Артур Конан Дойл - Красные буки Страница 3

Телеграмма, которую мы наконец получили, пришла поздно вечером. Я собирался ложиться спать. Холмс был погружен в исследования, которыми он часто занимался всю ночь. Бывало, я покидал его вечером, склонившегося над ретортой или микроскопом, а утром, когда я приходил завтракать, я заставал его в том же положении.

Холмс вскрыл желтый конверт и, быстро пробежав телеграмму, передал ее мне.

— Посмотрите расписание поездов, — сказал он и снова вернулся к своим занятиям.

Послание было кратким и настойчивым:

«Приезжайте, пожалуйста, в гостиницу «Черный лебедь» в Винчестере завтра в полдень. Приезжайте обязательно. Я совсем потеряла голову.

X э н т е р».

— Вы поедете со мной? — спросил Холмс, взглянув на меня.

— Мне бы очень хотелось.

— Тогда посмотрите расписание.

— Имеется поезд в девять тридцать, — сказал я, взглянув в железнодорожный справочник. — Он прибывает в Винчестер в одиннадцать тридцать.

— Это подходящий поезд. Тогда мне придется, пожалуй, отложить свои анализы ацетона, — сказал Холмс. — Завтра утром головы у нас должны быть ясными.

На следующее утро мы были в пути к древней столице Англии. Всю дорогу Холмс был погружен в утренние газеты, но, когда мы проезжали Гэмпшир, он отложил их и стал любоваться видами.

Был чудесный весенний день. Голубое небо было усеяно небольшими кудрявыми облачками, несшимися с запада на восток. Солнце сияло. Чувствовалась бодрящая прохлада воздуха. Повсюду кругом, вплоть до холмистых склонов Олдершота, выглядывали из светлой зелени молодой листвы красные и серые крыши фермерских коттеджей.

— Как прекрасно и светло! — воскликнул я с радостным чувством человека, только что вырвавшегося из туманного Лондона.

Но Холмс покачал головой.

— Знаете ли вы, Ватсон, что мне приходится на все смотреть с точки зрения моей профессии? Вы смотрите на эти коттеджи и восхищаетесь их красотой. Мне же при виде их приходит в голову единственная мысль — это сознание их изолированности и, следовательно, безнаказанности любого преступления, которое люди могут здесь совершить.

— Боже мой! — воскликнул я. — Как можно ассоциировать преступления с такими симпатичными домиками!

— Их вид всегда вызывает у меня чувство какого-то страха. И это чувство основано на опыте, Ватсон. В самых грязных и глухих переулках Лондона не совершается столько преступлений, сколько в этих привлекательных коттеджах.

— Вы пугаете меня!

— Но ведь причина очень ясна. Общественное мнение в городах имеет даже большее значение, чем закон. Там, в узких переулках Лондона, крик обижаемого ребенка или бесчинства пьяницы немедленно вызывают реакцию соседей. Да, наконец, в городах аппарат правосудия рядом. Достаточно одного слова жалобы, чтобы привести его механизм в действие. В городе от преступления до скамьи подсудимых— только короткий шаг. А посмотрите на эти уединенные коттеджи, каждый из которых окружен собственным полем! В них живут большей частью невежественные, бедные люди, плохо разбирающиеся в законах. Здесь акты садистской жестокости, скрытые пороки и преступления могут существовать годами. Если бы мисс Хэнтер, обратившаяся к нам за помощью, жила в Винчестере, я не боялся бы за нее. Опасность, которая ей угрожает, вызвана именно этими пятью милями расстояния от города.

— Но, — прервал он сам себя, — пока ясно, что в данную минуту ей лично ничего не грозит. Если она может поехать в Винчестер для свидания с нами, — значит, она вообще может уехать оттуда.

— В чем же дело? — спросил я. — Как вы думаете?

— Я придумал целых семь вариантов, каждый из которых может объяснить факты, известные нам. Но какое из моих предположений правильно, может быть установлено только после получения свежих данных, которые, без сомнения, ждут нас. Вот и башни собора. Скоро мы узнаем, что хочет рассказать нам мисс Хэнтер.

«Черный лебедь» — очень известная гостиница, расположенная неподалеку от железнодорожной станции. Мисс Хэнтер ждала нас. Она заказала отдельную комнату. Нам подали завтрак.

— Я так рада, что вы приехали, — сказала она. — Как это любезно с вашей стороны! Я совершенно не знаю, что мне делать. Ваш совет мне абсолютно необходим.

— Пожалуйста, расскажите, что с вами случилось.

— Сейчас. Мне нужно спешить, так как я обещала мистеру Рэкастлю вернуться к трем часам. Он дал согласие на мою поездку в город сегодня утром. О цели этой поездки он, конечно, не подозревает.

— Расскажите все по порядку. — Холмс протянул к камину длинные тонкие ноги и приготовился слушать.

— Прежде всего я должна сказать, что не могу пожаловаться на плохое отношение ко мне со стороны мистера и миссис Рэкастль. Это факт. Но я не могу их понять и прихожу в полное недоумение.

— Чего же вы не можете понять?

— Мотивов их поведения. Но лучше я расскажу вам все с самого начала.

Когда я приехала, мистер Рэкастль встретил меня здесь и повез на двуколке

в свою усадьбу «Красные Буки». Дом, как он и говорил, расположен в очень живописной местности. Но сам по себе дом некрасив. Это большое квадратное здание с выбеленны ми стенами. Оно все покрыто пятнами и исчерчено сыростью и непогодой. Кругом, с трех сторон, — леса и с четвертой — поле. Это поле, принадлежащее усадьбе, спускается к Саутгэмптонской дороге, которая проходит на расстоянии около ста ярдов от парадного входа. Все окрестные леса — часть владений лорда Саузертона. Группа буро-красных буков, растущих прямо перед входом вестибюля, дала свое название усадьбе.

Лошадью управлял сам хозяин, который был так же любезен, как и прежде. В тот же вечер он представил меня жене и сыну. Наши предположения, мистер Холмс, которые мы с вами делали на Бейкер-стрите, оказались неправильными. Миссис Рэкастль — совершенно нормальный человек. Это молчаливая бледная женщина, гораздо моложе мужа. Ей не более тридцати лет, в то время как ему вряд ли менее сорока пяти. Из их разговоров я поняла, что они женаты около семи лет, что он вдовец и что его единственная дочь от первого брака уехала в Филадельфию. Мистер Рэкастль сообщил мне по секрету, что причиной ее отъезда явилась необъяснимая антипатия к мачехе. Я могу это допустить, так как дочери должно быть не менее двадцати лет. Ясно, что ее отношения с молодой женой отца могли быть натянутыми.

Миссис Рэкастль показалась мне совершенно бесцветной, как внешне, так и внутренне. Она не произвела на меня никакого впечатления — ни хорошего, ни отталкивающего. Она просто ничто. Я заметила, что она страстно привязана к обоим — и к мужу и к маленькому сыну. Ее светло-серые глаза постоянно переходили от одного к другому. Она старается предупредить каждое их желание. Мистер Рэкастль также относится к ней хорошо — шутливо и грубовато-добродушно. Они могут показаться счастливой парой.

И все-таки эта женщина имеет какое-то тайное горе. Она часто погружена в глубокое раздумье. Лицо ее очень грустно, и я не раз заставала ее в слезах. Сперва я думала, что такое состояние духа вызывается поведением ее сына, но это не так.

Что касается сына, то я никогда не видала такого испорченного и злобного существа. Для своих лет он мал ростом, голова непропорционально велика. Вся его жизнь протекает в чередовании диких вспышек ярости и мрачного упадка. Единственное его развлечение — жестокие выходки и терзание существ слабее его. Он проявляет замечательную изобретательность в ловле мышей, маленьких птиц и насекомых. Но, может быть, мне не следует говорить о нем, мистер Холмс, так как он ведь не имеет никакого отношения к моей истории.

— Для меня важны все подробности, — заметил мой друг, — хотя бы они и казались вам несущественными.

— Постараюсь не упустить ничего значительного. Единственное, что неприятно поразило меня с самого начала, — это внешность и поведение слуг. Их только двое: муж и жена Толлеры. Сам Толлер — грубый, нескладный человек с седой головой и бакенбардами. От него постоянно пахнет спиртным. С тех пор, как я приехала к ним, я дважды видела его совершенно пьяным. Но мистер Рэкастль как будто не замечает этого. Жена Толлера очень высокая и сильная женщина с сердитым лицом. Она столь же молчалива, как и миссис Рэкастль, но гораздо менее любезна. Это чрезвычайно неприятная чета, но я, к счастью, провожу большую часть времени в детской или в своей комнате. Обе эти комнаты смежные.

В течение первых двух дней после моего приезда в «Красные Буки» моя жизнь протекала совершенно спокойно. На третий день миссис Рэкастль вошла в комнату как раз после завтрака и что-то прошептала своему мужу.

— Ах, да! — сказал он, повернувшись ко мне. — Мы вам очень благодарны, мисс Хэнтер, за уступку нашим причудам — за то, что вы изменили вашу прическу. Уверяю вас, что это ни в малейшей степени не повредило вашей внешности. Нам теперь очень хотелось бы взглянуть, будет ли вам к лицу синее платье. Оно лежит на кровати в вашей комнате. Вы очень обяжете нас, если согласитесь его надеть.