Александра Авророва - Список черных дел Страница 3

— А почему бы ей от него не уйти? Тридцать лет — совсем не много для женщины. К тому же она поддается влиянию, да? Значит, и вашему тоже.

— Вы правы, Наденька, но я дала слово Вере. Вера — моя дочь. Видите ли, в свое время я позволила себе вмешаться в ее личную жизнь. Я по-прежнему считаю, что от этого она стала только счастливее, однако не могу не признать свою неправоту. Она стала счастливее, но неудовлетвореннее. Человек сам выбирает, какие совершить ошибки, и мешать ему не следует даже для его пользы. Любовь к дочери ослепила меня. И я пообещала Вере, что с Любой такого не повторится. Поэтому я держу нейтралитет. В результате я вижусь с Любой, помогаю ей материально, но духовной близости у нас нет. А Сергея стараюсь избегать. К тому же он слишком явно дает понять, что я зажилась на свете. Ему не терпится получить все это, — Софья Александровна сделала широкий жест рукой. — А мне при мысли о том, что такие чудесные вещи достанутся тем, кто не умеет их ценить, хочется жить вечно.

«Интересно, — вдруг задумалась я, — а откуда у Софьи Александровны средства, чтобы помогать внучке материально? Не с пенсии же? Или она потихоньку распродает антиквариат? Хотя нет, она его, наоборот, приобретает».

Я вспомнила поразивший меня эпизод. Во время одного из своих визитов я заметила, что хозяйка необычно оживлена. Я полюбопытствовала, что случилось, и она призналась, что скоро должны принести вещь, которую она искала несколько лет. Это оказался старинный комод, черный с перламутровыми инкрустациями. Однако поразило меня другое. Его принесли четыре молодых человека, представившиеся посланцами фирмы «Сириус». А этот «Сириус» был мне хорошо знаком. Вернее, хорошо помозолил мне глаза, поскольку его офис располагался на первом этаже того дома, где жила Софья Александровна, и я постоянно проходила мимо.

— А что, «Сириус» занимается антиквариатом? — осведомилась я. Меня это заинтриговало по одной простой причине: по радио ненормально часто передают рекламу различных антикварных магазинов, и всегда подчеркивается — «мы покупаем антиквариат по самым высоким ценам». Создается впечатление, что цель магазина — купить, а не продать. Или сейчас столько желающих вложить свои капиталы в старинную мебель, что они стоят в очереди и готовы за что угодно заплатить бешеные деньги? В общем, мне давно хотелось в этом разобраться.

— Нет, — с улыбкой ответила Софья Александровна, — обычно они не занимаются антиквариатом. Просто они помогают мне решать материальные проблемы. Сейчас принято заниматься благотворительностью, и «Сириус» в качестве ее объекта выбрал меня. Мне вообще везет.

Я постеснялась уточнить, выражается благотворительность загадочного «Сириуса» только в доставке комода или также в его оплате, однако в любом случае не удивиться не могла. Потрясающая благотворительность — поставлять старушкам старинную мебель!

Впрочем, Софье Александровне и впрямь везло — или же, что более вероятно, она умела устраивать свои дела. Например, к ней на дачу нас возил на машине некий Андрей — неприятный тип лет двадцати пяти с перебитым носом и татуировкой на обеих руках, столь похожий на мое чисто умозрительное представление об уголовниках, что я не удержалась и откровенно спросила, не сидел ли он в тюрьме — спросила, разумеется, не у него, а у своей спутницы, когда мы остались наедине.

— В колонии, — уточнила она. — Четыре года. Однако освобожден досрочно за поразительно примерное поведение и теперь приобрел дачу по соседству с моей. Там мы и познакомились. Очень удобно иметь под рукой человека с автомобилем, не правда ли? Я в любой момент могу к нему обратиться. Не томиться же в переполненной электричке! К тому же он заодно со своим обрабатывает также и мой участок.

Мои брови поползли вверх, а Софья Александровна спокойно продолжала:

— Там не очень много работы. Я не любительница огородов, и в основном у меня цветы, кусты да плодовые деревья, но пару клубничных грядок стараюсь иметь. И гостям предложить, и самой полакомиться. А о Андрее не волнуйтесь. У нас с ним… ну, по-вашему — бартер. Выбросьте это из головы!

И я почти выбросила, хотя мрачные взгляды, которые бросал на нас бывший уголовник, иной раз заставляли меня содрогаться, особенно при сравнении с угодливостью его манер. А тихой старушке хоть бы что! Сидя в тенечке, она с удовольствием наблюдала, как я купаюсь в речке, и ее нисколько не смущали всякие там взгляды.

Глава 4

Встречи с Софьей Александровной принесли мне много радости, однако им был отмерен недолгий срок. Примерно через два месяца после нашего знакомства часов в одиннадцать душного июньского вечера я подняла трубку телефона и с ужасом услышала:

— Это звонят из больницы по просьбе Софьи Александровны Знаменской. Она сейчас у нас и просит срочно приехать.

— Хорошо. А что с ней? Сердце?

Она никогда не жаловалась на здоровье, однако в нашем влажном климате даже молодые плохо переносят жару, а ей восемьдесят шесть!

— Нет. На нее было совершено нападение. Судя по всему, травмы очень серьезные. Приезжайте, а то можете не успеть.

Сломя голову, я на последнем транспорте помчалась по названному адресу. Слава богу, трамвай подошел довольно быстро, и я успела на метро перед самым закрытием. Если бы оно захлопнуло двери перед моим носом, я б, наверное, просто упала без чувств. В висках у меня стучало, а в горле стоял комок. Нападение! Наверное, какие-нибудь пьяницы. Или подростки, которым нечего делать. Господи, до чего мы дожили! Даже старушка не может спокойно выйти на улицу. Софья Александровна не носила украшений, одета была просто — надо быть совсем идиотом, чтобы на нее напасть. Или пытались ограбить квартиру? Но туда так легко не залезешь, там сигнализация. Мне сказали — можете не успеть. Неужели она при смерти? Много ли надо человеку в ее возрасте! Нет, не верю! Она слишком любит жизнь, чтобы позволить всяким придуркам себя убить. Она выживет!

В больнице мне сообщили подробности, и они не обнадеживали. Нападение было совершено вечером, когда Софья Александровна вывела погулять Амишку. Она всегда в таких случаях выводила его не в сквер, а на задний двор, полагая, что делать из сквера собачий туалет недостойно петербуржца. Более того — она сразу же собирала все за Амишкой и выкидывала на помойку, которая располагалась неподалеку. Вы знаете еще хоть одну такую женщину? Впрочем, сейчас важно не это. Ее ударили сзади. Скорее всего, удар был бы смертелен, если б верный песик не вцепился в мерзавца, да так, что сломал несколько зубов. Мерзавец отшвырнул его и убежал, и лежать бы Софье Александровне до утра, если бы соседский мальчишка, посланный матерью вынести мусор, не услышал яростный лай и не заинтересовался им. Он увидел маленького пекинеса и бесчувственное тело.

Травмы оказались более, чем серьезны. Повреждены череп и позвоночник. Врачи вообще не понимают, как с такими травмами можно жить, а тем более находиться в сознании. И, тем не менее, пока Софья Александровна жива. Однако вряд ли это продлится долго. Если я хочу, могу к ней пройти. Это ей не повредит. Ей уже ничто не повредит. Главное — это чтобы я сняла уличную обувь, а остальное никого не волнует. И я взяла в руки босоножки и побрела куда-то босяком, повторяя про себя снова и снова: «Только бы не заплакать. Я не имею права заплакать. Я должна быть спокойна».

— Наденька, — тихо приветствовала меня Софья Александровна, пытаясь улыбнуться. — Вы пришли.

— Конечно. И буду ухаживать за вами, пока вас не выпишут. У меня как раз с завтрашнего дня отпуск.

— Долго со мною мучиться вам не придется. Как обидно, что я не доживу до цветения лип! Мне так хотелось еще раз увидеть, как они цветут. Их запах — запах счастья. Почему этот человек не мог подождать хотя бы две недели? Вы ведь найдете его, Наденька, да?

— Я? — последние слова настолько меня поразили, что комок в горле стал чуть меньше, и слезы уже не так подступали к глазам. — Этого… — я чуть не произнесла «убийцу», но вовремя исправилась, — этого мерзавца?

А потом слезы вновь подошли близко-близко, потому что я поняла, что Софья Александровна утратила ясность мысли. В нормальном состоянии она никогда не попросила бы человека о том, что он не в силах исполнить — не при каких обстоятельствах, даже самых страшных. А найти гада, без причины нападающего на прохожих, не под силу никому. Немотивированные преступления, насколько я знаю, обычно остаются нераскрытыми. Впрочем, разве сейчас это важно? Я должна пообещать хоть луну с неба, лишь бы Софье Александровне стало легче на душе. Сейчас соберусь с силами и отвечу. Главное — не заплакать.

— Вы думаете, Наденька, что это невозможно? Вы многого не знаете. Это была не случайность. У меня есть враги. Это сделал кто-то из них. Он решил освободиться. Но вы найдете его. Вы должны открыть потайной ящик бюро и забрать оттуда сверток. Там все есть. Это сделал кто-то из них, я чувствую это. Вы тоже чувствуете людей, и вы поймете, кто именно. Милиция не станет этим заниматься, и он останется безнаказанным. А вы его найдете. Обещаете? Нет, подождите! — она судорожно вдохнула, словно пронзенная внезапной болью. — Не берите на душу грех. Не обещайте, что вы его найдете. Обещайте сделать все от вас зависящее, чтобы его найти. Именно так. Обещаете?