Джон Гарднер - Месть Мориарти Страница 3

Что касается пары «похожих на братьев» парней, то они могли быть обычными бандитами, к услугам которых Мориарти обратился перед своим последним дерзким предприятием, завершившимся отчаянным бегством буквально из-под носа у Кроу.

В кладовой Стивентон-Холла обнаружилось немало припасов, что наводило на мысль о весьма поспешной эвакуации разношерстного квинтета. Ничего более или менее примечательного обнаружить не удалось, за исключением разве что клочка бумаги с расписанием движения дуврского пакетбота. Дальнейшее расследование позволило установить факт присутствия некоего китайца на борту пакетбота, отплывшего к французским берегам за три дня до полицейской облавы в Беркшире.

Было также установлено, что все, кроме одного, банковские счета Мориарти в Англии закрыты еще за две недели до исчезновения Профессора. Владельцем единственного оставшегося, открытого в «Сити энд Нэшнл Бэнк», значился некий Бриджмен. Сумма депозита составляла 3 фунта, 2 шиллинга и 9 пенсов.

— Похоже, вся эта шайка отбыла во Францию, — заключил Шерлок Холмс, когда Кроу при следующей встрече поделился с ним результатами полицейской операции. — Держу пари, там они и воссоединились со своим хозяином. А теперь скорее всего укрылись у Гризомбра.

Кроу вскинул бровь, и Холмс довольно усмехнулся.

— От меня мало что можно скрыть. Мне известно о встрече Мориарти с его европейскими коллегами. Полагаю, вы знаете их имена?

— Да. — Кроу, считавший, что данной информацией располагает исключительно Скотланд-Ярд, смущенно переступил с ноги на ногу. Речь шла о четырех крупнейших преступниках: Жане Гризомбре, капитане французского криминального мира; Вильгельме Шлайфштайне, «фюрере» берлинского уголовного подполья; Луиджи Санционаре, самом опасном человеке во всей Италии, и Эстебане Бернардо Зегорбе, крупнейшей фигуре в испанской преступной среде.

— Да, похоже, что они все сейчас с Гризомбром, — с печальным вздохом согласился Кроу. — Жаль только, что нам неизвестно, зачем они приезжали в Лондон.

— Полагаю, ради создания некоего преступного альянса, — заметил, помрачнев, Холмс. — И встреча эта есть, на мой взгляд, предвестница ожидающих нас больших неприятностей. Сандринхемское дело представляется мне первым результатом того сборища.

Интуиция подсказывала Кроу, что детектив прав. И она не обманывала. Но чтобы схватить Мориарти, надлежало отправиться в Париж, а рассчитывать на то, что начальство соизволит дать соответствующее разрешение, инспектор не мог. День бракосочетания приближался, и комиссар, чувствуя, что в ближайшее время пользы от новобрачного будет мало, постоянно подгонял его, требуя закончить прежние дела. Так что возможностей предпринять какие-либо решительные шаги у Кроу практически не было ни на работе, ни после нее, поскольку по возвращении домой, на Кинг-стрит, 63 — этот дом инспектор делил теперь со своей бывшей хозяйкой и нынешней невестой, соблазнительной миссис Сильвией Коулз — он оказывался вовлеченным в предсвадебную суету.

Ожидать, что комиссар выпишет разрешение на поездку в Париж для поисков Мориарти, можно было с тем же основанием, что и надеяться на получение отпуска по случаю аудиенции у Папы Римского.

Как и полагается упрямому шотландцу, Кроу размышлял над проблемой в течение нескольких дней, пока однажды, когда Лондон накрыло не по-летнему противной моросью вкупе со стылым порывистым ветром, не пришел к некоему решению. Оставив за себя сержанта Таннера, инспектор погрузился в кэб и отправился на Ладгейт-серкус, в контору под названием «Кук и сын»,[3] где и провел в делах почти целый час.

Результат визита в туристическое агентство проявился не сразу, а когда все же проявился, то в наибольшей степени его ощутила на себе миссис Сильвия Коулз, ставшая к тому времени миссис Сильвией Кроу.

Хотя большинство из их друзей знало, что Энгус Кроу уже немалое время живет с Сильвией Коулз, лишь немногие открыто говорили о том, что пара позволяет себе предаваться любовным утехам вне рамок официального супружества. Разумеется, думали так многие, и они, как ни странно, были правы в своих дедуктивных выводах. Так или иначе, друзья, коллеги и весьма значительное количество родственников собрались в пятницу, 15 июня, около двух часов пополудни у церкви Святого Павла, дабы посмотреть, чем, по выражению одного озорника из полицейской среды, «это все закончится».

По соображениям пристойности Кроу заранее, еще за две недели до назначенной даты, перебрался с Кинг-стрит в отель «Терминус» у Лондонского моста, где и прошли две последние недели его холостяцкой жизни. Вернувшись на свадебный завтрак в дом на Кинг-стрит, пара уже вечером выбыла оттуда с намерением провести первую брачную ночь в отеле «Вестерн кантриз» неподалеку от Паддингтона. Утром в субботу, как предполагала новоявленная миссис Кроу, им предстояло отправиться поездом в Корнуэлл, дабы там, в незабываемой идиллии, провести медовый месяц.

До самого позднего вечера Кроу позволял жене думать, что именно так оно все и будет. После обеда инспектор задержался за стаканчиком портвейна, а миссис Кроу удалилась в ванную — готовиться к нелегким испытаниям супружеского ложа. Прибыв наконец в спальню, он обнаружил Сильвию сидящей в постели в изысканной ночной сорочке, отделанной в изобилии кружевами и оборками.

И хотя ни один из них уже не чувствовал себя смущенным новичком в присутствии другого, Кроу неожиданно для себя застеснялся и густо покраснел.

— Я весь трепещу, моя милая Сильвия, — признался он дрогнувшим от волнения голосом.

— Приди же ко мне, любезный мой Энгус, и раздели свой трепет со мной, — кокетливо откликнулась супруга.

Кроу поднял руку, призывая ее к молчанию.

— У меня для тебя, мой цыпленочек, есть сюрприз.

— Вряд ли ты можешь удивить меня чем-то, если только после нашего последней встречи не наведался к хирургу.

Столь вопиющая непристойность, слетевшая с губ свежеиспеченной супруги, оказала на Кроу двойственный эффект, одновременно смутив его и распалив.

— Помолчи, женщина, — едва ли не сурово бросил он. — Это важно.

— Но, Энгус, сегодня же наша брачная ночь, и я…

— Дело касается нашего медового месяца, и сюрприз приятный.

— Что ждет нас на корнуоллском бреге?

— Нас ждет не корнуоллский берег…

— Нет?..

Кроу широко улыбнулся, всей душой надеясь, что новость обрадует ее, а не погрузит в печаль.

— Мы не поедем в Корнуолл. Завтра, Сильвия, мы отправляемся в Париж.

Удивительно, но новоявленная миссис Кроу вовсе не запрыгала от счастья. Взвалив на свои плечи основное бремя подготовки к свадьбе, она, откровенно говоря, полагала, что имеет все основания выбрать и место проведения медового месяца. К Корнуоллу она испытывала особое, сентиментальное влечение, поскольку еще ребенком побывала несколько раз на тамошних морских курортах. Именно его миссис Кроу и выбрала теперь в качестве их сладкого прибежища. Мало того, она даже определилась с конкретным местом, предпочтя прочим домик у Ньюки — в силу счастливых ассоциаций. Нетрудно представить, что испытала новобрачная, когда на пороге счастливейшей ночи ее желания наткнулись на противодействие.

Здесь достаточно будет сказать, что медовый месяц не вполне оправдал те ожидания, что возлагали на него оба супруга. Выказывая внимание к жене, Кроу водил ее по всем достопримечательностям французской столицы, обедал с ней в лучших из тех ресторанов, которые только мог себе позволить, и угождал так, как только умел. Но случались периоды, когда его поведение в отношении миссис Кроу оставляло желать лучшего. Иногда он исчезал на несколько часов кряду, а по возвращении не снисходил даже до объяснения причин отсутствия.

Разумеется, время тратилось не на тайные развлечения, а на беседы с самыми разными чинами судебной полиции, в особенности с офицером Шансоном, мужчиной хмурым и суровым, более напоминающим гробовщика, чем полицейского, и по сей причине известного как среди коллег, так и в криминальной среде под прозвищем Настройщик.

По одному уже только прозвищу можно понять, что, каковыми бы ни были его наружность и манеры, свое дело Шансон знал хорошо и, как говорится, держал ухо к земле. Тем не менее даже проведя в Париже месяц, Кроу не узнал ничего ни о местопребывании Мориарти, ни о его перемещениях.

Согласно некоторым свидетельствам бежать из Англии Профессору помог Жан Гризомбр. Согласно другим здесь, в Париже, к нему присоединились двое или трое членов банды. Вместе с тем имелись данные — полученные главным образом от информаторов Шансона, — из которых следовало, что Гризомбр потребовал от Мориарти покинуть Париж сразу после прибытия его подручных, и что на французской территории Профессор отнюдь не встретил радушного приема, из-за чего, в частности, его пребывание там сократилось до минимума.