Петр Северцев - Хакер хочет в Тамбов Страница 3

– Ваши или вашего спонсора? – спросил я на всякий случай.

– Это неважно, – отмахнулась Лиля. – Итак?

И я сказал «да».

Сумма гонорара была определена в четыре тысячи доларов, суточные я назначил в размере ста пятидесяти баксов.

Воронцова, ни слова не говоря, согласилась.

– Определимся так, – предложил я. – За трое суток вы выплачиваете сейчас, в случае, если мне понадобится еще два дня, я появлюсь снова.

– Без вопросов, – откликнулась Лиля. – Только для этого вам понадобится встретиться с моим другом. Его зовут Лев Охотников, сейчас я дам вам номер его домашнего телефона, а заодно и Риты.

Воронцова подошла к столику, на котором стоял солидный «панасоник» с определителем номера, перелистала свою записную книжку и, взяв со стола какую-то бумажку, записала на ней черными чернилами гелевой ручки две строчки цифр.

Я сгреб листок себе в карман, потребовал вручить мне фотографию потерявшегося супруга и немедленно приступил к работе.

Допросу, который я учинил Лиле, мог бы позавидовать любой следователь, разве что в данном случае мы были по одну сторону баррикад, вроде играющих в сети против общего врага. Но я-то знал, что рано или поздно иногда возникает соблазн немного повоевать друг против друга...

Через два с небольшим часа я уже владел солидной информацией о Сергее Воронцове.

Мой блокнот был исписан почти до последней странички, и все же, меня не оставляло чувство, что я упустил какую-то важную деталь. Казалось, что где-то зияет крохотная дырочка, которая пока не имеет большого значения, но не исключено, что именно этот прогал даст решающий сбой программы в самый ответственный момент.

Перечитав несколько раз длинные корявые строки своих записей, я решил не насиловать свои мозги и сел за работу.

После систематизации информации – превращения множества длиных строк в несколько коротких – получился следующий портрет:

Воронцов Сергей Константинович был типичным безобидным авантюристом.

Его действия не имели никакого отношения к криминалу, за исключением, разве что, работы с «черным налом». Но суммы были столь безобидными, что это можно было бы не принимать во внимание. Тем паче, что ни одна его финансовая операция не закончилась успешно.

Займись Сергей Константинович какой-нибудь работой под хорошим руководством – не исключено, что из него мог бы получиться неплохой менеджер.

Но господин Воронцов был настроен резко отрицательно к работе на кого бы то ни было, кроме себя. А это требует высокой ответственности и умения семь раз продумать, а потом уже браться за ножницы.

Но Воронцов руководствовался в своих действиях методом, который можно было бы назвать ленинским – ввяжемся, а там посмотрим.

В результате, к своим неполным сорока, он еще зависал между небом и землей и будущее рисовалось семейству Воронцовых весьма неопределенным.

Муж Лили был равнодушен к алкоголю, никогда не употреблял наркотики, не заводил романов на стороне. На связь же своей супруги с Левой смотрел сквозь пальцы.

Короче, ничего, буквально ничего не могло заставить его ни с того ни с сего внезапно бросить жену и уехать в соседнюю область.

И уж совсем загадочными выглядели его действия в городе Тамбове.

Вот, собственно, и все.

Выжав из своих записей лишнюю воду и суммировав данные, я так и не понял, что же меня беспокоило.

И сейчас, дома, перед компьютером, я совершенно отчетливо понял, что в моей информации, которую я сообщаю Приятелю, отсутствует нечто очень существенное.

Но что именно – это ускользало от моего сознания, словно прыткая ящерка в летний полдень от неловких рук разомлевшего ловца.

«Неправильно осуществляешь ввод и хранение информации, Хакер, – укорил я себя. – Поучись у Приятеля».

И правда, было чему поучиться.

Господин Pentium-Pro, который сейчас сосредоточенно воспринимал мою речь, впитывая в себя каждое слово, словно примерный студент на лекции обожаемого профессора, был почти совершенным устройством.

Не скрою, я уже привык себя чувствовать чем-то вроде придатка к своей персоналке.

Но искренняя благодарность и дружеские чувства к Приятелю не давали развиться во мне комплексу неполноценности. Не такой я человек.

Вот, к примеру, парадокс: если ты не можешь победить машину в шахматной, скажем, партии, не говоря уже про компьютерные игры, то всегда есть простой выход – разнести к чертовой матери системный блок какой-нибудь подвернувшейся под руку железякой.

Или еще один: Приятель был изначально сконструирован, как и его многочисленные предки, – до пятого колена – по образу и подобию моему.

А если конкретнее – по образу и подобию моего мозга.

Только работал он, в отличие от нас, грешных, куда более эффективно, и хранил в своей башке такое количество данных, что нам и не снилось.

Нет, разумеется, в наши – человечьи – черепные коробки можно поместить невероятное количество самой разнообразной информации, объем которой даже и подсчитать-то затруднительно.

Но вот сделать так, чтобы в любой момент необходимые сведения могли оказаться под рукой – это уж, извините, под силу не каждому.

А вернее – почти никому.

Можно, конечно, винить в этом несовершенство нашего усваивающего аппарата, развивать человеческие способности и так далее.

Но, как показывает опыт, проще обращаться к братьям нашим меньшим по разуму, – то бишь к писишкам, – чем рыться в пыльных подвалах своей памяти, мучительно разгребая завалы и пытаясь распаковать архивнутый файл, а то и беспомощно изрекая «divide overflow!», что означает «переполнение».

Приятель никогда ничего не забывал.

А я, скажем, уже с трудом мог припомнить, как начиналась вся эта история с работой над программой, которая стала для меня верным наставником, услужливым секретарем, а подчас и чем-то вроде моего второго я.

В юности я, конечно, отдал дань детекивам, предпочитая, разумеется, переводные.

Но очень быстро это увлечение переросло в своеобразную манию.

Я изучил все, что только выходило из-под пера переводчиков и публиковалось в книгах, толстых и тонких журналах, а также в газетах.

Но голод мой не был утолен.

Тогда пошли в дело самопальные переводы, подчас весьма низкого качества.

«Смотри здесь!» – кричал один из героев, и я тотчас соображал, что это буквальный перевод «Look here!». И все в таком же духе.

Как я теперь понимаю, это была своеобразная теоретическая подготовка к моей будущей деятельности.

И, когда началась перестройка и в один прекрасный день частный сыск был узаконен, я не колебался ни минуты.

Тем более, что у меня появился Приятель.

К тому времени «ящик», в котором я работал, конвертнулся в контору, куда можно придти, потрепаться с друзьями и обсудить свежую прессу – не более того.

А работать, когда тебе не платят зарплату, я считаю ниже собственного достоинства.

Тем более, когда не платят за работу, которая отняла у меня год жизни.

Я имею в виду компьютерную программу, которая должна была активизировать работу следователей.

Впрочем, тут была одна тонкость.

Вот, уже запамятовал – целевой заказ это был или перспективный калым?

Как бы там ни было, я взялся за это дело по просьбе Стаса Козлова, с которым мы сначала сидели за одной школьной партой, а потом вместе учились в универе.

Позже Стас вписался в стройные ряды ГБ, а я «сыграл в ящик», как любил шутить в то время.

Стас предложил мне работу над этой программой, ссылаясь на необходимость начальства срочно переместиться на кресло, стоящее ступенькой повыше.

Таким образом, сам Стас благополучно усаживался в солидное кресло своего бывшего шефа, и в этом я должен был ему помочь. Такой себе естественный апгрейд (своего рода модернизация – улучшение благосостояния и карьерный рост).

Работа увлекла меня с головой.

Произошло это не в последнюю очередь потому, что в ней счастливым образом совместились мое пристрастие к криминальному чтиву и любовь к компьютеру.

Речь шла о создании принципиально новой программы с постоянно пополняющимся банком данных и обладающей аналитическими способностями.

Несомненно, система должна была быть открытой к неизбежным – технический прогресс, как-никак – добавлениям и усовершенствованиям, которые, как я понимаю, в дальнейшем были бы уже вне моей компетенции.

Стас клялся и божился, что в случае удачи он пробьет этот заказ как официальный и называл мой процент.

По самым скромным подсчетам, эта сумма позволила бы мне безбедно существовать несколько лет, пребывая в состоянии блаженного ничегонеделания.

Мне приходилось добросовестно запихивать в банк данных невероятное количество фактического материала, активно подключая к этой работе бездельничающих девиц в своем отделе.

Помнится, я разрешал им пострелять садистов в их любимых игрушках только после того, как они загонят в память машины определенное количество листов. Получалось, что и девушкам приятно, и делу польза.