Буало-Нарсежак - Хитросплетения (Сборник рассказов) Страница 3

— Да. Как только у меня на руках деньги, я думаю о краже.

— Любите вы доставлять себе небольшие волнения! И от этого вы время от времени оставляете включенным электричество или открытый газ. Конечно же, вы обвиняете всех своих домочадцев в легкомыслии — все именно так?

Могрель поднял руку.

— Даю вам слово, что у меня не хватает одной пачки.

— Тем не менее вы ошиблись… О! Бессознательно, наверное, но вы обманулись.

— Клянусь вам, что…

— Да нет… Вы обманулись. Случай весьма распространенный… Вы нарочно сделали так — и вы это знаете, — что сами себя обманули.

— Послушайте, доктор. Все легко проверить. Пойдемте, сами посмотрите.

— Ну что ж, пошли.

Лаваренн поднялся на лифте вместе с Могрелем, который плохо скрывал свое скверное настроение. Квартира стоматолога была богатой и уютной и при беглом осмотре обнаруживала пристрастия своего владельца.

— Входите, — сказал Могрель. — Никого нет. Дочка обедает у подружки, сын со своими приятелями по баскетболу, а моя жена на кухне… Вот сюда… Вот мой секретер… А вот деньги… Сосчитайте.

Лаваренн разложил пачкй в рядок, одна возле другой: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…

— Как десять? — вскрикнул Могрель.

— Ну да, десять. Это как раз то, о чем я думал, — заключил психиатр.

Кончиками пальцев Могрель недоверчиво пересчитал их. Десять пачек.

— Однако, — воскликнул Могрель, — я же не псих, уж поверьте мне в этом. Я насчитал девять пачек. Даю голову на отсечение, но повторяю: девять!

— А тогда откуда взялась десятая? — возразил психиатр.

Совершенно уничтоженный, Могрель умолк. У него не хватило даже сил проводить своего посетителя.

Вернувшись в свой кабинет, Лаваренн заполнил карточку:

«Могрель Шарль. Женат. Двое детей…»

Он немного подумал, прежде чем вписать свои наблюдения. Потом он принялся писать. После обеда он прослушал несколько пластинок, просмотрел кое-какие журналы и с ясной головой сел за пишущую машинку, чтобы напечатать последнюю часть доклада к Международному конгрессу психиатров. Часам к шести в дверь постучали.

— Мсье, это дантист, он хотел бы, чтобы его приняли.

— Опять!

Психиатр чуть было не рассердился, но этот крупный мужчина с отвисшими щеками и застенчивыми глазами был интересен ему.

— Пусть войдет!

И Могрель вошел. Бледный, с белыми губами.

— Ну, и что же на этот раз?

— Пачки, — промямлил Могрель.

— Знаю. Было девять. Потом стало десять.

— Да, сегодня утром, — сказал Могрель. — Но сейчас их одиннадцать.

— Как это?

— Это ужасно, — запинаясь, проговорил Могрель. — Их одиннадцать!

— Я понимаю, — сердито заметил Лаваренн. — Вы их еще раз пересчитали, и, чтобы наказать себя, опять же подсознательно, вы в очередной раз обманулись.

— Да никогда в жизни! — воскликнул Могрель. — Я три раза принимался считать, и трижды получалось одиннадцать пачек. Это хуже, чем если бы меня обокрали.

— Ну, послушайте, расслабьтесь… Так… Расслабьте руки… Голову держите удобно. Что же конкретно произошло?

— Да ничего. Я обедал с женой. Я ни о чем ей не сказал, чтобы не пугать. Потом вторую половину дня я провел в своем кабинете… Довольно сложная работа с протезом… Но мне не давали покоя эти пачки. Я был настолько уверен, что насчитал девять пачек! Я испытывал непреодолимое желание пойти, вновь открыть свой секретер и пересчитать еще раз… Тяжело слышать, что ты, может быть, не совсем нормален. Ну, в конце концов, тем хуже, и я сдался… Я пошел туда… а их там стало одиннадцать.

Глаза Могреля увлажнились. Он, как виноватый, понизил голос.

— Подумайте, мсье Могрель, — сказал Лаваренн. — Вы прекрасно понимаете, что никто не заинтересован в том, чтобы добавить лишнюю пачку, правда ведь? И что тогда?.. По логике, там по-прежнему десять пачек, это факт!

Могрель сделал отрицательное движение головой. Лаваренн открыл дверь.

— Я пойду с вами.

Квартира выглядела все такой же мирной и уютной. В соседней комнате слышался смутный шум толпы.

— Это телевизор, — объяснил Могрель. — Моя жена обожает это. Думаю, что сегодня происходит розыгрыш тотализатора.

Он пожал плечами и посторонился. Психиатр приблизился к секретеру, вытащил пачки купюр и, как утром, разложил их в ряд.

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.

Могрель смотрел вытаращенными глазами.

— Десять, — сказал Лаваренн. — Вы согласны?

Могрель сделал шаг и рухнул на руки психиатра.

Вечером мать поджидала Франсуазу прямо у двери.

— Тсс! Не шуми. Твой отец неважно себя чувствует. К счастью, сосед со второго этажа — да ты знаешь, тот, что по психическим болезням, — занялся им. Чтобы в воскресенье да найти врача!.. Очаровательный человек. Он меня сразу успокоил.

Госпожа Могрель понизила голос.

— Меня же скорее беспокоит твой брат… Зайди сюда… Бедная детка моя, сегодня утром Раймонд хотел занять у меня денег, чтобы играть на бегах. И знаешь, сколько он требовал? Тысячу франков… Тсс! Якобы ка- кой-то совершенно верный источник! Я в этом ничего не понимаю, но в любом случае я бы отказала, поверь мне!.. Раймонд, он сильно изменился. Он говорит, что у других есть любые деньги, какие пожелаешь… На тот момент у меня не было подозрений… А потом, как только он ушел, я подумала о деньгах в секретере… Так вот, покуда отец был в церкви, Раймонд взял тысячу франков… Я прямо обезумела… Я быстро сделала пачку из моих личных денег и незаметно положила ее в секретер. Твой отец вернулся, и день прошел нормально. Он выглядел немного усталым, но не более того. Я же, поверь мне, поджидала Раймонда. Он вернулся чуть раньше шести часов, гордый своей удачей. Он выиграл. И знаешь, что он мне сказал: «Нечего делать из этого трагедию. Я только что положил обратно в секретер тысячу франков». Вот каким он стал! И когда отец ушел за какими-то покупками, я забрала обратно свою пачку. Вот так!

— Ну, все в порядке! — сказала Франсуаза. — Если только папаша ничего не заметил, это главное, не так ли?

Тревожное состояние

Андре Амёй кинул свой портфель и шляпу на диванчик в прихожей. Влип. Он влип. Из-за ошибки этого идиота Файоля сделка с супермаркетом вот-вот ускользнет у него из рук. А вдруг у него не выгорит дело с новыми учебными группами!.. Удрученный, он вошел в гостиную и рухнул в кресло. Вечерние газеты дожидались его на низком столике. Но у него не было ни малейшего желания разделять тревоги всего мира. Ему достаточно было своих забот, и немалых!

Он попытался расслабиться, как советовала Клер, которая собиралась обучить его йоге. Но ему было наплевать на свою фигуру. На карту поставлено два миллиона! А еще этот Файоль, на которого нашел приступ нерешительности! Черт побери! Ну где найти противоядие против этих проволочек, сомнений да уверток?!

Он немного успокоился. Если все пойдет хорошо — а ничего пока не потеряно, — то он купит «обюссон». Он мечтал о таком. Остальное шло неплохо. Лишь в одной этой гостиной различной мебели, картин, безделушек почти на триста тысяч франков. Все вокруг него подтверждало его удачливость. Каждый предмет был как бы подмигиванием Фортуны. Он еще, прав же, выиграет это сражение! Он был не прав, что поддался отчаянию.

Как вдруг он нахмурился… О! Что это? Или ему привиделось?.. Он встал, медленно пересек гостиную и остановился перед стеклянной витриной, слева от двойной двери, которая выходила в столовую. Немыслимо!.. Он сделал три шага назад, чтобы лучше видеть другую такую же витрину, ту, что справа… Это было уже слишком.

Хлопнула входная дверь.

— Клер… Клер, это ты?

Появилась молодая женщина, гибкая, надушенная, в шелках.

— Извини, дорогой. Я немного запоздала… Послушай, что с тобой?

— Подойди-ка сюда… Ты ничего не замечаешь? Нет?.. Это не бросается тебе в глаза… Витрины…

— А? Вот те на!

— Так что, это не ты?

— Нет, не я… Зачем бы, по-твоему…

— Во всяком случае, уж тем более не я. Я только что вернулся и вот что вижу… А между тем я запретил…

Амёй нажал на звонок.

— Это конечно же Маргарита. Я выгоню ее, не хватало, чтобы это вошло в привычку… Подумать только!

— Ну-ну! — сказала Клер. — Подумай немного и обо мне!.. И потом, в общем, так ничуть не хуже. Думаю, даже лучше.

— Возможно, — заметил Амёй. — Но только не горничной судить об этом.

Он позвонил еще раз, подольше.

— Ну и тетеха же эта девица!

— Да дай же ей время дойти, — сказала Клер. — Бедный мой Андре, я никогда тебя не видела таким. Это же пустяковая оплошность.

— А если бы она что-нибудь разбила, а? Кофейник… ты знаешь, сколько он сейчас стоит? А японская ваза?