оперативный дежурный и велел ехать к ресторану "Высокий Холм", где скопилось много легковых автомобилей и куда было вызвано еще с десяток такси. К чему это скопление могло привести на узкой, во многих местах идущей вдоль обрывов дороге, Кузишину и Швачко не надо было объяснять. Тем не менее скорость они не форсировали, ехали, как обычно - оснований для тревоги пока не было.

К ресторану подъехали в 22:50. В паркинге, на площадке перед рестораном и летним кафе, стояло до тридцати машин. Удивляться нечему: тем вечером справляли две свадьбы и банкет по случаю полувекового юбилея главного бухгалтера горжилстройтреста. Кроме этих машин, к закрытию ресторана прибыли служебный ЛАЗ стройтреста и семь такси. Обстановка сложилась головоломная: разъехаться такому количеству машин на неширокой, к тому же мокрой площадке непросто: малейшая оплошность водителя грозила аварией, а то и катастрофой - с площадки до обрыва рукой подать. Хлопот у Кузишина и старшины Швачко хватало. Видимо поэтому Кузишин не отреагировал на фразу, брошенную из салона проезжающей мимо "Волги" одним из пассажиров - подвыпившим круглолицым бородачом:

- Лейтенант, на петле голый мужик лежит! Вроде бы загорает. Штрафани его за халатность - солнце-то вторую неделю не показывается!

Кузишин не придал значения этим словам - мало ли что болтают люди после веселого застолья. Но спустя минуту или две около него притормозил "Москвич-412". Его водитель - пожилая женщина в толстой вязаной кофте, натянутой поверх вечернего платья, заметно волнуясь, и то и дело оглядываясь назад, сказала Кузишину, что в том месте, где разворачиваются машины (это место водители прозвали "петлей") на обочине лежит раздетый человек. На этот раз Кузишин не стал мешкать: велев напарнику регулировать разъезд машин, он направился на "петлю", прихватив с собой фонарь. Раздетого мужчину Кузишин обнаружил в пятидесяти метрах от летнего кафе, чуть ниже того места, где дорога, углубляясь в лесопарк, делает кольцевой поворот. Ночью это место не освещается, и лежащего на обочине человека можно было заметить только при свете фар проезжающих мимо автомобилей. Мужчина лежал головой к дороге, уткнувшись лицом в землю и привалясь боком к дереву. Его тело было испачкано землей. Создавалось впечатление, что он полз от обрыва, пытаясь достичь дороги, но силы оставили его.

Сперва Кузишину показалось, что человек пьян (близость ресторана и кафе наталкивала на такую мысль), и то ли сам разделся в состоянии алкогольного умопомрачения, то ли над ним, пьяным, кто-то зло подшутил. Однако, всмотревшись пристальнее, он заметил кровь на щеке лежащего, а затем обнаружил рану у него на виске. Кузишин наклонился над раненым, взял за плечо и едва не одернул руку - тело было холодным. Инспектор решил, что мужчина мертв. Тем не менее, опустился на колени, припал ухом к мокрой спине, чуть ниже левой лопатки и вскоре уловил слабые удары сердца.

Остановив разворачивающееся на "петле" такси и высадив из него пассажира, Кузишин с помощью водителя втащил раненого в салон, уложил на заднем сиденье, примостился рядом, коротко бросил водителю:

- В первую городскую больницу! Жми в темпе под любой знак, я отвечаю.

Однако на площади перед рестораном изменил первоначальное решение: велел водителю затормозить, окликнул старшину Швачко, в двух словах объяснил ситуацию, посадил на свое место, и еще раз наказав водителю ехать как можно быстрее в больницу, направился к служебному "Москвичу". Связавшись по радио с дежурным по городу, Кузишин доложил о происшедшем, после чего поставил свою машину поперек дороги при выезде с площадки и объявил по громкоговорящей связи о временном запрещении движения. Вскоре к ресторану прибыла оперативно-розыскная группа во главе с начальником Шевченковского уголовного розыска капитаном Мандзюком.

Вот, собственно, все, что он может доложить...

Порыв ветра встряхнул крону каштана: задержавшаяся на листьях и собравшаяся там в крупные капли дождевая морось ринулась вниз, окатив Ляшенко и Кузишина холодным душем. Оба разом отпрянули от дерева, стали отряхивать не успевшую впитаться в одежду воду.

- Укрылись, называется, - недовольно пробурчал Кузишин.

- Наказание сверху, - коротко рассмеялся Валентин. - За то, что в воскресенье работаем. Очевидно, Всевышний не хочет, чтобы мы раскрыли это дело.

- Бог за порядок, он против милиции не пойдет, - улыбнулся автоинспектор, но тут же добавил серьезно, - только скажу откровенно, товарищ майор, непростое это дело. Очень даже непростое. Я сам когда-то в розыске работал и понимаю, что почем.

Он замолчал, явно ожидая, что майор из областного управления пожелает узнать, как и почему он пришел к такому выводу. Валентин не стал испытывать его терпение - задал вопрос, которого Кузишин ждал. Тот удовлетворенно кивнул и для начала откашлялся:

- Капитан Мандзюк и следователь связывают это дело с ограблением. А я так рассуждаю: что грабителя интересует? Деньги, ценности, какая-нибудь дорогая вещь из одежды. Но станет ли он снимать с человека летнюю безрукавку, майку, и, извиняюсь, носки? На мой взгляд, не станет.

- Но преступник это сделал.

- Сделал, чтобы личность потерпевшего скрыть. По одежде нетрудно определить положение человека в материальном плане, а иногда даже место, где одежда куплена. Какой-то документ: билет, квитанция могут за подкладку завалиться. И преступники учитывали это. А раз так, значит не в ограблении был смысл.

Валентин окутался дымом, чтобы скрыть усмешку. Ценные мысли, как правило, приходят задним числом. Это не в укор Кузишину. Но, спустя полтора месяца после происшедшего, к таким мыслям можно прийти без особого напряжения мозговых извилин. Тем более, что тот же "недогадливый" Мандзюк и следователь Кандыба успели добросовестно отработать с полдюжины версий, поначалу суливших многое, но в итоге не давших ничего, кроме недоумения: ни устроители двух свадеб и банкета, ни их многочисленные гости, ни обслуживающий персонал ресторана и кафе не могли утверждать, что знают потерпевшего или хотя бы видели его тем злополучным вечером. Было чему удивляться!

- Какую же цель, по-вашему, преследовал преступник?

- Убийство, - несколько помедлив, сказал Кузишин. - Этого человека хотели убить. За что и почему, не знаю. Но такое намерение у преступников, на мой взгляд, было.

Он говорил так уверенно, что Валентин невольно поежился - как-то не по себе стало. Это при том, что за последнее время такая мысль приходила в голову и ему, но он всякий раз старался найти убедительные возражения.

- Считаете, что преступник был не один?

Спросил первое, что пришло в голову, не торопясь оспаривать основной тезис - об убийстве, но уже заинтересовавшись ходом мыслей автоинспектора.

- Такое дело в одиночку совершать рискованно, - неторопливо и рассудительно начал Кузишин. - Почти рядом сотни людей находились. Теперь другое: потерпевший - мужчина крепкого телосложения и, случись у преступника промашка, он бы непременно оказал сопротивление. Значит, требовалась страховка. И, как я понимаю, такая страховка у преступника была. Удар потерпевшему куда нанесли?

- В висок.

- Значит, сбоку. Вот вы сейчас со мной разговариваете и стоите ко мне лицом. И это правильно, потому что как иначе к собеседнику станешь. Но если вас кто-нибудь окликнет, допустим, справа, вы повернетесь лицом уже к этому человеку, а ко мне станете левым боком. В этот момент я могу ударить вас предметом, который до того в кармане держал. Тяжелым портсигаром или кастетом.

- Понятно, Иван Семенович, - удовлетворенно кивнул Валентин. И тут же спросил, не скрывая интереса, словно Кузишин знал то, о чем ему, Валентину, еще не было известно: - Но если целью преступления, как вы сказали, было убийство, почему в таком случае злоумышленники ограничились одним ударом?

- Удар был такой, что потерпевший сразу сознание потерял, - так говорят врачи. Значит, преступники могли считать его мертвым.

- Могли. Но тем не менее не оставили его: раздели, поволокли к обрыву. Зачем?