Наталья Никольская - Умереть и не встать Страница 3

Та очень быстро отдернула руку.

– А теперь давайте выпьем! – громогласно произнес Дрюня. – За прекрасную девушку! И за… – он многозначительно покосился на худенького свидетеля.

Свидетельница удивленно подняла брови.

– Я к тому, что есть обычай такой: свидетель и свидетельница должны впоследствии тоже стать мужем и женой! – пояснил Дрюня.

Ответом ему послужил дружный хохот. Дрюня недоуменно огляделся. Смеялись многие, некоторые даже заливались, а свидетельница вообще повалилась на стул, заходясь в какой-то истерике. Мне даже стало не по себе.

– Чего вы, а? – растерянно крутя головой и переводя взгляды со свидетеля на свидетельницу, проговорил Дрюня. – Чего я такого сказал-то?

– Да ничего, сынок, так они, – ответила сестра матери невесты и повернулась к остальным. – Хватит реготать! Совсем мальчонку в краску ввели! Пойдем лучше со мной, выпьешь, покушаешь, – она обняла разобиженного тридцатичетырехлетнего «мальчонку» за плечи и увела с собой.

Мы вернулись на свои места.

– Простите, а как вас зовут? – решилась спросить я свидетельницу.

– Хельга, – ответила та низким, хрипловатым голосом.

– Очень приятно, – немного удивленная, ответила я. – А я Ольга. У вас редкое имя.

– Да, – сказала та. – Вообще-то я тоже Ольга, но мне нравится, когда меня называют так.

Мы немного поболтали, потом к нам снова прилез неугомонный Дрюня Мурашов и все испортил. Он нахально лез к свидетельнице, греб ее руками и гладил бедро. В конце концов получил короткий тумак под ребро, но не успокоился.

Он запарил просто меня за весь вечер! Постоянно стреляя у всех подряд сигареты, бегал по всему залу за свидетельницей, не знающей, куда от него скрыться, потом возвращался ко мне, плюхался на стул и начинал шептать, как он хочет эту девушку. При этом Дрюня не забывал гладить мое колено.

Я уже готова была визжать от отчаяния, так мне все это надоело.

– Лелька… – шептал Дрюня. – Ты видела, а? У них ничего нет! Помнишь, как они все расхохотались, когда я намекнул на их отношения? Значит, ей на него настолько плевать, что все об этом знают! Конечно, чего ей с таким хлюпиком делать! – пренебрежительно помотал головой Дрюня и стряхнул пепел мне в вырез блузки.

Я дернулась.

– Знаешь, что… – начиная злиться, ответила я. – По-моему, ей и на тебя настолько плевать, что это всем видно! Ты только время напрасно теряешь, Дрюнечка! И вообще… Скоро Елена приедет, вот лучше о чем подумай!

– Она будет моей! – восторженно прошептал Дрюня. – Точно тебе говорю! Передо мной устоять невозможно.

– Ох, – махнула я рукой и отвернулась к бокальчику с мартини. Он меня интересовал в этот момент куда больше, чем Мурашов.

Вскоре ко мне подсела высокая женщина в длинном платье со шлейфом, с капризным выражением лица. Она была явно чем-то недовольна.

Плеснув себе из бутылки граммов двести водки в огромный бокал, она одним махом выпила ее и, вытерев губы салфеткой, положила руки на подбородок, углубившись в какие-то явно неприятные мысли. Не закусила, не запила ничем, даже не поморщилась – как стакан воды выпила.

«Вот это да!» – подумала я с ужасом и с невольным восхищением. Я так точно не смогу выпить. И мало кто из моих знакомых сможет. Разве что Дрюня.

Женщина задумчиво вертела в руках вилку, когда к столу подошел один из двух парней, которые первыми пытались утихомирить белобрысого – не худенький свидетель, а второй парень, повыше и шире в плечах.

Он что-то сказал женщине, положив ей руку на плечо.

– Отстань от меня! – рявкнула она, подскакивая на стуле.

Парень вздрогнул и отдернул руку.

Женщина резко схватила бутылку с водкой. Я зажмурилась от страха, потому что в первый момент подумала, что она сейчас запустит этой бутылкой в парня – такое у нее было злое лицо.

Но женщина всего-навсего снова наполнила бокал и быстро опустошила его.

Парень скривился, как от невыносимой зубной боли и отошел от стола. Я бы на его месте сделала то же самое.

– Простите… – решилась я спросить, когда прошло немного времени. – Он вас обидел чем-то?

– Чего? – грубо переспросила она, уставившись на меня.

Я не отважилась еще раз задать вопрос.

Женщина посидела еще немного, словно собираясь с мыслями, потом резко ударила кулаком по спинке стула.

– Козел! – прошипела она и, встав, быстро пошла к выходу, подметая пол шлейфом длинного платья.

Я только пожала плечами и облегченно вздохнула.

В конце вечера Вероника подбежала и сунула мне какой-то листочек.

– Это мой телефон, – пояснила она. – Вернее, наш. Никита так много работает, что его почти совсем не бывает дома, и мне очень скучно. Поэтому ты обязательно мне звони, хорошо?

– Конечно, – пообещала я и, испытывая легкую неловкость, посчитала себя обязанной дать свой номер. Вероника схватила его и упорхнула к своему Никите.

Дрюня куда-то потерялся. Я даже забеспокоилась, а потом махнула рукой: плевать мне, в конце концов! Чего это о нем заботиться, не дите малое!

Правда, это по возрасту, а вот по поступкам Дрюня был действительно ребенком. Правда, Полина говорит, что и я тоже, но это так, ерунда…

Я стала собираться домой, когда некоторые уже начали расходиться. Мне удалось стянуть со стола бутылочку мартини «Бьянко», которое мне так понравилось, и настроение мое было отличным настолько, что я совершенно перестала думать о Дрюне.

Нас развезли на машинах. Перед тем, как садиться в нее, я еще покрутила головой, высматривая Дрюню, но так и не увидела. Ну и черт с ним!

Машина благополучно доставила меня домой, я поднялась к себе и с удовольствием откупорила бутылку. Отпивая маленькими глотками, я начинала понимать, что и от Дрюни Мурашова иногда может быть польза…

Потом я, счастливая, легла спать.

Дрюня, как выяснилось впоследствии, провел время замечательно. Рыжую свидетельницу он так и не очаровал, хотя намеревался провести ночь у нее дома. Вместо этого Дрюня ночевал у сестры матери невесты. Муж ее вырубился в соседней комнате, но был в таком непотребном состоянии, что даже не заметил присутствия Дрюни в своей квартире.

Мурашов рассказывал мне об этом на следующий день, краснея и смущаясь, и каждую минуту требуя обещания никому никогда не говорить о его позоре.

– Да не рассказывай, если не хочешь! – не выдержала я. – Мне это совсем ни к чему!

Но у Дрюни явно чесался язык, потому что пересказывал он мне все довольно подробно. Потом Дрюня умолк, задумавшись о своем, после чего, видимо, что-то вспомнив, досадливо сплюнул. Взгляд его стал совсем расстроенным.

Чтобы утешить его, я достала припрятанную бутылочку мартини, и Дрюня переключился на другую тему: как он влюблен в свидетельницу Хельгу.

Об этом было не намного приятнее слушать, но все же лучше, чем о толстой сестре матери невесты, к тому же, я почти и не слушала, поглощенная мартини.

– Леля, ты должна мне помочь! – заключил Дрюня. – Как друг и как психолог.

– Господи, да чем помочь-то? – развела я руками.

– Завоевать ее сердце!

– Дрюня, Дрюня, – подивилась я. – Ты же всегда сам был мастером завоевывать сердца. Что же это с тобой? Стареешь, что ли?

Дрюня от моих слов подскочил на стуле, как ужаленный, и с негодованием принялся размахивать руками и бить себя в грудь:

– Кто стареет? Я старею? Да ты посмотри на меня, какой я огурчик! Я тебе доказать могу! Хочешь, прямо сейчас докажу?

– Не надо, – испугалась я, потому что у Дрюни был очень уж решительный вид.

Дрюня внезапно остановился и резко сел на место. Он налил себе мартини, выпил залпом, как водку (у меня сердце сжалось при виде такого святотатства!), и грустно сказал:

– Значит, ты мне не друг…

– Дрюня, Дрюня, ну ты еще начни эти пошлые пьяные базары типа «ты меня не уважаешь», – поморщилась я.

Дрюня умоляюще поднял на меня глаза. Я вздохнула.

Дрюня еще долго сидел у меня, ноя, канюча и поглощая мартини. В конце концов я сдалась и обещала помочь.

Дрюня просиял, вскочил, расцеловал меня в обе щеки и умчался, сказав, что придет завтра.

Как этот ненормальный собирался осуществлять свой план, как я должна была ему помочь – я не представляла. Назавтра я благополучно уехала к Полине, потом забирала детей у бабушки, занималась ими всю неделю, так что с Мурашовым не встречалась. А вот через неделю случилось нечто такое, что оказалось гораздо важнее Дрюниной любви.

Ровно через неделю после свадьбы мне позвонила девушка.

– Алло! – сонным голосом проговорила я – звонок застал меня в самую рань, часов где-то около одиннадцати.

– Ольга, это ты? – голосок на том конце провода дрожал. – Привет, это Вероника. Ну, Караваева, вернее, Суханова…

– Привет, – немного удивленно произнесла я. – Что у тебя случилось?