Марина Серова - Снайпера вызывали? Страница 3

После того как все понемногу пришли в себя, возник естественный вопрос: а зачем? Зачем потребовалось убивать Железнова таким необычным способом? В том, что это было убийство, никто не сомневался — просто так собаки на коммерсантов не кидаются. И тем более не прокусывают у них сонные артерии.

Разумеется, псину кто-то долго натаскивал и в нужное время сказал ей «фас». Наверняка во время дрессировки использовалась какая-то одежда Железнова — собака должна была узнать жертву по запаху.

Тщательное расследование не дало никаких результатов. Жители домов, между которыми располагалась подворотня, не видели никакого человека с собакой. Практически все они были в это время в помещении нового магазина с южнокорейскими новинками видеотехники — курьеры от Железнова опустили в каждый почтовый ящик в радиусе квартала приглашение на открытие супермаркета, в котором красным курсивом была набрана строчка о предоставлении предъявителю сего скидки в размере пяти процентов.

Что же касается трупа собаки, то анализ содержимого ее желудка не дал никаких результатов, которые могли бы навести на след ее хозяина. Равно как и пробы грунта с лап и анализ шерсти — на предмет установления содержания в ней микроэлементов, могущих хотя бы косвенно определить место ее содержания в городе.

Так, если бы обнаружили следы цинка, то вероятнее всего было бы искать сарай или конуру, где жила собака, в районе завода на северной окраине. Но, к сожалению, ничего определенного после результатов анализа сказать было нельзя. Эти сведения я получила из вторых рук, но человек, поведавший мне об этом, заслуживал доверия — его брат работал в лаборатории, к услугам которой частенько прибегали наши доблестные органы.

Город, конечно, был наводнен слухами и домыслами один невероятнее другого.

Поговаривали и о политической подоплеке убийства, и о заговоре кинологов, и о маньяке-дрессировщике. Овчарок на улицах теперь обходили стороной, а на их хозяев смотрели с подозрением.

Вопрос же, мучивший более прагматичных людей: «зачем?» — также остался открытым.

Были тщательно рассмотрены все возможные версии, и все они, одна за другой, были отметены. Я доподлинно знала, что и в криминалитете, и в бизнес-кругах были созданы специальные группы по выработке этих версий, но и та и другая зашла в тупик.

Теперь вспомнили и старую «нераскрытку», которая на фоне смерти Железнова выглядела особо впечатляющей. Из Москвы стали раздаваться грозные звонки, и большие люди намекали, что губернатор не очень-то справляется с обстановкой в области.

По стране как раз стали при каждом удобном случае заверять народ, что наступила стабилизация, а тут такие безобразия в одном отдельно взятом регионе! Непорядок, понимаешь. Надо устранять.

Устраняли пока что людей, а порядком не пахло, но губернатор вынужден был выступить со специальным заявлением и пообещал, что возьмет дело под свой личный контроль. Каждую неделю ему докладывали о том, куда продвинулось следствие, вернее, о том, что оно никуда не продвинулось. Губернатор велел достать заказчика хоть из-под земли. Органы поняли это буквально и организовали автокатастрофу мафиозному грузину, который недавно переселился в наш город. После этого было объявлено, что покойный кавказец и есть предположительный заказчик убийства Железнова.

Никто этой информации не поверил, но Москва вроде бы успокоилась.

В этот первый февральский понедельник мы с тетушкой поменялись ролями.

Обычно она читает пухлые тома детективов, а я смотрю видик. Но тетя Мила, как-то раз обозрев мою коллекцию видеокассет, заявила мне, что хочет посмотреть фильм Сиднея Люмета «Убийство в восточном экспрессе», а я, настроив ей свой видик, принялась читать роман Агаты Кристи под тем же названием.

Тетя досмотрела последний титр на экране — «the end», когда я захлопнула роман, который одолела за два с лишним часа, пока длился фильм, — меня в свое время поднатаскали в технике быстрого чтения.

Обменявшись краткими впечатлениями, мы собирались вернуться к более привычным для нас формам отдыха: тетушка — к Спиллейну, я — к Спилбергу, когда раздался телефонный звонок.

— Это тебя, лапушка, — передала мне трубку тетя Мила. — Какой-то господин с бархатным баритоном. Надеюсь, что не по делу.

Тетя в последнее время всерьез озаботилась устройством моей личной жизни и прозрачно намекала на неженатых сыновей своих знакомых, которые прямо-таки жаждут сводить меня в театр или на концерт.

— Евгения… э-э… Максимовна, — раздался в трубке приятный голос. — С вами говорит Раменский Андрей Васильевич.

Очевидно, звонивший ждал, что я скажу что-нибудь вроде «очень приятно», услышав фамилию «рыбного короля» нашего города, но я промолчала.

Понимая, что пауза немного затянулась, Раменский счел нужным пояснить:

— Мне дал ваш номер один наш общий знакомый. Помните историю с мраморными слониками? Вы тогда еще активно включились в…

— Можете не продолжать. Я понимаю, о чем идет речь, — прервала я его.

Раменский решил не называть фамилию человека, который направил его ко мне, хотя я не делала никакой тайны из того, что в свое время помогла сыну директора городского рынка выпутаться из сложной ситуации.

— Мой знакомый рассказал мне о ваших методах и о том, как решительно вы действовали для того, чтобы уладить его проблемы, — продолжал Раменский. — Но, как вы понимаете, я звоню не только для того, чтобы выразить свое восхищение. Мы могли бы увидеться?

— Да, конечно, — и я придвинула к телефону блокнот с ручкой.

Тетя уловила в моем тоне характерные деловые интонации и разочарованно вздохнула.

«Рыбный король» пах отнюдь не рыбой, но не менее резким французским фруктовым дезодорантом. Бывают такие мужчины, которые думают, что чем больше, тем лучше, и выливают себе на голову по полпузырька туалетной воды. Хотя, господа, поверьте, что подобные действия могут вызвать у женщин только приступ чихания.

Обладатель бархатного баритона не был красив и даже привлекателен. Природа, ссудив его завораживающим голосом, очевидно, решила, что этого дара для Раменского недостаточно, и наградила его чересчур курносым носом, маленькими глазками неопределенного серо-голубого цвета, низким ростом и оттопыренными ушами.

Принимал меня господин Раменский в офисе своей фирмы. Контора по поставкам рыбы арендовала (аж на девяносто девять лет) старинный трехэтажный особняк в стиле ампир в самом центре города.

«Не при помощи ли покойного Гатова?» — мелькнула у меня мысль.

Снаружи все было сохранено в неприкосновенности — таковы были условия аренды. Более того, здание претерпело капитальный ремонт, значительно улучшивший внешний вид.

Зато внутри дизайнеры и декораторы оторвались на полную катушку.

Там и сям, слева и справа, сверху и снизу взору посетителя представали разнообразные рыбы — то на огромных панно, то на ветхом гобелене, Бог весть откуда взявшемся в стенах конторы.

Даже перила центральной лестницы были выполнены в виде русалок с переплетенными хвостами, причем некоторые из этих существ были женского пола, а некоторые — мужского, судя по бородам.

Оригинальные старинные перила с ажурным кружевом решетки были безвозвратно утрачены еще до вселения сюда фирмы Раменского — их попросту кто-то стащил, и теперь они наверняка украшали чей-нибудь дачный участок, возможно, и не в нашем городе; впрочем, такую вещь с руками оторвали бы и за границей.

Проходя по коридорам здания, я заметила, что двери офисов были снабжены наклейками, на которых тоже были изображены разнообразные рыбы, причем в прямой зависимости от значимости того или иного сотрудника, занимавшего кабинет.

Так, на отсеке вахтера был изображен карась, на первом этаже, где располагались приемные и кабинеты менеджеров, двери украшали налимы и окуни. Выше, на втором этаже, где находилась бухгалтерия, в дело пошли осетровые, а на самом верху — третий этаж занимала администрация — в глаза бросались сплошь киты, извергающие фонтанчики, и акулы с оскаленными пастями. Самый большой кит был на двери Раменского.

— Это не рыба, это млекопитающее, — первым делом заявила я, перешагнув порог.

— Что-что? — удивился Раменский. — Ах, вы про кита? Ну и что? Все равно ведь плавает! Впрочем я предпочел бы быть какой-нибудь латимерией.

— Почему?

— Самая древняя рыба на планете, — серьезно ответил Раменский. — Наверняка водилась еще и до потопа. Рыбы-то ведь тогда выжили, в отличие от людей, не попавших в ковчег вместе с Ноем.

Этот исторический экскурс для Раменского был явно традиционным, и, могу поклясться, он выдавал его каждому человеку, впервые заходящему в начальственный кабинет. Сначала его хозяин давал гостю «показать свою образованность» насчет китов-млекопитающих, а потом настраивал его на солидный, стабильный лад фразой про то, что рыба, мол, всегда была и всегда будет, и никакие потопы ей не страшны. А поскольку Раменский ассоциировался именно с рыбой, то фактор стабильности автоматически переносился на его контору. Очень действенный психологический прием.